27/3/2006 Юсупов ад

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

27/3/2006

Юсупов ад

Давайте не восклицать. Давайте про себя сосчитаем, например, хоть до двенадцати. Пытаясь представить, что каждая цифра — удар ножом. В тело ребенка. И как ребенок успевает понять, что ему не просто больно, а что его убивают, что он умирает. В младшем школьном возрасте, по дороге с катка домой, на ужин.

Также предположим, что Бога нет.

И что правда — просто одно из слов.

И мы увидим: все нормально. Реальность по-прежнему приемлема и терпима. Похожа на себя. Не содержит внутренних противоречий. Предсказуема.

В такой реальности непременно должно было случиться так, чтобы суд — вполне официальный, именем Российской Федерации, в мантиях, с присяжными, все встают, — назвал действия подростков, набросившихся тогда, два года назад, в марте, на девочку Хуршеду:

— Хулиганскими.

Это именно самый уместный юридический термин. Выверенный с прямо научной точностью. Чтобы никому неповадно было утешаться болтовней, что, дескать, в каждой стране время от времени случаются страшные злодейства — вот и в нашей тоже, — а в целом, в остальном, в общем — страна как страна.

Хороших людей все равно больше, чем дурных, и все такое.

Нет. Не тут-то было. Наши злодейства совсем не страшные. Собственно говоря, они даже и не злодейства.

Откройте ленту сегодняшних новостей.

В Тульской дивизии ВДВ пьяный полковник ФСБ (т.н. контрразведчик) велел двоим рядовым явиться в его кабинет. И одному из рядовых приказал — просто так, для завязки разговора — достать из платяного шкафа автомат и поставить его на боевой взвод. После чего схватил этот автомат и выстрелил в другого рядового — в Дениса Жарикова. Перебил ему шейный позвонок. Несчастный, конечно, умер. Полковник, разумеется, даже не арестован. Потому что это было — неосторожное обращение с оружием.

В Москве судят офицеров того милицейского райотдела, в котором на предварительном допросе был насмерть забит задержанный (некто Пуманэ, если помните, — то ли террорист, то ли, наоборот, агент). Затоптали его до полной неузнаваемости трупа. Инкриминируемая милиционерам статья — служебная халатность.

А эти, значит, в Юсуповом саду ребята нафулиганили. Набезобразничали. Наозорничали. Нашалили. Замучили, предположим, котенка. Прибили воробья.

Ах, не воробья? Но ведь и не факт, что прибили. Видите ли: ударов жертве нанесено много. В том числе смертельных — скажем, три. А выяснить, чьи они, — не удалось. Так же как и разыскать еще троих подозреваемых. (В этом деле у органов — какой-то свой интерес.) И правосознание присяжных не может исключить, что эти-то трое ненайденных и причинили девочке смерть.

Тогда подсудимые (их восемь) — очень может быть, никакие не убийцы. Набежали, негодники, сбили с ног, вопя: "Россия — для русских!" — понаблюдали, сорванцы, как входит в живое тело нож и выходит, входит и выходит, — и разбежались, неслухи, по домам. Что же их, в тюрьму теперь за это? Девочку, тем более, не воскресишь.

В тюрьму — нельзя. В тюрьме их ожидает — всем известно — участь, немногим лучшая, чем смерть. Пускай живут на свободе, гуляют в садах, едят мороженое, читают книги. Пускай вырастут приличными гражданами, заведут своих детей, ходят с ними на каток.

В тюрьме пусть сидит Ходорковский, хоть мы и не знаем за что. И Светлана Бахмина — ей как раз не сегодня-завтра дадут восемь лет: будет помнить, как работала в ЮКОСе. А что у нее дети малые — раньше надо было думать о детях, а теперь поздно.

Убийцам хорошо. Им свойственна уверенность в завтрашнем дне. За них статистика — из каждых трех совершённых убийств раскрывается разве одно. Да и это одно раскрытое может быть истолковано правосудием благоприятно: как проявление, допустим, воинской дисциплины или, не знаю, простительной забывчивости.

Наверное, так и должно быть в стране, с утра до вечера мечтающей о смертной казни: вот бы подвергнуть ей кого-нибудь или хоть полюбоваться, как подвергают, желательно — многих.

Не людей пока что, так хотя бы собак. Птиц. Тут намедни главный санитар государства с таким выражением лица орал в телекамеру: — уничтожать! нещадно! пернатых волков! — как на патриотическом митинге. А это он про ворон.

А лебеди, если приглядеться, — не кто иные, как пернатые жирафы. Чайки — пернатые гиены. Голуби — кто же не в курсе — крысы карнизов. Воробьи — вообще.

И вот их убивают, убивают — собак, и кошек заодно, и чаек, и ворон. Якобы для того, чтобы ни одна не цапнула м-ра Буша (если тот, по политкорректности своей, не побрезгует петербургской всемирной отзывчивостью), не капнула на него или другого какого начальника вселенной. На самом деле — для удовлетворения вкуса к насильственной смерти.

Нравится превращать живое — в мертвое, вот и все. Причем тут ксенофобия? Повальная тривиальная некрофилия. Советские люди с удовольствием уничтожали бы кого угодно (тем более — друг друга) независимо от цвета волос или глаз, — только создайте численное превосходство: вдесятером, впятером, в крайнем случае — втроем на одного. Желательно с оружием — на беззащитного.

На чайку, на маленькую девочку.

Такая программа: устроить ад на земле. На тот случай, если нет подземного, кромешного.

И то сказать, существуй Бог — Он бы нам смерть Хуршеды не простил.