7/11/2005 День-едень

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

7/11/2005

День-едень

Гражданин Минин был по образованию мясник, а князь Пожарский, как известно, любил правильную котлету. Польский же гарнизон питался преимущественно вороньем, и когда умным птицам это надоело и они покинули Кремль, на нашей улице наступил праздник: первая русская оранжевая революция победила.

Королевич Владислав, он же царь Владислав Жигимонтович (элита выбрала, население в большинстве присягнуло), сделался нелигитимен, и поделом: не прогуливай, не саботируй. За два с лишним года не удосужился прибыть и, как говорится, воссесть. Папаня, видите ли, не дозволял ему перейти в православие. Но, по-видимому, королевич и сам не был уверен, что Москва стоит мессы.

Так что в декабре 1612-го началась новая избирательная кампания - и весной следующего года успешно завершилась. 204 года стабильности, за ними семь с чем-то месяцев свободы, а потом - запомните, дети! - опять настал день примирения и согласия.

Считайте меня коммунистом, а я все равно побалую себя хлебным вином 7 ноября.

Однако же и 4-го не стану держать пост.

По содержанию чувств праздники эти - близнецы: придумай себе чужих и бей, чтобы свои боялись. Колонны дураков, руководимых негодяями, будут, значит, топотать по улицам городов, громко мечтая прекратить кого-нибудь не похожего на них. А похожего, к примеру, на меня.

Вполне убедительный, по-моему, повод выпить.

А в паузе между двумя этими красными деньками порядочные люди устроят какой-нибудь марш против ненависти: горстка хлипких проплетется печальной цепочкой, имея в руках портреты прекращенных уже. Покричат, сами себе не веря: фа-шизм-не-прой-дет!

А он и в самом деле не пройдет. Все пройдет, кроме фашизма.

И какой, спрашивается, против ненависти может быть марш? Тут, скорее, подошел бы вальс или, не знаю, чарльстон. А серьезно говоря - против ненависти настоящей, спелой - когда мозговое вещество уже размягчилось, а мускулы, наоборот, напружинились, - легального средства нет.

Дрожать, наподобие этих безрассудных бедняг, иностранных студентов, под самодельным жалобным лозунгом: мы - тоже люди! (тоже люди - как кто? как убийцы - или как равнодушные зрители убийств?) - извините, западло.

Дискутировать, теоретизировать? Типа - вот вам тезис: человеческое мясо вкусно и питательно; а ну-ка противопоставьте неопровержимые контраргументы! - не дождетесь.

У демократа, как всегда, остается одна надежда: вопреки всему, на большинство. И она отчасти обоснована статистикой. Якобы только 45%

наших сограждан готовы поддержать негодяев немедленно и активно. А 55%, получается, не готовы.

Получается - в принципе-то - прямо десятипроцентная победа здравого смысла.

Жаль, нельзя порадовать ею невооруженный взгляд. А может, и не жаль. Может, это и к лучшему.

Эти сорок пять из каждых ста, надо думать, преувеличивают свою бодрость. Не побегут они на погром, пока начальство не прикажет, - разве что так, из любопытства, просто поглазеть. А вообще предпочли бы, чтобы все как-нибудь сделалось без них, как бы само. Кончился праздник, выходишь на улицу - а на ней сплошь одни сероглазые и белокурые - и зарплата резко повысилась, а квартплата упала, и в магазинах продукты почти что даром, бери - не хочу.

Но и пятьдесят пять из ста тоже вряд ли железные. Одно дело - социологический опрос: у безымянного тебя спрашивают - веришь ли ты в этот бред? И ты, имярек, спокойно включаешь свои умственные способности: да за кого вы, дескать, меня принимаете? А вот если прикажут и пригрозят, да каждому поименно - расклад выйдет, пожалуй, другой.

Однако ж - не приказывают пока. Поскольку начальник, в отличие от демократа, пропорцию вычисляет по-другому. Его-то, начальника-то, только сказанные 45% и окружают, - он принимает их за все 100 и трепещет. Ну вас всех, думает, к черту; еще подсоберу зеленых - и общий привет: займусь обустройством участка на Лазурном берегу; мотыгу мне! мотыгу!

Так что возблагодарим жадность. И восславим трусливую лень - единственный антидот против бешенства глупости.

И выпьем. За кремлевских, например, ворон 1612 года. Чтобы их потомство не затронул птичий грипп.