Дело Хорнблауэра

Дело Хорнблауэра

О, хвалебные песни в честь Патрика О’Брайана[165]. Никогда еще писателю не воздавали таких светских почестей. Макс Гастингз[166] устраивает в его честь банкеты. Уильям Уолдгрейв[167] пишет научные монографии об интересном совпадении между жизнью капитана Джека Обри и его прапрадедушки на борту военного корабля «Фетида».

Но как же раздражает всех герой моего детства. Топорный, безжизненный – говорят о Горацио Хорнблауэре le tout Londres (все лондонцы). Он ничто в сравнении с О’Брайаном, утверждают они. И для тех, кто проводил ночи с фонариком под одеялом и читал о разгроме в морских водах французского флота, это звучит слегка оскорбительно.

Вот почему как-то раз я встал рано утром и прочитал по 100 страниц каждого – С. Форестера[168] и О’Брайана. И теперь должен сказать всем критиканам Хорнблауэра: «Отставить, крепить футоксы, парни, всем по местам, выполнить поворот оверштаг».

У Патрика О’Брайана командир корабля уходит в море на седьмой странице, и спасибо за такое хорошее начало. «Ну же, ребята, – так и хочется шепнуть Обри и Мютьюрину, когда они бесконечно играют в пикет и обсуждают свои любовные дела. – Подойдите к врагу ближе!»

Не спорю, О’Брайан – человек прекрасной эрудиции, тонко стилизует под Джейн Остин, которая никогда не упоминает о наполеоновских войнах. Он помещает своих персонажей в обстановку в духе романов Остин: тут тебе и хлопотливая матушка, и дочки, стреляющие глазками в морских офицеров в черных париках.

Отлично. У него полно острот по поводу медицины и диеты XVIII века. Он прекрасно выписывает диалоги. Но пока наши герои тратят время на безрезультатные будуарные встречи, читателю хочется услышать треск шпангоутов под грохот пушек и свист раскаленной картечи. Почитайте стостраничное описание отчаянной храбрости Хорнблауэра.

Едва они отошли от Спитхеда, он дает отпор Симпсону, страшному забияке, и шокирует флот дуэлью. К 21-й странице гардемарин Хорнблауэр получил назначение на прославленный фрегат «Неутомимый», который бороздит воды Английского канала в поисках столкновений с французами.

К 40-й странице звучит команда «Все наверх!», он на брам-траверзе и отпускает фалы, на горизонте появился корабль. «Мне не нравится силуэт его кливера, сэр. Это французы». В мгновение ока Хорнблауэр, которому всего 17 лет, назначается капитаном захваченного судна «Мари Галант».

Через несколько страниц, к его стыду, его трофейный корабль тонет. Груз риса, расположенный ниже ватерлинии разбух от воды, проникшей сквозь пробоину. И помню, что, хотя я был ребенком, я задумался о весе этого жуткого ризотто. Далее, он попадает в плен к французскому каперу. Затем он поджигает корабль и в плен берут французов. После этого они захватывают другой французский корабль, потому что Хорнблауэр сумел преодолеть приступ леденящего страха и взобрался по рее, на 30 метров вверх, без футропа.

Вскоре Хорнблауэр прекращает отвратительную игру, в которой матрос по имени Стайлз убивает крыс своими зубами. Затем он помогает французским контрреволюционерам взорвать мост, собственными глазами видит, как работает гильотина, и в том месте, до которого я дочитал, явно назревает что-то нехорошее…

Поговорим о сюжете, да? На том же этапе повествования О’Брайана Обри и Мэтьюрин все еще произносят фразы типа: «Боже, как мне хочется в Бат» и «У тебя действительно унылый вид». И две страницы занимает прогулка по холму, чтобы увидеть зайца.

Говорят, у Хорнблауэра нет отличительных характеристик. Да, он описан не столь витиевато, как Обри, жизнерадостный повеса Тори, и Мэтьюрин – угрюмый шпион и судовой врач. Но Форестер всегда описывал Хорнблауэра очень сдержанно.

Страдает от морской болезни, но все же обещает стать гением морского дела; худой, бледный, замкнутый, молодой, но авторитетный: октавианская личность. Нам говорят, что он читает Гиббона[169] и поэтому склоняется к атеизму. У него обостренное чувство чести. Говорит сдержанно. У него нет музыкального слуха. Если это не характеристика, то что тогда характеристика, не знаю.

Чем больше сравниваешь О’Брайана с Форестером, тем яснее становится, кто из них истинный мастер жанра. Форестер в первую очередь видел драматический потенциал вселенной линейного корабля. А О’Брайан просто развивал тему, такую, например, как попытка вывести корабль из беды. Это не умаляет литературных заслуг О’Брайана. С единственной поправкой, что это эволюция, но не революция.

11 октября 1998 г., The Daily Telegraph

Данный текст является ознакомительным фрагментом.