Ограбить Освенцим

Ограбить Освенцим

Самая громкая кража года произошла в Польше за неделю до Рождества.

Оказалось, что для человечества по-прежнему есть вещи поважнее денег: весь мир больше всего шумел не о сенсационных ограблениях банков, а об исчезновении с ворот концлагеря-музея кованой надписи «Работа делает свободным».

Вероятно, это самый знаменитый лозунг ХХ века, ибо беспрецедентный по цинизму: работа в Освенциме никого и никогда свободным не сделала, поскольку это был лагерь уничтожения и других задач не имел. За пять лет существования он перемолол полтора миллиона человек.

Любой, кто читал книгу Тадеуша Боровского «У нас в Аушвице», обожжен ею навеки, и сам Боровский не сумел жить с этой памятью — покончил с собой через шесть лет после освобождения в возрасте 28 лет. Ему все казалось, что он, работавший в похоронной команде, выжил за чужой счет…

И вот эта надпись, отлитая узниками концлагеря во главе с кузнецом Яном Ливачем, исчезла, и мир немедленно загудел, выдвинув три версии. Первая: это сделали неонацисты. Вторая: это сделали рецидивисты, чтобы продать надпись безумному коллекционеру, начисто лишенному совести. Третья: эта кража — дело рук опасных безумцев, решивших стереть из памяти человечества позор Европы и память о подвиге.

Ведь Освенцим освободила Советская армия (в январе 1945 года), юбилейные торжества должны вот-вот начаться — не дадим Польше отпраздновать эту годовщину, чтобы не допустить симпатий к России. Как-никак при всех старых и нынешних разногласиях, при сговоре с Риббентропом и насильственной советизации СССР спас Польшу от фашизма, и стереть это никак не получится. Все три версии — идеологическая, финансовая и политическая — одинаково ужасны, ибо доказывают, что ничего святого у похитителей не осталось. А они ведь, наверное, не одни такие.

Надпись нашлась: ее распилили на три части и спрятали под снегом и ветками в лесу на другом конце Польши. На след похитителей вышли благодаря осведомителю, которому выплатят теперь награду — 100.000 злотых (порядка 30.000 долларов, серьезные деньги). В банде было пятеро, им от 25 до 35 лет, неонацистов среди них не обнаружено, зато обнаружены воры. Некоторым кажется, что рецидивисты лучше, безопаснее, чем неонацисты. Мне, напротив, представляется, что они циничнее: неонациста можно переубедить, у него хоть какие-то идеи есть, а рецидивист безнадежен, ему все по фигу: сегодня сироту обобрал, завтра отвел газовую трубку от Вечного огня. Что может быть кощунственнее этой надписи? Только ее кража из мемориала — для распила.

Но одна надежда у меня все-таки есть. И это надежда не на польскую полицию, которая за пять дней нашла страшную надпись и вернула ее на место, и даже не на польское правительство, которое так сильно хотело отпраздновать юбилей, что не пожалело награды за информацию о похитителе. Я надеюсь, что у них, похитителей, мог быть другой мотив — экзотический, непредставимый, но мало ли. Вдруг они украли эту надпись, потому что ее ненавидели? Потому что им хотелось думать, будто этого кошмара не было? Потому что им было стыдно за человечество, в конце концов. Может такое быть или нет?

Я понимаю, что не может. Но позвольте мне это безумное, романное допущение, потому что все остальные версии вовсе уж отвратительны.

№ 242, 24 декабря 2009 года