14/7/2008 Значение литературы

14/7/2008

Значение литературы

Вот и Приставкин умер. Анатолий Приставкин. Автор повести "Ночевала тучка золотая". Последнего великого произведения советской литературы. Возможно - последнего великого произведения русской литературы вообще.

Той, классической, прозы, в которой высшая справедливость - сострадание. Той, которая, защищая несчастных людей, бесстрашно бросалась хоть на государство, хоть на Господа Бога.

За что эту прозу и полюбил весь мир. Только в России в конце XX века она стала никому не нужна.

Подумать только: если бы Ельцин и окружавшие его болваны действительно прочитали повесть Приставкина - если бы не омертвел у них тот участок мозга, который отвечает за способность понимать худ. текст, - не началась бы чеченская война и совсем другая была бы вся жизнь вокруг - не исключено, что несравненно приличней.

А теперь литература не имеет значения. И милосердие больше не стучится ни в чьи сердца.

А стучится в них фальшь.

Тук-тук: с новым вас праздничком - с днем семейного счастья! Назло святому Валентину. 8 июля граждане РФ дарят друг дружке букеты из ромашек и спешат к скамьям примирения. Вогнутым таким, из полированного металла. Если двое сядут по краям, то волей-неволей заскользят по наклонной, пока не окажутся рядышком. В аккурат под двумя нимбами, смонтированными на спинке скамьи. Изображая, значит, пару святых. А именно святого Петра и святую Февронию Муромских. Фотограф щелкает, и птичка вылетает. В Москве одна такая скамья (чуть не забыл: еще и с крыльями по бокам!) уже сооружена.

А ведь и правда: умерли в один день, этого самого числа - 25 июня по старому стилю. В 1228 году. И точно была у них любовь и верность. Насчет семейного счастья - как сказать: горевали, наверное, что нет детей. Оттого, должно быть, и расторгли супружество и затворились каждый в своей обители, приняв новые - вот эти самые - имена. Феврония и Петр.

Прежде, в миру, князя звали - Давид. (Варяг, успокойтесь, варяг.) Был самодержцем в Муроме, райцентре Владимирской области. Контролировал, значит, грузовой терминал на левом берегу Оки. В молодости серьезно заболел: не то псориаз, не то нейродермит - в общем, местная медицина была бессильна, пришлось искать специалиста в чужих краях - в Рязанской земле. Но вместо специалиста нашлась народная целительница. По имени Евфросиния, дочь древолазца (это который лазает в лесу по деревьям, добывая мед диких пчел), премудрая дева.

Сказала, что платы ей никакой не надо - а пускай князь, как выздоровеет, возьмет ее, дочь древолазца, в жены, только и всего.

Он притворно согласился.

И она дала ему такое зелье, что сразу все его струпья сошли. После чего он отбыл на родину. И не подумав, конечно, исполнять нелепое свое обещание. Послал ей, как полагалось, дары. А она их не приняла.

Но он заболел опять. Наступил, как говорится, рецидив. И все повторилось. Только на этот раз пришлось дать твердую гарантию законного брака.

Тут Давид окончательно поправился - и обвенчался с Евфросинией, и привез ее в Муром. И все у них было хорошо. Пока в один роковой день их не похитили. Прямо из княжеской опочивальни, на рассвете.

Какая-то сплелась интрига. Тайны муромского двора. Якобы этим мезальянсом князь уронил себя в глазах бояр и дружины. Потерял авторитет. А верней - что кто-нибудь из конкурентов решился на недружественный захват грузового терминала, инсценировав политический переворот.

Князя и княгиню вытащили из дворца, бегом привели на пристань, усадили в две разные ладьи, которые тотчас отчалили. У заговорщиков, похоже, не было решено, как с этой четой поступить - интернировать? Депортировать? Тогда-то и состоялся тот знаменательный разговор - княгини Евфросинии с одним из гребцов на ладье. Пересказанный либо придуманный малоизвестным русским литератором Ермолаем-Еразмом лет так через триста с небольшим.

Надо полагать, сказанный гребец был на ладье главным. Или даже он был не гребец, а, допустим, рулевой. И сидел напротив Евфросинии, очень близко, почти вплотную. И стал оглядывать ее пристально. Она же была в одной рубахе.

И в какой-то момент ей стало ясно: плохо дело. Какие бы ни были даны этому человеку инструкции - он поступит по-своему, настолько распален. И Евфросиния сказала ему: знаешь что? зачерпни воды из реки, испей, охладись. Он машинально, не отводя от нее взгляда, опустил руку за борт, поднес ко рту.

А теперь попробуй - с другого борта, - сказала княгиня. Он, конечно, вообразил, что она с ним заигрывает, - с усмешкой погрузил в воду другую руку и снова отхлебнул из горсти.

И Евфросиния спросила: с какого борта вода вкусней? А он в ответ: что за ерунду ты мелешь, откуда взяться разнице, одна же река. Ока.

То-то, сказала она. Представь, точно так и с женским естеством: у всех одно и то же.

Вероятно, эта идея впервые проникла в данную голову. И замкнула там что-нибудь. Или, наоборот, прервала. Одним словом, вдруг все у этого рулевого прошло, он словно проснулся, приступа похоти как не бывало: сидят друг напротив друга два мыслящих существа, отвлеченно рассуждают о проблемах секса.

Тем и кончилось. Дальше плыли молча. Заночевали на берегу. А наутро пришла еще лодка. Оказалось, что муромский народ, узнав о путче, восстал и после небольшой гражданской войны единогласно просит легитимных руководителей возвратиться.

Они вернулись. И с тех пор жили без забот. Потом, приняв иноческий чин, стали Петром и Февронией. И разлучились, сговорившись, однако, "о преставлении купнем" - то есть друг без друга не умирать, а только одновременно. И вот однажды он прислал ей подряд три сообщения: что отходит, что ждет ее, что уже не может больше ждать. А она вышивала, и ей хотелось закончить работу. Но после третьего сообщения замотала вокруг иглы нить и отправила ответ: что умирает тоже.

День, в который это случилось, Говорильня собирается объявить официальным выходным. А рестораны обещают на золотые свадьбы и даже на серебряные - беспрецедентную скидку.