4/4/2005 Успокоение

4/4/2005

Успокоение

Всерьез говоря, грустней всего, что нет - и давно уже нет - в России безупречного человека.

Это удачная мысль - сократить срок давности по приватизационным сделкам. Она действительно, как выразилось Первое лицо, "внесет долгожданное успокоение" в тысячи душ.

Нет, не в миллионы ("речь идет о миллионах наших граждан, которые в девяностые годы приватизировали свои квартиры") - миллионам, по правде сказать, и раньше спалось исключительно спокойно, взять хоть меня.

Просто как-то даже не приходило в голову, что права на родное жилье у меня точно такие же, как у Ходорковского на ЮКОС, - а именно птичьи. Что вообще-то их в любой момент могут переоформить обратно.

Слишком нас много, - полагал я в беспечности доверчивого сердца, - вот именно что миллионы; у всех не отнимут, руки коротки, кишка тонка.

Но вот же, оказывается, держало (собственно, и держит пока еще) правовое мое и такой камень за пазухой. А теперь торжественно вынимает его и говорит: не бойся; на фиг мне твоя жилплощадь; раздумало я.

Но это, конечно, просто психологический прием. Чтобы я тоже чувствовал благодарность. А обращаются вообще-то не ко мне.

И, между прочим, не к миллиардерам. Которых всего-то в стране ничего. Как в поэме про бакинских комиссаров: двадцать шесть их было, двадцать шесть. С ними, я думаю, разговор особый.

Но, кроме них, есть тысячи и тысячи когда-то шустрых, а нынче нервных. Бормочущих разные цифры во сне. Просыпающихся в холодном поту.

Даже среди нашего брата-литератора: почти все - голь перекатная, но два-три человечка во время оно проявили смекалку. Кто детский садик приватизировал под зимнюю дачку, кто кусочек особнячка на набережной приспособил под культурную жизнь. Не Бог весть какое, а все-таки имущество. И оно шепчет по ночам: помнишь, чье я прежде было? Помнишь, почем ты меня приобрел? И беспокоится человечек, суетится. И отрабатывает команду "голос!" немножко громче, чем самому бы хотелось. И делается смешон.

И вот, наконец, его пожалели. Расслабься, говорят ему, будь вальяжен, как настоящий добросовестный приобретатель.

А он, кстати, такой и есть.

Достояние - да, когда-то принадлежало народу. Но было отнято у него государством. Потом само государство было приватизировано - своим же собственным аппаратом. Аппарат же взял большую часть собственности себе, но с кем захотел - поделился. Ну и хорош комплексовать.

Теперь все вздохнут полной грудью. И сыновья добросовестных покупателей возьмут в жены дочерей добросовестных продавцов. А там, глядишь, пойдут обеспеченные детишки.

От миллиардеров тоже предвижу пользу для генофонда. Их внуки будут, как минимум, миллионеры, правнуки - стотысячники, да и праправнуки не пропадут.

А Ходорковский пускай сядет. И пусть сидит. Как говорится - приговорчики в строю.

Кому в лоб, кому в пах.

А зато нас, может быть, не тронут. Ведь это - главное?

Правды нет - ладно. Справедливости не видно - обойдемся. Порядка ни грамма - тоже переживем, если повезет.

Всерьез говоря, грустней всего, что нет - и давно уже нет - в России безупречного человека. Праведника. Который был бы гарантом здравого смысла и доброй воли.

Такого, как Иоанн-Павел II, Римский Папа.

Олицетворение христианской совести. Милосердия. Благожелательства.

Я пишу весь этот вздор про якобы экономику, якобы политику, якобы общественную жизнь - однообразную, как согласное жужжанье насекомых, - а в это самое время уходит с планеты Земля последний наш великий современник.

Которому верит весь мир. Которого любит весь мир.

А Советский Союз пытался его убить. (Как выяснилось только что; как будто прежде кто-то сомневался.)

А Россия не пустила его в гости.

Думаю, нет другой страны, где на него обрушили бы столько клевет и оскорблений.

И так во всем. Словно мы чужие всему человечеству. Не участвуем в его радостях, исподтишка радуемся его горестям.

Как, если помните, весь мир поминал жертв тихоокеанского цунами, - а мы не стали поминать. Словно приняли сторону аллигаторов.

И я боюсь, что это вечное отчуждение не пройдет нам даром. Нам всем, а не одним только злым и корыстным дуракам, которые навязали нам такое отчуждение.

Но Иоанн-Павел II, несмотря ни на что, Россию благословил.