5.4. Основной тип межэтнических отношений (окончание)

Почти все виды живут на счет других видов или сами служат им добычей.

Чарльз Дарвин

Алчные аппетиты древних монархов ничуть не уступали планам империалистов ХХ века.

Рудольф Итс

Право и справедливость никогда не играли никакой роли, как только дело шло об отношениях между народами неравной силы. Быть побежденным или победителем, охотником или добычей – таков всегда был закон.

Густав Лебон 

Предвижу возражения: а при чем тут народы? Воюют-де цари, правительства, режимы, государства, а народ бы и рад на печи сидеть, да его мобилизуют, не спрашивая. Сталкиваются-де социальные системы (капитализм — социализм), идеологии (фашизм — коммунизм), религии, экономические интересы элит и т. д. А народам-де все равно, фашизм или коммунизм: хрен редьки не слаще. Народы хотят только мира. И т. д. Таких толкователей, искренних либо лукавых, не видящих, не желающих видеть или умышленно прячущих от нас этнический характер войн (в том числе порой гражданских, как в России), — легион. Что им ответить?

1. Народ и никто иной создает (или не создает) потенциал — в первую очередь, демографический — который позволяет вести войну. Иногда этот вопрос — создал или не создал — можно решить только эмпирически. Если у правителя есть в характере авантюризм, он так и поступит[470].

Соответственно, в победоносных войнах проявляется этническая мощь и величие, что, естественно, служит повышению самооценки этноса, закладывается в коллективную мнему с положительным знаком и подвигает этнос к продолжению удачного опыта, заставляя мириться с издержками и даже людскими потерями. Победа — есть удостоверение жизненных сил этноса, а за такое удостоверение не жаль и заплатить. «Мы победили!» — это важная веха для многих поколений, пока победивший этнос вообще жив. А если он, к тому же, еще полон жизненных энергий, то вывод делается прямой: «Мы победили тогда-то, победим и сейчас, и впредь!». Можно утверждать, что этносы самоопределяются, растут и крепнут в непрерывной этнической войне с начала времен — и именно благодаря ей.

2. В том случае, если война носит для этноса оборонительный характер, она действительно требует от него напряжения всех сил, ибо каждому более-менее понятно, что значит «милость победителя». У меня, например, нет никаких сомнений, что Великая Отечественная война была для русских справедливой, оборонительной, во всех смыслах народной войной, и что клич «Вставай, страна огромная!» был совершенно уместен. А вопрос о цене победы, напротив, — неуместен, поскольку победа спасла русский народ от тотального геноцида.

То же касается национально-освободительных войн, целый каскад которых наблюдался в течение ХХ столетия. Понятно, что все они относятся к разряду войн этнических.

3. Идеологии и религии могут духовно оформлять массовые народные движения, даже чрезвычайно их усиливать. К примеру: идеология национал-социализма («фашизма») несла в себе гигантский потенциал этнической мобилизации. И успешно использовалась с данной целью и в Италии, и в Германии, и в Венгрии, и в других странах. А вот идеология коммунизма, напротив, принципиально антинациональна, она направлена на разрушение этнической солидарности по классовым соображениям. И именно поэтому умный правитель Сталин, готовясь к великой войне, уже с 1934 года санкционирует введение в пропаганду русских национал-патриотических мотивов и, напротив, фактически нейтрализует влияние идей Коминтерна в СССР.

Однако сами по себе ни религии, ни идеологии не создают потенциал, позволяющий вести и выигрывать войны. Как ни важны были призывы римских пап к крестовым походам, но потребовались огромные людские контингенты, вырванные из родной почвы с корнями, чтобы осуществить эти далекие и рискованные походы. Такие контингенты усиленно формировались в Западной Европе «сверху» и «снизу», с одной стороны — за счет лишенных наследства младших сыновей сеньоров[471], а с другой — за счет обезземеленных в ходе начавшегося раскрестьянивания, а также бегущих от прелестей крепостного права крестьян и уже наплодившихся в избытке обездоленных городских низов. Нужен был только красивый предлог, чтобы с воодушевлением двинуть эти массы в смертный бой за новую жизнь — и папы его дали.

Подобных примеров, говорящих о вторичности идеологий и религий в деле ведения войны можно было бы привести много, но именно грандиознейшие в истории Первая и Вторая мировые войны очень отчетливо демонстрируют свой этнический характер, что позволяет вновь и вновь говорить о том, что в основе войн лежит столкновение этносов, их коллективных царств «Я — могу!». В первую очередь это видно уже из того факта, что инициатива оба раза исходила от Германии при огромном энтузиазме всех немцев[472], оба раза была направлена против славянства (вначале это были сербы и русские, затем — югославы, чехи, поляки и русские) и против французов, а окончилась оба раза тотальным унижением и ограблением именно немецкого народа. Да и вообще перед нами — ярко выраженные битвы народов, в которой оказались разгромлены немцы, турки, венгры, румыны, итальянцы и японцы, расстались с былым имперским могуществом англичане, много приобрели славяне и американцы, а больше всех — евреи. И т. д.: тот или иной результат мировые войны принесли всем народам, даже тем, что формально в них не участвовали.

Но дело не только в этом.