Чем сердце успокоится

Чем сердце успокоится

Один человек меня недавно спросил: что теперь будет с Шевчуком? И вопрос этот, тайный или явный, читается во многих взглядах.

Отвечаю: до какого-то момента ничего не будет. А лет через десять-пятнадцать будет триумфальный концерт на Триумфальной, и будет Шевчук с гитарой сидеть на плечах Маяковского или стоять у его подножия и петь «Еду я на Родину» или «Белую реку», а вся площадь будет мигать зажигалками, и с крыши БКЗ все это будут снимать корреспонденты CNN. И все в толпе будут думать, что уж теперь-то… уж наконец-то…

Другой человек тоже спросил: что теперь будет с маршами несогласных?

Отвечаю: до какого-то момента все будет как есть, с волнообразными колебаниями количества несогласных в зависимости от курса нефти и, соответственно, стальных ноток во властных голосах.

А потом, лет десять или пятнадцать спустя, 31-го числа каждого месяца будет отмечаться день свободы собраний, или российской Конституции, или еще чего-нибудь, и бывшим членам движения «Наши» страшно будет ходить на Триумфальную площадь, потому что кое-кто из собирающейся там толпы будет помнить их в лицо.

Третий человек интересуется: а будет ли какой-то толк от обещаний по конкретным поводам, например, насчет лечения детей?

Отвечаю: до какого-то времени все опять-таки будет как есть, с косметическими послаблениями, пока через десять-пятнадцать лет вопрос об орфанных лекарствах и о государственном спонсировании заграничного лечения не будет решен на правительственном уровне.

Это, конечно, не снимет всех проблем, и я далек от мысли, что это новое правительство будет сильно человечнее предыдущих. Но это будет необходимый имиджевый шаг, показывающий, что началось новое. А имидж — не худший стимул для делания добра.

И еще некоторые люди спрашивают: а национальный лидер-то после довольно неприличной сцены в Петербурге изменится как-то? Начнет прислушиваться, побольше разрешать, гарантировать конституционные права?

Отвечаю: до какого-то времени все будет как есть. А потом кого бы то ни было перестанет серьезно волновать, изменился он или нет. Мы же не Чили, кричать кричим, но до судов не доводим.

Радует ли меня этот прогноз? Нет. Потому что через десять-пятнадцать лет, очень возможно, будет именно так (а если нефть быстрее начнет дешеветь, то даже скорее).

А через тридцать-сорок опять будет примерно как сейчас. И кто-нибудь из тех, кто размахивал зажигалками в толпе у памятника Маяковскому 31-го числа какого-то счастливого месяца, будет спрашивать Шевчука, как его зовут.

Шевчук доживет, не сомневайтесь. Очкастые — они живучие.

№ 98, 3 июня 2010 года