РАСЫ — ЕСТЬ!

К большим удачам методологического характера я отношу открытое выступление авторов в поддержку расовой идеи. Они с позиций генетической науки решительно и блистательно вдребезги разбивают «миф о несостоятельности рас». Это тем важнее, что проблема этногенеза непостижима вне расового анализа.

Балановские подчеркивают, что «примерно 15 % генетической изменчивости соответствует различиям между всеми популяциями мира, а примерно 85 % — приходится на на различия между организмами». Но в отличие от тех, кто пытается утверждать на этом основании незначительность расового фактора (Р. Левонтин и др.), они указывают, что «это соотношение… не имеет никакого отношения к вопросу о расе, а является видовой характеристикой человечества» (43). И с беспощадной иронией, но аргументированно высмеивают фальсификаторов (к примеру, группу Дж. Вильсона), в чьих трудах «научные работы, в которых все основные результаты доказывают генетическую реальность существования рас, используются для обоснования идеологической позиции отсутствия рас» (44).

Вывод ученых: «Критика генетических основ расы вызвана простым невежеством в антропологии… Широко распространившееся мнение о том, что генетика (и особенно молекулярная генетика) дала важные аргументы против расовых классификаций, является не более чем мифом» (46). Они положительно утверждают:

«Большие расы имеют глубокий генетический фундамент», который по данным молекулярной генетики, оказался «даже в два раза более обширным и глубоким, чем предполагалось по данным классической генетики. Т. о. можно констатировать, что изучение и классических, и ДНК маркеров в населении мира подтвердило основательность генетического фундамента рас» (41).

А значит: «Расы генетически значимы даже при анализе индивидуального геномного разнообразия» (46).

Хотелось бы, чтобы эти страницы прочли наши доморощенные гонители расовой идеи, такие как Валерий Тишков, Александр Брод, Алла Гербер, Евгений Прошечкин и другие любители беспокоить прокуроров своими фантазиями по данному поводу.

Обращение к казалось бы побочной для книги теме расы на самом деле поднимает ранг исследования. Ибо этнос непостижим вне расы, как раса вне проторасы. Никак нельзя рассматривать проблему этногенеза вне связи с расой и расогенезом. Эта связь будет незримо присутствовать и ощущаться, даже если авторы пройдут ее молчанием (что, собственно, Балановские и делают). Увы, такое умолчание оставляет у читателя вопросы без ответов, часть которых я тут воспроизведу. Некоторые из них уже ставились выше по другому поводу, что позволяет подчеркнуть их закономерность.

1. Если человечество едино, как берутся утверждать авторы, тогда должен быть исходный набор генов, породивший все расы и, как следствие этого, все этносы. Где он? Каков он? Почему трансформировался так радикально и так многократно и многообразно, коль скоро роль мутаций априори ничтожна (на что указывают и сами Балановские)?

2. Авторы смело настаивают на верности расового подхода. Это прекрасно. Но почему бы в таком случае не вести исследование, исходя не из мифической и в высшей степени условной «Северной Евразии», а из реальных биологических сообществ — рас? Разве не продуктивно было бы изучать не частично, в искусственных границах обрезанные, а целиком ареалы европеоидной и монголоидной рас и их взаимодействие?

3. Авторы утверждают (329), будто бы по генетическим компонентам получается, что «народы Европы сформировались в неолите в ходе постепенного распространения земледельческого населения из Малой Азии через Балканы далее к Северу и Западу Европы». Как же в таком случае объяснить, что задолго до того, в глубоком палеолите граница европейского генофонда проходила в Западной Сибири по 70 меридиану (да и потом никуда, по большому счету, не делась)? Когда и как носители этой палеогенетики оказались в Малой Азии? Откуда они там взялись? На каком основании этот регион нам предлагают считать за точку исхода европеоидов, если это противоречит археологии? С каких пор земледелие, появившееся сравнительно недавно, стало расовым или этническим критерием?

4. На с. 29 авторы утверждают, что цвет глаз считается «признаком, устойчивым к воздействиям среды». Прекрасно! Еще один гвоздь в крышку гроба той нелепейшей концепции, согласно которой одни потомки общей для всех рас «Африканской Праматери Евы» якобы «под воздействием среды» или неких никому не ведомых мутаций побелели и поголубоглазели, а другие пожелтели, почерноглазели и окосели. Но как совместить принципиальность этой позиции Балановских с их же утверждением, что-де у ряда этносов «сложившиеся в определенной социальной и природной среде особенности генофонда адаптированы именно к этой среде» (16)? Нас всегда учили, что наследственные признаки не адаптивны, а адаптивные (благоприобретенные) не наследуются. Кто и когда установил и доказал обратное?

5. «Главный тренд современного генофонда», с точки зрения авторов, — расовое смешение в Сибири и на Дальнем Востоке (246). Однако, произвольно ограничив свое исследование генофонда Русской равниной, они ничем не подтверждают данный тезис. Чем же он доказывается?

6. Близок по смыслу и следующий вопрос. Балановские утверждают по поводу Зауралья: «Широкое расселение русских на этих землях должно было сдвинуть “европейско-сибирское” («метрическо-килограммовое», т. к. европеец — это еще и расовое понятие, а сибиряк — только географическое. — А.С.) равновесие в генофонде в европейскую сторону. Но… оно не могло внести кардинальные изменения в саму макроструктуру генофонда Северной Евразии» (255).

Выше я пытался опротестовать само понятие «генофонда Северной Евразии» как противоречащее классическому понятию популяции. Но допустим на минуту, что таковое все же есть. Как же тогда понять и зачем утверждать, вопреки очевидному, что появление за Уралом русских не имело-де большого значения? Разве возникновение русского абсолютного большинства на всем пространстве от Урала до Тихого океана не изменило расовый баланс самым наирадикальнейшим манером? Разве соотношение расовых компонентов не изменилось там в корне? Это не похоже на правду.

Или авторы хотят сказать, что все эти же гены встречались на той земле и раньше? Пусть так. Ну и что? Разве самое главное — не в пропорциях?! Ведь пропорции-то генофонда изменились именно кардинально! Теперь-то ведь это уже — русские края, русская земля, и русские давно здесь — коренные! И доминация европейских генов в этих краях очевидна априори.

7. В научных кругах долго считалось, что первоначальное население проникло в Америку из Северо-Восточной Азии в конце палеолита за 30–25 тыс. лет до нашего времени, но свежее генетическое исследование по-новому датирует заселение Америки. Команда ученых под руководством Ноя Розенберга из Мичиганского университета и Андре Руиса-Линареса из Университетского колледжа Лондона пришла к выводу, что примерно 12 тысяч лет назад предки коренных американцев пришли с Чукотки. Изучив генетику представителей 29 сохранившихся к настоящему времени коренных народностей Америки — как Северной, так и Южной — учёные обнаружили уникальный набор генетических маркеров, характеризующий народы обеих Америк, но не свойственный для других народов мира, за исключением ненцев и якутов. Распространение монголоидов по обеим Америкам происходило с севера на юг и с запада на восток, что естественно, если пришельцы явились через северный перешеек, некогда соединявший Чукотку и Аляску. Известно также, что из Сибири тем же путем шли не только протоякуты и протоненцы, и не только в Америку. К примеру — проточукчи (они же протоэскимосы) в Гренландию и в Заполярье. К такому выводу пришли генетики.

Что же, какой взрыв (космический, планетарный, вулканический, демографический) заставил монголоидов столь глубокой древности вдруг двинуться вначале на север и затем пройти так далеко на запад (в сущности, по кромке Ледовитого океана) и на восток? По всей видимости, одновременно или почти одновременно некоторые отряды монголоидов, дальняя или ближняя родня наших якутов, ненцев и чукчей, прошли через Берингию: 1) в Америку, генетически отразившись в автохтонных американцах (изначально австралоидного, как недавно выяснилось, типа); 2) в Гренландию (через Америку). А другие их отряды примерно тогда же — на север Евразии вплоть до Балтийского моря, оставив свой след в финнах, балтах, германцах, а местами прочно осев в виде т. н. коренных северных народов. Они же, видимо, попробовали пройти в Европу и южной Сибирью, оставив градуированный след не только на Алтае, но и на Урале и в Поволжье. Что за внезапный странный рейд? Что подвигло их на такие миграционные подвиги? Теоретически, это мог быть демографический бум, кризис перенаселения, как позднее у татаро-монгол, но почему, отчего?

Будем надеяться, что когда-нибудь Балановские или их ученики и последователи дадут ответ на эти вопросы.