30 июня 2008 года Молитва за русских
30 июня 2008 года
Молитва за русских
Перевод 1939 и mustela_p_f
http://forum.gazeta.pl/forum/72,2.html?f=9…amp;v=2&s=0
Ну а то кто тем рускам простит, как мы поумераем? Не могут без прощения на столетия остаться! — 94-летня Albina Piechaczek сжимает в дрожащей ладони репродукцию лица Христа из туринской плащаницы. — так страшно побитый! А ведь велел отцу простить тех которых его избили.
Священник ксендз J?zef Miko?ajec помнит, когда предложил приходскому совету, чтобы Крестный ход в годовщину совдеповского убийства начался на "русском кладбище", что аж похолодел от собственного предложения.
58 лет, вот уже 15лет — настоятель в подопольских Богушицах. так же преподает на Теологическом Отделе Опольскоко Университета. Не словоохотливый силезец из-под Рацибужа, так что если теперь говорит, что похолодел, это значит, что 13 лет тому назад в самом деле смутился.
Потому что сказал это спонтанно, без взвешивания всех «за» и «против». Потому что обращался к людям, которые пережили погром в последних днях января 1945 года. Потому что на кладбище могут лежать убийцы их родителей, дедов, братьев и сестер, а он предложил молиться за этих убийц. И вдобавок хотел, чтобы Советам; простили.
Молиться за Русских
Крестный ход который состоялся 13 лет назад, люди в Богушицах помнят и сегодня. И те, которые начали его от отдаленного от деревни памятника вчесть солдат Красной Армии, и те, которые присоединились к ним только от второй остановки. Потому что только теперь, 50 лет спустя, начали в своей совести рассматривать, простили ли Советам или нет.
— Часть ставила в упрек священнику, что велел молиться за Русских. Ну потому что как здесь молиться за тех, которые почти всю деревню перебили — задумывается София.
Но священник ничeго не велел. Только признал, что самое время, откровенно сказать силезцам, что жертвы войны — это не только их погибшие семьи, но и также россияне которые пали на этой земле. Думал, что когда это поймут, легче им будет; простить. Для этого понимания был нужен символический жест на кладбище. А простить было нужно им самим. Потому что — как думал священник — тот, кто прощает, отделывается от веса обиды, который гнетет в душе и не позволяет жить.
Если этот аргумент до кого-то не доходил, то был еще второй. Более важный. Что Бог прощает человека, который прощает вину своим обидчикам. Так что когда католик произносит "Отец наш",он не может не простить, потому что иначе молитва неискренняя.
Мы на кухне были поставлены на расстрел.
Сегодня не известно, как тогда с этим прощением было.
Потому что те которые, к памятнику Совкам не пришли, утверждают, что не пришли не из-за запеченной злости, а только из-за того что; не на чем было доехать, на отдаленное на пять километров от деревни кладбище. Или обьясняли;"что-то им там выпало".("co? tam wypad?o".)(1)
Но стояли уже в колонне на второй остановке. Остановки делали в деревне в местах убийств. И плакали.
Karol Matuszek над тремя сестрами и родителями которых Советы убили, когда ему было восемь лет. А больше всего над трехлетней Гердой. Потому что ее смерть ему жизнь спасла. Сидела на его коленях, когда россияне выломали дверь в подвал, в котором скрывалась семья. Стреляли вслепую. Пуля, которая убила девочку, только ранила Карла.
Henryk Broy над расстрелянными дедом, мамой и отцом. И двумя братьями Францикем и Альфредом и двухдневнойю сестрицей Марийкой.
И над собой тоже заплакал, потому что не запомнил всех своих близких. Однажды только приснилась ему мама, но и этот сон уже не помнит. Было ему два года, когда тетка Клара взяла его на руки и через окно выпрыгнула и побежала подальше от дома в который через дверь тут же вошли красноармейцы.
При дворе солтыса Binka плакала Гертруда. В его сарае пулеметной очередью продырявили тела ее матери и пяти братьев и сестры. Денем раньше, Руски застрелили во дворе ее отца, день позже, очередную сестру.
Расстреляли и тех, что укрылись в большом подвале Любчыков. И семьи Piechaczk, Piechot, Goll, Gielnik, Smolin, Segiet, Libs…
От 28 января 1945 г. в течении двух дней россияне перебили в Богушицах примерно триста силезцев. Местных и тех, что искали в деревне укрытие.
— Не было семьи, которая кого-то не потеряла бы, а некоторых выбили до конца. Мы тоже на кухне были поставлены на расстрел — вспоминает Maria Apostel.
— Рус спросил "сколька вас" и в пэпэша положил пять пуль. Для отца, брата, сестры, для меня и для матери, которая крикнула: "Ребята, тикайте, потому что это в последняя наша минута". Но я даже не смогла, бо страшно боялась этих пуль — Мария говорит силезским говором, так же как и ее соседи и мать которая велела ребятам, чтобы перед лицом смерти, молились.
Выжили, потому что Otylka Jag?o жизнь им спасла. Вошла рыдая, спросила; может ли привести мать и братьев с сестрой. Потому что застреленный отец, и дом горят.
— И тогда этот Рус без звука пошол. Может быть совесть его тронула, когда увидел плачущего ребенка — задумывается Мария. В тот день все ей из головы вылетело. Позабыла о стихотворениях, которые выучила в школе. Было ей тогда 13 лет.
Так правду говоря не известно, почему именно в Богушицах дошло к страшной резни. В соседних деревушках так не убивали.
Почему должны бы ненавидеть?
Albina Piechaczek хоронила убитых в массовых могилах при церкви. Сразу же после убийства похоронила 98 трупов. Укладывала их семьями. И боком, чтобы больше поместилось.
31 января россияне велели людям покинуть деревушку. А тела которые не успели перевезти на кладбище, похоронить в огородах около домов.
Деревушку отбили немцы. Потом снова Советы. Трупов прибыло.
— Как мы в марте вернулись в Богушици, то это, мы немецких солдат собрали с полей и улиц, и с несколькими русскими похоронили вместе под стеной кладбища. А тех убитых в январе, что лежали около домов, мы откопали и тоже перенесли на кладбище при костеле — рассказывает Альбина.
Россияне похоронили своих убитых несколько километров от деревни. Сколько их там лежит до сегодняшнего дня, не известно. В 50х годах. тела эксгумировали и перевезли на кладбище в Кендзежин-Козле.
По тех, что пали под Богушицами, остался обелиск с красною звездой, серпом и молотом.
С двуязычную надписью: "Вечная слава героям Советской Армии павшим за свободу народов в 1945 году".В русской надписи кроме свобода еще есть; независимость. Почему это слово в польском переводе было опущено, никто в деревне не знает.
Памятник ухоженный, а трава вокруг подрезанная. Стоят горшки с цветками. Часто кто-то зажигает лампадки.
Это настоятель костела убедил прихожан, чтобы следили за некрополем.
После приходского совета, на котором предложил Крестный ход, пошел к директору школы. Внушил, чтобы ученики позаботились о советском обелиске. Благодаря этому научатся, что каждая потерянная жизнь важная. И советская, и силезская, и немецкая. 13 лет ученики убирают кладбище вместе с родителями.
Знак ли это прощения? R??a Kie?basa, которая преподает религию и биологию, убеждена, что да. Потому что никогда никакая бабушка или дед не протестовали, когда она забирала ребят на уборку русских могил. А если бы они и дальше ненавидели то наверняка не соглашались бы.
Когда рассказывает ребятам, что случилось в деревне в последних днях января 1945 года, хочет знать, ненавидят ли они россиян, зато, что сделали их дедам. — а они делают большие глаза, потому что не понимают, о чем это я их спрашиваю. Почему должны бы ненавидеть? Для них это история — говорит Роза. — а старики простили. Не проходят безразлично, а только ставят на эти могилы лампадки. А в последнее воскресенье января молятся на мессе и за россиян, и за своих.
Простить без условий
За жертвы войны молились с 1945 года. Пока священник Миколаец не сказал, что жертвы войны и советские, его прихожане молились только за своих.
Но из года в год на проповеди напоминал о необходимости прощения. И объяснял, что это не русский народ виноват в их боли, а только конкретные люди, что вошли в январе в деревню. Но и их надо простить.
В этом году просил, чтобы помолились за жертвы войны в Пакистане, Афганистане, Ираке и Кении. И за поляков убитых в Kresach Wschodnich. Потому что приглашенный в Богушицы священник проф. Юзеф Волчаньский из Папской Теологической Академии в Кракове объяснял силезцам, что не они одни испытали страшные обиды. Говорил, что в Богушицах террор продолжался несколько дней, а поляки в Kresach терпели его шесть лет оккупации, а потом до 90-х. И что вынужденны простить, несмотря на то, что никогда не услышали слова «извини». Потому что прощение не может ставить условий.
И говорил также о необходимости помнить о трагическом прошлом. А память, это как прощение, напоминает ксёндз Юзеф. Хотел бы издать воспоминания своих прихожан, но не все соглашаются. 50 лет боялись говорить о том, как выжили, и этот страх все ещё сидит в некоторых. Это такая сильная боль, что даже со священником не позволяет разговаривать. Так что чтобы людей не ранить, настоятель попросил записать воспоминания. Был вынужден пообещать авторам, что опубликует воспоминания, только после их смерти.
Свидетелей остается все меньше. Можно по пальцам пересчитать.
За всех проще молиться.
В Богушицах утверждают, что вражды уже нет. Ведь несколько лет живет с ними в согласии репатриант из Харькова. Говорят о нём "наш русский»
Но священник Миколаец не знает, простили ли силезцы советских. Потому что если и есть что-то в Богушицах категорическое, то только его старания о прощении. Не все сомнения разрушил.
— Ксендзу легко сказать: простить. Он обязан так говорить, потому что он священник — говорит Матильда, которая пережила погром. И молится за жертвы войны. Но за всех, потому что так проще. За русских отдельно не молиться. Потому что за русских пусть молятся русские.
Карол, родственник Броев (Broy?w), простил. Потому что сказал священнику, что русскиее посылают в Чечню мальчиков, которые совсем не хотят туда ехать. И уверенн те русские, что пришли к Богушицы, тоже не хотели принимать участие в войне.
Мария Апостэль простила. — Но кого мне прощать, если моих родных не убили? — рассуждает она.
Гертруда говорит, что в ней уже нет злобы.
Так же как Агнешка родственница уже умершего Карла Матушки. — ну, а что было делать? — спрашивает. — для христианина нет другого выхода.
Мария, у которой братья и сестры погибли на кухне от взрыва граната, тоже простила. Несмотря на то, что с того времени — калека. Взрывом гранаты ей повредило ногу.
Генрих Брой (Broy) сегодня уже не вспоминает того, что было. Еще несколько лет назад было ему тяжело. Но простил, потому что так велит ему вера. Или это заслуга священника, который об этом говорит? Если бы не было счастливой семьи, жены, детей и внуков, наверное было бы труднее слушать ксёндза.
— Но надо жить. Ведь, что прошло, то прощено — отрезает. Но молится ли за русских? Этого не скажет.
И не сразу отвечает, пригласил ли бы русского на чашку кофе. Наверняка не сказал бы ему «убирайся». Источник: Gazeta Wyborcza