Новые вечные

Новые вечные

Владимир Путин и Сильвио Берлускони — два политика, в чьей взаимной симпатии сомневаться не приходится — при очередной встрече обсудили проблему долголетия. Берлускони капитально вкладывается в научные разработки, которые скоро позволят человечеству доживать до 120 лет, — патронируемые им биологи работают и над этим.

Меня, правду сказать, не слишком интересует перспектива политического бессмертия Путина и Берлускони, поскольку итальянцы и россияне уже смирились, кажется, с бесконечным пребыванием этих людей наверху вне зависимости от того, как называются их должности. Увлекательнее другое: что это будет за человечество, научившееся жить до 120 лет? Очевидно, что продление жизни станет доступно лишь элите, несомненно и то, что жизнь прочего населения ухудшится и сократится за счет нового перераспределения ресурсов: жрать-то им надо будет, этим новым бессмертным?

Что касается их интеллектуальных перспектив, уже Свифт, выдумав знаменитых струдльбруггов — рожденных бессмертными, — усомнился в выигрышности этого билета. По его версии, после 90 наступает почти неизбежная деградация, а после 100 — растительное существование. Есть, правда, шанс, что у отдельных счастливцев умственные способности сохраняются и в глубокой старости, но лишь при условии изначально развитого интеллекта и регулярной умственной работы, а насколько наши элиты к ней склонны, видят все. Так что старческая мудрость им не светит, и счастливое новое человечество будет выглядеть поистине жутко: в нем будет процентов двадцать дряхлых маразматиков и процентов восемьдесят простых людей, живущих ярко, но скудно и кратко.

Хороша ли жизнь, при которой сам ты ничего толком не можешь, а все тебя при этом, мягко говоря, не любят? Достойна ли жизнь, для продления которой ты без всякого на то права пользуешься чужим ресурсом? Приятно ли бесконечно дотлевать, вертясь в кругу повторений, испытав все и панически боясь перейти на следующий виток, на котором, как знать, нас ждут радости более высокого порядка? Хорошо ли, наконец, покупать физическое бессмертие, заранее отказываясь от посмертной славы — ибо можно себе представить, какую память оставят по себе эти 120-летние властители и богачи, давно не могущие связать двух слов?

Перспектива, короче, такова, что всякий приличный землянин отвернется от нее с ужасом: жить и вечно бояться умереть, простите, так же нелепо, как совокупляться и панически бояться кончить. Однако существует особая порода людей, которые как раз неспособны вовремя уйти: сама мысль о том, чтобы в какой-то миг оставить мир или хотя бы власть, для них невыносима. Их сознание не вмещает такой возможности. Они в принципе не способны оценить красоту своевременного ухода, законченной биографии, свершившейся политической карьеры: они верят только в то, что им, коль уж они пришли, надо быть всегда. И потому они обречены на худшее, что может произойти с политиком или обывателем: они рискуют пережить свое время и не заметить этого.

Хочу ли я такого бессмертия? Не знаю. Терять жизнь в самом деле довольно страшно. Но у политиков по крайней мере есть уникальный шанс, прекрасная репетиция: уступить власть. И убедиться, что мир без нас не так уж плох, да и нам без него, возможно, еще светит кое-что интересное.

№ 172, 16 сентября 2010 года