Мачей Джевицкий, Гжегож Кубицкий Тот, который показал…

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Мачей Джевицкий, Гжегож Кубицкий

Тот, который показал…

30 июля 2008 года

http://wyborcza.pl/1,76842,5494910,Ten_od_wala.html

Maciej Drzewicki, Grzegorz Kubicki Ten od wa?a

— А зачем вы, вообще, показали?

— Да что я, планировал это?! Это была спонтанная реакция на всё, что творилось в Москве. Мошенничества судей, тяжёлая атмосфера в олимпийской деревне, поведение болельщиков на стадионе… Всё это накопилось внутри.

В день соревнований всё было уже на острие ножа. Достаточно было искры, которой и оказались болельщики. Свистели на всех, кроме своих. Вы скажете, что везде свистят. Но поверьте, когда свистят 40 тысяч человек, это такой грохот. Начиналось не слишком громко, но по мере моего приближения к победе, свист нарастал. Атмосфера сделалась невыносимая.

— Вы говорите о мошенничествах. Знали ли вы тогда о том, например, что во время состязаний метателей копья перед выступлением спортсмена из СССР открывали ворота стадиона в Лужниках, потому что благодаря этому дул ветер, и копьё летело дальше?

— Да, так и было. А после выступления их спортсмена ворота снова закрывали… Но это ещё что. В Москве судьи мошенничали на каждом шагу. Возьмём тройной прыжок. Выиграть должен был бразилец Оливейра — рекордсмен мира, непобедимый. И вдруг сенсация — побеждают двое русских, Оливейра — третий. Как такое могло произойти?! Из шести прыжков бразильца судьи засчитали только один. Но не потому, что он заступил. Измученный парень в конце состязаний уже начинал прыжок за полметра до метки. Но тогда ещё действовало такое правило, что на втором шаге нельзя было касаться земли другой ногой, но лишь той, с которой спортсмен начал прыжок. Когда прыгаешь на гравии, то остаётся след. А на тартане что? Ничего не видно. Ну, Оливейра прыгал, приземлялся далеко, судья с места разбега поглядывал в сторону того, что у песочницы, тот качал головой, и только тогда поднимался красный флажок — прыжок не засчитан. Видно, слишком далеко прыгнул, чёрт бы его побрал.

Или был москальский прыгун в длину, Подлужный была его фамилия. В отборочных соревнованиях три попытки у него были не засчитаны. И что? Дали ему четвёртую попытку. Вышел в финал и получил бронзовую медаль.

Дальше. Диск. Лучшим был Шмитдт из ГДР. Метнул, измеряют его бросок. Но потом выступает русский. А диск-то не вонзается в траву, как копьё, он ещё подскакивает несколько раз. Ну, и судьи искали, куда этот диск прыгнул… А если нашли не то место, куда этот диск упал в первый раз, — кто тогда что мог доказать? Весь мир возмущался, глядя на такое.

— Но прыжок с шестом — это как раз такой вид спорта, где результат можно измерить?

— На разбеге стоишь за 40 метров от планки. Поставят её на 5,50 м или на 5,60 — издалека выглядит одинаково. Я мог только сказать сам себе — чёрт возьми, что-то эти 5,50 сегодня так высоко… Разве не могли они своему вместо 5,70 поставить 5,65, а мне 5,75? Никакой судья эти сантиметры не проверял, сколько их там на самом деле. Впрочем, дело не только в этом. Позже выяснилось, что все судьи, которые обслуживали прыжки с шестом, были советскими тренерами в этом виде спорта. Все. Перед прыжком своего спортсмена, например, подбрасывали травку — показывали, какой ветер. Тогда это было запрещено о, такая помощь грозила дисквалификацией. Мой тренер тогда сидел на трибуне. Если бы он мне что-то подсказал, меня бы дисквалифицировали.

(…) На Красной площади я был на другой день после соревнований. Лешек Фидусевич меня там фотографировал. Меня увидели польские туристы, схватили и давай качать. Да ещё и пели при этом «Ещё Польша не погибла». Рядом с Мавзолеем Ленина! Там ведь и разговаривать-то громко нельзя было. Лечу я вверх и вижу, как в нашу сторону милиционеры бегут, чтобы проверить, что тут творится. Я — второй поляк в истории, которого носили на руках на Красной площади. Первым был гетман Станислав Жулкевский.