23/10/2006 Мы, вы, они

23/10/2006

Мы, вы, они

Ну что ж, до следующего подлого убийства — почирикаем по-прежнему, как ни в чем не бывало.

Позабавимся остатней — сугубо для отдельных желающих — свободой слова. Как если бы Анна Степановна Политковская, урожденная Мазепа, не написала книгу "Путинская Россия" — после чего не умерла, содрогаясь от контрольной пули, в кабине лифта.

Однако же — на всякий случай — будем осторожны. Сократим наши политические потребности до прожиточного минимума. Который обозначим так: хорошо бы государство вело себя так, чтобы стране не было за него стыдно. А человеку не слепоглухому — за страну.

И все. И ничего больше не надо. Со всем прочим как-нибудь справимся, разберемся. А это чувство стыда — оно какое-то очень болезненное. И — вам ли, читатель, этого не знать, — оно как бы омрачает жизнь. Даже самую что ни на есть личную.

Помните, как оно жгло в августе 68-го? И в ту ночь — уже не помню, какого года, — когда схватили Солженицына, чтобы назавтра выдворить (специальное, подлецы, подобрали словцо). И сколько раз потом.

В самый последний раз лично я по-настоящему пережил это странное чувство — близкое к отчаянию, — когда Ельцин произносил перед телекамерой бредовый (нарочно так и сочиненный госбезопасностью) текст про какой-то подземный укрепрайон под строениями какого-то дагестанского поселка: дескать, система бетонных бункеров, кто бы мог подумать, и все такое.

Теперь вспоминаю — самому смешно: из чего так расстраиваться? Ну, лжет в глаза мне и всему миру начальник государства. Ну, неумно лжет, бездарно, под коварную диктовку, — а мне-то что?

Всего-то и надо — разложить по разным полкам местоимения: где мы, где вы, где они, где он, а где я.

Сообщает, скажем, Левада-центр, что две недели ТВ-лая не пропали даром: две трети населения, согласно опросам, вдруг невзлюбили грузин. Чтобы духу, говорят, их не было. Глаза бы, говорят, на них не глядели. Плюс каждый пятый выражает легкую такую, равнодушную неприязнь. И только 13, что ли, процентов остались при своих сентябрьских мнениях.

Спрашивается: стыдно ли мне или вам за такую слабоумную внушаемость широких масс? А нисколько. Будем считать, что 13% — это мы, а 87% — они. Или — допускаю — вы. В любом случае, точно не я. Немножко сиротливо, но ничего страшного.

Это что касается людей. То же самое насчет контор. Советский человек за качество администрации не отвечает. Другой ЖКХ, другой ГБ, другой армии у меня для вас нет.

Конечно, и почты. Захожу — висит объявление: никаких почтовых отправлений в республику Грузия. Ни-ни. Ни телеграммы, ни даже простой открытки. Граница на замке. Нормальный идиотизм.

Но, согласитесь, точно ихний. Не мой, не наш. Ни вас, ни меня морально не колышет. Нам и самим-то почту доставляют как хотят.

Напоследок задерем голову: а что у нас там, на самом верху? А оттуда, с самого, то есть, верха вдруг доносится шутливый разговор типа: мы тут тоже не против изнасиловать десяточек евреек.

Состри подобным образом какой-нибудь Ширак — пожалуй, кое-кому и даже мне стало бы совестно. В смысле — за Францию. А тут — ну ни капельки.

Вся соль в местоимениях. Личных и притяжательных. Помнить постоянно, что нашего, вашего, твоего и моего — с гулькин нос, а почти всё вокруг — исключительно ихнее.

Цыганское, что ли, такое самочувствие. Хотя, казалось бы, что у нас общего с этими людьми — вот которые, вместо того чтобы вольною толпой кочевать по Бессарабии, прозябают вокруг Петербурга в полосе отчуждения в земляных норах. Наподобие полевых мышей: живут потихоньку и дают жить милиции. А к ним наведываются бешеные псы.

Наведаются, разорят, кого-нибудь убьют — на шум явится милиция, растопчет норы. Цыгане разбегутся, потом возвратятся.

В некоторых местностях не дадут и норы. Как в Архангельске. Тамошний мэр Донской купил всем цыганским семьям ж/д билеты до Москвы и — адьё, скитайтесь с детьми, где хотите.

Под Калининградом был цыганский поселок. Его развалили бульдозерами, обломки строений сожгли. (А это были частные дома. Без электричества и без водопровода, но — собственные. Построенные — конечно, на фу-фу — предками этих самых цыган лет полста тому назад.) Адьё, ромалэ.

Чем-то таким собирается отличиться и новгородское, так сказать, вече.

Поскольку земля дорожает и взяткоемкость загородных дач неуклонно растет. А цыганам никаких человеческих прав совсем не полагается, и это радует электорат. Лестно, что есть — официально признано, что есть — существа еще ниже сортом. И детям цыган не разрешают учиться в школе вместе со всеми. И врачи не лечат цыган без штампа о прописке. А у кого такой штамп случайно есть — тому его погасят.

Чтобы, значит, их не было нигде, кроме телевизора. С удовольствием полюбуемся, как они там пляшут и поют. А трехмерное пространство не для них.

То есть среди бела дня, в мирное время, в XXI столетии, в одной из стран, извините, Европы местные власти под аплодисменты населения кончают народ, недосожженный Гитлером.

Стыдно это или нет? Никто не понимает, кроме горстки филантропов из "Открытого общества" (недозакрытого). И один нидерландский фонд тоже хлопочет. И подана жалоба в Страсбургский суд.

Я тут послушал про все про это доклад, посмотрел документальный фильм (где бульдозер и спецназ), оценил риторику калининградского Бооса — насчет "выжигать каленым железом". Поскольку, знаете ли, весь вред — от наркотиков, а наркотики, конечно же, — от цыган.

И опять запутался в местоимениях. Это у нас такое государство — или оно как бы не совсем наше?

Цыгане рассуждают проще. Что им государство! Верят в злодейство только личное. И в суеверный шкурный страх. Стоят со смешным таким плакатом: "Боос! Не выгоняй на улицу наших детей! А то мы проклянем твоих детей!" Нашли чем испугать современную личность.

Пушкин бы этому Боосу показал. И этому архангельскому Донскому. Толстой написал бы прямо императору. Короленко завел бы судебный процесс и выиграл.

Но никого из них на свете нет.

И Анна Политковская убита.