6/2/2006 Дефицит // По-настоящему порадовал молодой человек Роман Доброхотов. Из какой-то группы "Мы". Наверное, студент.

6/2/2006

Дефицит // По-настоящему порадовал молодой человек Роман Доброхотов. Из какой-то группы "Мы". Наверное, студент.

Предложил организовать повсеместный сбор камней, валяющихся на улицах городов, на обочинах дорог, в садах и скверах. Не проходить мимо. Бороться и искать. Найти и не сдаваться. Каждый булыжник, заактировав, передавать под роспись в органы для просвечивания рентгеновским лучом и прочих процедур. Камень на камень, кирпич на кирпич.

Замечательная мысль. Тактика Швейка, бравого солдата. Вам комфортней, чтобы я строил из себя кретина, — так я же буду кретин непритворный и других подговорю, — замучаетесь взвешивать каменюки.

Боюсь, почин не будет подхвачен. Однако же отраден сам факт: остроумие не погибло.

А то все бы ничего, да только скучновато. Наблюдается, так сказать, недород идей. Вот уже много лет никто не говорит ничего неожиданного.

Всё какие-то предсказуемые реакции. Как у лягушки под током: дрыг одним зеленым мускулом, дрыг другим. (Надеюсь, кстати, что теперешним школьникам таких опытов не показывают.)

В казармах — ад? Это оттого, что в газетах пишут черт знает что (раз!) — пожалуй, придется учредить военную полицию (два!) — вообще же казарма — зеркало общества (три!).

При этом долго рассказывают, что общество идет от успеха к успеху. (Впрочем, "наша главная задача — уменьшение количества бедного населения в стране".) А также никого не колышет, что военную полицию навряд ли разместят в шалашах, — понадобятся тоже казармы, и в каждой, значит, будет, как в зеркале общества, свой собственный ад. Контрмера и на этот случай заложена в спинном начальственном мозгу: заведем в недрах военпола еще спецслужбу, настроим еще казарм, и так далее про белого бычка.

Гомеопатический такой прием мышления: подобное лечится подобным. Порох не выдумывают, а просто держат сухим. Идей не создают, их только вдалбливают либо замалчивают. Либо извращают. Либо запрещают.

Ни на что другое никто не способен.

— Изъять учебники биологии: там лженаука дарвинизм!

— Истребить "Протоколы сионских мудрецов" — исключительно толерантности ради!

Масса желающих что-нибудь вычеркнуть. А сочинять — разучились, кто и умел.

Я не про изящную словесность. Та вообще ни в чем не участвует. Забралась в койку и укрылась с головой, только складки на одеяле шевелятся.

Я — вообще, про бездарность времени.

А впрочем, давайте про изящную словесность. Есть повод. Есть дата. Правда, опять не из веселых. Десять лет назад умерла Лидия Корнеевна Чуковская. Она была великий человек.

Хотя сама о себе ничего подобного, конечно, не думала.

Но так получилось, что вся правда и правота русской литературы на какое-то время сосредоточилась в этой женщине.

Она ничего не боялась. Не произнесла и не написала ни одного неискреннего слова. Не провела в праздности ни дня за всю жизнь.

Работала, ни на что не надеясь. Просто исполняя свой долг: противодействовать злу. Наличие которого в атмосфере стесняло ей дыхание.

Незадолго до смерти она говорила мне: больше не могу. Все ужасно, и будет еще хуже, и я не хочу этого видеть.

Повести печальней, чем ее "Софья Петровна", нет на свете. А по значению можно поставить с нею рядом только гоголевскую "Шинель".

Ее "Записки об Анне Ахматовой" — такая же необходимая книга, как "Былое и думы".

То есть Л.К. была последний классик. Боюсь, она дописала русскую литературу до конца.

Один вопрос остался без ответа:

"Что же привело нас к этой небывалой беде? К этой совершенной беззащитности людей перед набросившейся на них машиной? К этому невиданному в истории слиянию, сплаву, сращению органов государственной безопасности (ежеминутно, денно и нощно нарушавших закон) с органами прокуратуры, существующей, чтобы блюсти закон (и угодливо ослепшей на целые годы), — и, наконец, с газетами, призванными защищать справедливость, но вместо этого планомерно, механизированно, однообразно извергавшими клевету на гонимых — миллионы миллионов лживых слов…"

Ответа нет, и никому не нужно, и вот мы живем, как живем.