СВЯТОЙ ДЕНЬ, ДЕНЬ НЕСЧАСТНЫЙ
СВЯТОЙ ДЕНЬ, ДЕНЬ НЕСЧАСТНЫЙ
9 Мая — нечто большее, чем очередная годовщина Дня Победы и даже чем всенародный праздник. 9 Мая — святой день.
Что же с нами произошло за пятнадцать-двадцать лет? Произошло многое, мы пережили перестройку — первый этап наших несбывшихся надежд. И это позволило очень многим сказать одну и ту же фразу: «Мы не на это рассчитывали. Мы ожидали совсем другого». Удивительность натуры. «Чего именно ожидали?» — сказать не можем или не хотим. Перестройка захлебнулась, оказалась предшественницей политических катастроф. Рухнул, распался Советский Союз, начались демократические и экономические реформы в новой России.
29 апреля 2004 года, за менее чем две недели до Дня Победы, правительство обсуждает, по предложению министра здравоохранения и социального развития Михаила Зурабова, проект лишения инвалидов, пенсионеров, участников войны соци- альных льгот и замене их постоянной денежной компенсацией в пределах 400–500 рублей. В пересчете на Москву льготники, допустим, ветеранам войны или труда размер льгот в денежном выражении, уменьшается как минимум, в три, а Героям Советского Союза в 5–6 раз. И это все делается, когда в стране существуют и без того издевательские по размерам денежные пособия. Например, на ребенка — 70 рублей в месяц.
А ведь это не старики, это новые семьи. Это наше будущее. И здесь дело не в пафосе.
Интересна внутренняя модель рассуждений авторов и последователей либеральных реформ: мы должны стать частью цивилизованного мира, а, значит, жить по его экономическим нормам и законам. Прекрасная цель. Но, с одной стороны, президент с его здраво амбициозной идеей об удвоении ВВП и борьбы с бедностью. А с другой — минимизация затрат на население, резкое сокращение социальных обязательств власти, практическое упразднение бесплатной медицины, образования, сокращение квот на развитие науки. И отсутствие реальных признаков развития отечественного производства, которое только и способно создать предпосылку экономического рывка, на котором настаивает президент страны. Я задаю себе вопрос, что это: заблуждение, умопомрачение власти? Или?.. Каждый раз мы отодвигаем от себя это обезоруживающее нас, вызывающее отчаяние «или». Почему? Потому что вслед за «или» на нас обрушится раскрытие сути. И понимание, что мы имеем дело с продуманным замыслом погружения России в мир второстепенности, мир зависимости, мир послушности.
И значит, надо противостоять таким замыслам. Но один президент, при всем желании, не может противостоять им. Странно, что он борется не с нависшей, как скала, проблемой вырождения страны. Он ведет борьбу с агрессивным чиновничьим миром, который скрытно, без шума моделирует вырождение России под просчет собственной выгоды.
Сказать, что время летит стремительно, это ничего не сказать. Вчера был понедельник, поднял голову — уже пятница. Вчера еще жили в пересчете на холодную весну, поднял голову — уже лето, более того, почти середина июня. Еще неделя, и день станет укорачиваться. Не иначе, что-то произошло в галактике. Возможно, мы не заметили, но скорость времени увеличилась. Так думал я в 2004 году.
Из политических событий главное — послание президента Федеральному собранию. Из житейских событий — мой юбилей. Претензии все те же к быстролетящему времени. Но все по порядку.
Послания ждали? А кто ж в стране великой не знает, что его непременно пошлют по известному каждому ребенку «адресу»? В послании должен быть ответ на вопрос, каков он план президента в обрамлении второго президентского срока? Посланием всегда кто-то недоволен. С тем, 2004 года, произошло то же самое. Послание, как документ, как политический трактат, отличается от докладов, произносимых в ту, не столь давнюю пору на съездах и пленумах КПСС. Хотя и есть что-то общее в этой форме общения власти с народом.
Послание президента — это не стратегия. Это рисунок тактики. Со стратегией у нас уже давно не все в порядке. Несовершенство настоящего — всегда путы на ногах будущего. Мы боимся загадывать надолго. И в этом не только наша вина. Изолированная страна определяет перспективу своего развития масштабом изолированного пространства. Страна, играющая по общим правилам сообщества, ставшая или почти ставшая, как Россия, частью этого сообщества, имеет шанс прибавить в развитии, но, в той же мере, повысить свою зависимость от сообщества, что при неконкурентоспособности отечественного производства и нечеткой экономике может почти мгновенно вызвать социальный взрыв.
То послание президента Путина, в отличие от прошлых, имело выверенный и адресный социальный аспект. Жилье, состояние образования и здравоохранения нации. Мне показалось, что в своем следующем президентском четырехлетии Путин намерен усилить свою нацеленность непосредственно на народ. И послание было адресовано на этот раз не столько чиновникам, хотя задачи, поставленные перед ними, вполне отчетливы, а, скорее, напрямую обществу. Пришло понимание, что авторитет власти в обществе находится на непозволительно низком уровне, и что любые задачи, рассчитанные на рывок, который надлежит совершить стране, призрачны. За этой властью, коррумпированной сверху донизу, народ не пойдет. И тот факт, что в послании ничего не сказано о коррупции, о безопасности внутри общества, о Чечне, по-своему, показательно. Часто задают вопрос, почему президент оставил без внимания один аспект, второй, третий? Как правило, любое подобное упущение — плацдарм для атаки оппозиции. Начинается стон коммунистов, правозащитников. Хотя эти якобы упущения — хорошая тема для анализа и раздумий. Легко объяснить, почему. Сложнее просчитать последствия якобы упущений.
Почему президент ничего не сказал о коррупции, хотя ее размах перешагнул все допустимые пределы? Чтобы осознать всю серьезность и накал ситуации, рискну сослаться на мой разговор с одним из самых крупных олигархов. На мой вопрос, почему Каха Бендукидзе избрал столь нестандартный ход и дал согласие войти в правительство Грузии, мой собеседник криво усмехнулся: «Каха сыграл на ход вперед. Последнее время он очень нервничал. Он был убежден, что он — следующий».
«После ЮКОСа?» — уточнил я.
Олигарх сделал неопределенный жест рукой, пальцы пришли в движение, как бы переворачивая ситуацию то в одну сторону, то в другую.
— Порядковый номер неважен, — сказал олигарх, — он в очереди.
— А вы? — не удержался я.
— Кто знает? Возможно, и я тоже. В нашей стране с нынешней властью ничего нельзя гарантировать.
Это один вариант объяснения, почему Путин не заострил вопроса о борьбе с коррупцией. Но есть и другая версия. Административная реформа среди других задач: сокращение аппарата, повышение его функциональной отдачи, обусловлена и фактом борьбы с коррупцией, потому как носителями коррупционного вируса являются, прежде всего, чиновники. И, если во втором послании подряд Путин повторяет одну и ту же задачу, это является бесспорным признанием, что в борьбе с чиновничьим «беспределом» президент оказался бессилен. Это на самом деле так. И ему не с руки признавать подобный факт публично, тем более, что в активе и действия прокуратуры и МВД. Но сопротивление чиновников повсеместно. И реорганизация кабинета министров тому разительный пример. Рискнем сделать образное сравнение: «Все мухи опять оказались на пироге».
С Чечней и проще, и сложнее. Гибель Ахмада Кадырова отбросила Путина назад. Все придется начинать сначала.
Кадыров был не идеален, но он искренне понимал, объемно пребывая в пределах чеченской ментальности, что без России и вне ее у Чечни нет будущего. Вне магнита, каким является Россия, для Кавказа крошечная Чечня будет напоминать пиратский корабль, который мечется по океану в поисках какой-либо бухты. И никто, абсолютно никто эту гавань предоставлять Чечне не настроен. Чечня интересует наших оппонентов, как постоянный костер, как позиция атаки на Россию. Отколись она от России, интерес к ней, как правозащитному объекту, пропадает одномоментно. В свободном полете эта крохотная республика мгновенно превратится в анклав бандитизма, в неуправляемый снаряд, который способен поразить любую мишень.
И еще о послании.
Выделив три ключевые темы: жилье, образование и здравоохранение, Путин как бы обозначил коридор, по которому должно произойти сближение власти с народом, давая шанс власти укрепить свой авторитет. И в этом смысле откровенным диссонансом путинским настроениям прозвучали новые законопроекты правительства об упразднении льгот громадной массе населения и замены их денежной компенсацией. Самое абсурдное, что эти нововведения подаются как социальные реформы. Слово «реформа» последнее время становится неким ритуальным действием, заклинанием для власти, которым она аттестует себя как вне, так и внутри страны. И если все эти хоровые правительственные песнопения воспринимаются как исполнение гимна, вероятность якобы конструктивного преобразования, то внутри оно созвучно коллективному стону рабов.
Странно, но президент в одном из выступлений сказал, что эти законы не что иное, как желание власти упразднить социальную несправедливость. Скорее всего, речь идет о сельских жителях и жителях малых городов, где льготы на проезд в транспорте, на телефонные переговоры, оплату коммунальных услуг, медицинское обслуживание практически не действуют в силу отсутствия этих самых услуг, как таковых. С этим трудно спорить. Испокон веку в России жизнь в больших городах, мегаполисах кратно отличалась от жизни в провинции. Кстати, не только в России. Такой разрыв характерен для всех развитых стран. Никто не мешает правительству, если речь идет о социальных дисбалансах, провести эту самую коррекцию относительно провинции, оставив в покое крупные города, с уже сложившейся практикой социальных льгот.
Расчет по Москве уже подтвердил, что подобная замена ухудшает положение льготников (инвалидов, пенсионеров, участников войны, блокадников, афганцев, чернобыльцев и др., даже доноров), в несколько раз. Да, Москва более благополучный в социальном плане город, потому что в нем социальная ориентация реформ — повседневная политика мэра и его команды. Зачем и кому выгодно это обострение ситуации именно в Москве? Сегодня можно говорить со всей уверенностью, что «антилужковское» лобби в коридорах федеральной власти, не исключая Кремль, существует, и действует достаточно настойчиво и, я бы сказал, вязко.
Казалось бы, Путин в течение своего первого срока изменил ситуацию. Не сразу — сказывалась «отрыжка» ельцинской эпохи и вконец разладившиеся отношения между Борисом Ельциным и Юрием Лужковым. Этому много причин, мы коснемся их в следующих главах, посвященных непосредственно Москве, а пока… как итоговая составляющая путинская фраза, произнесенная им на встрече с Лужковым в самом начале его президентства: «Юрий Михайлович, никак не могу понять, что стало причиной обострения отношений между вами и Ельциным?»
Не станем в деталях пересказывать этот разговор, так как у него не было свидетелей, но одну лужковскую фразу все-таки обозначу. Я вижу, как Лужков напрягается, понимая, сколь неадекватен вопрос и сколь важен взвешенный, лишенный эмоций, ответ на него: «Могу сказать одно: моей вины и уж тем более инициативы в ухудшении этих отношений нет».
Ситуация в личных отношениях между Путиным и Лужковым, несмотря на желание достаточного количества царедворцев, изменить ее в худшую сторону, устоялась до какого-то момента и имела положительное сальдо. Но ничто не вечно в этом мире. Куда важнее вопрос: не удастся ли противникам Лужкова в кремлевском окружении Путина испортить эти отношения и повторить ситуацию второй половины 90-х годов?
Лужков — человек с громадным управленческим опытом и с очевидными результатами, которых он достиг благодаря организаторскому дарованию. Отсюда его уверенность в себе. А вообще, если рассуждать логически, президент заинтересован в стабильной Москве, в первую очередь. Не будет ни для кого секретом: рухнула бы в августе 1991 года столица, не было бы ни Ельцина, ни его эпохи. Да и самого Бориса Николаевича пришлось бы искать в зоне тунгусского метеорита, как, впрочем, и большинство демократических пророков.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.