Да, я действительно почувствовал себя везунчиком
Да, я действительно почувствовал себя везунчиком
«Отлично, птенчик», – прошептал я фазану и повел полированным дулом «Беретты» 12-го калибра вслед за этим дурачком, пока он стремительной темной тенью летел мимо. Сердце стучало так, что отдавало в ребра.
«И ты хочешь, чтоб тебе повезло?» – прошипел я, как Клинт, пока фазан набирал максимальную скорость не менее 40 узлов, четко вырисовываясь на фоне деревьев. Бах. Ага. Вроде удачно. Но, слушай, несчастный, я выстрелил один или два раза? Клянусь, я выстрелил два раза; но фазан продолжал движение, не обращая внимания на огромный косяк свинца, который мы всадили в небо.
Я повернулся посмотреть на Билла Митчелла, а он прискорбно посмотрел на меня из-под козырька своей твидовой кепки, украшенной значками спортивной охоты, и произнес неизбежные слова, которые до сих пор кажутся мне непостижимыми.
«Сожалею, но ты сильно запоздал». Запоздал! Черт! Если одна из этих птиц не выйдет прямо на нас и не спасет меня, позор неминуем. Я тут стою разодетый, изображая нечто среднее между лордом Эмсвортом[136] и Отто фон Бисмарком, загрузил полный комплект боеприпасов, меня обучает, обхаживает, мгновенно перезаряжает мое ружье самый чуткий тренер по стрельбе в Шотландии – а я впустую трачу килограммы дроби.
Несмотря на холод, а холодно было так, что я натянул под одежду еще и пижаму, спина вся взмокла. Насчет нас, журналистов из Telegraph, существует какое-то недопонимание. Возможно, из-за репутации прежних и нынешних редакторов, которые и теперь продолжают руководить по мобильникам из охотничьих угодий, дырявя одновременно воздух свинцом.
«Не могу поверить, что ты прежде никогда не стрелял», – сказала мне за день до этого Каззи, то бишь графиня Дерби, за обедом в замке Дэлмени. Ну, гм, я как-то никогда и не собирался этого делать. В возрасте 13 лет я не сдал так называемый Имперский экзамен, который включал чистку, зарядку и стрельбу из винтовки «Ли Энфилд-303», которой пользовались в битве при Монсе[137].
«А со стрельбой я познакомился, когда мой брат прострелил мне ногу из пневматической винтовки», – пояснил я изумленной графине, которая станет известной многим как девушка принца Эндрю. Таковым было положение дел до предыдущего дня, пока Билл и Гарри Дэлмени не провели со мной урок стрельбы по мишеням.
Так как целью было поднять моральный дух, результат оказался неоднозначным. Мягко говоря. Метательная машинка выпускала одну за другой оранжевые тарелочки. Они задумчиво проплывали по дуге в осеннем воздухе через мой сектор обстрела и приземлялись в целости и сохранности в траву на растущий холмик. Понаблюдав немного, как я веду огонь, Ники, симпатичный немецкий граф, который жил в Дэлмени, а за это должен был следить за кое-каким инвентарем, сказал: «Так, надо переместить тележки чуть дальше».
Наконец, когда они оттащили метательную машинку вверх по холму и она стала метать мишени прямо на нас, одна из тарелочек, как усталая снежинка, приземлилась прямо на конец ружья, и я отыгрался на ней по полной. Бах. Но как говорил Билл, первый парадокс стрельбы в том, что ты стремишься вовсе не к этому. «Ты стреляешь только в охотничью птицу», – сказал он.
Перед рассветом я смотрел сквозь шторы на темнеющую лужайку и силуэты дремлющих фазанов. Мозги охватила накаченная парами виски паранойя. Эта птица обречена умереть от моей некомпетентной руки? А что, если она воплощает, согласно доктрине Ходдла[138], душу одного из моих грешных предков?
Но еще хуже, если я промахнусь. Гарри, то бишь 31-й лорд Дэлмени, выдал мне один из любимых твидовых комплектов шестого графа. Когда я зашел в столовую позавтракать, самым необычным видом для меня стала панорама поля для игры в гольф на берегу Фёрт-оф-Форт[139]. «О нет», – хихикая, сказали остальные, еще круче смотрелись брюки гольф шестого лорда.
К задней части брюк можно было прицепить парочку фазанов. «У шестого лорда зад был толстоват», – сказал кто-то, и все покатились со смеху над тарелками с беконом и грибами. «Вот потеха», – добавил другой, глядя на мои лилово-белые гольфы. И мы покинули столовую.
Мы стояли снаружи у замка, внушительного зубчатого сооружения из серого камня, возведенного в 1815 году четвертым графом в поместье, принадлежащем клану Розбери со времен Карла I. Гарри Дэлмени, сын и наследник графа Розбери, дал нам инструкции, в том числе номера колышков, возле которых мы должны стоять при первом загоне.
«Через пять секунд мы отправляемся стрелять фазана, голубей и вальдшнепа, если вы их увидите»… Или имеете хотя бы малейшее представление о том, как они выглядят. Тут до меня дошло, что девчонки тоже едут с нами. Для меня это был момент унижения. Меня обставят в стрельбе пышная Тамсин Леннокс-Бойд, и жена Гарри, божественная Каролина, то бишь леди Дэлмени, в прошлом эксперт-аналитик Портилло. Ее 30-й день рождения мы будем праздновать сегодня вечером. «Тамсин бьет наповал», – сказал Тев Ленок-Бойд, когда мы садились в джипы.
И вот мы стоим на своих местах и таращимся на деревья, как американские солдаты в поисках вьетконговцев. Откуда-то из-за горизонта Джо Оливер, главный лесник, который служит здесь с 1974-го, дунул в железнодорожный рожок и объявил о начале охоты.
Все осталось по-прежнему. Затем в лесу на вершине холма послышался неясный шум, появились рыскающие вокруг собаки и люди. «Они налетят, как ураган, пардон», – сказал Билл. Но ничего не происходило. Приближался момент кары божьей. В душе отзывались эхом вчерашние слова Гарри Дэлмени.
«Главное – присутствие духа», – сказал он. По большому счету именно это показывает, насколько ты мужчина. Когда тебя охватывает нервное возбуждение, оно становится частью тебя. Шестого графа, дедушку Гарри, чьи ягодицы так великолепно заполняли заднюю часть этого костюма, уже в преклонном возрасте вывозили в вертикальном положении на коляске, с ружьем наперевес: и он бил дичь.
Это гормон, страсть к охоте, который придает героическим джентльменам силы продолжать заниматься своим делом, несмотря на финансовые убытки и трудности нашего времени. Лорд Розбери, который не охотится, а украшает посетителей замка Дэлмени точечными мини-татуировками парапетных стен с бойницами, пояснил, что лейбористы устроили налоговую подлянку.
Как я понял, это значит, что теперь нельзя списывать убытки от охоты за счет прибылей с поместья в целом. Кроме того, по словам Гарри Дэлмени, отношение общества к охоте очень неоднозначное. Газета The Scotsman вообще не печатает рекламу охотников, сказал он. А мясные магазины отказываются закупать птицу, так как боятся, что кто-нибудь сломает зуб о дробь и на них подадут в суд.
Если дела не улучшатся, говорят они, отстрел птиц в Дэлмени, где ее доставали с небес с момента изобретения охотничьего ружья, прикроют. «Никогда!» – поклялся я, и мне налили еще чашку чая.
«Вас женщины любят, Бейзил?» – спросила леди Розбери. И вдруг мои мечтания прервались. Именно в тот момент, когда я обдумывал вопрос мужской отваги, слева от меня раздалось хлопанье крыльев и – надо же! – мимо меня на уровне плеча со свистом пролетела птица.
«Нет, – сказал Билл, пока руки нашаривали предохранитель. – В тех вы не попали». Конечно. Фазаны Дэлмени – не такие, как все. Это особая энергичная порода под названием «скандинавская» или «синеспинка».
Так как именно у неторопливых и жирных птиц, которые отказываются летать, продолжительность жизни больше, то у британского фазана развивается медлительность и ожирение. А вот скандинавские фазаны или синеспинки, то ли в силу атлетизма, то ли по глупости, все еще хотят летать – вот и сейчас они летят: один, два справа, и у меня снова учащенно забилось сердце…
Но нет, проклятье, они делают вираж, сворачивают за бук и подставляются, самоубийцы, под прицел Гарри. Бах, бах – и прекрасные, стремительно летящие ракеты превращаются в линялые кувыркающиеся метелки из перьев. Бен, собака Гарри, рванула за ними, как лорд Крэнборн. А затем на фоне серого неба появился еще один темный силуэт. Прекрасно, детка, теперь ты моя. Самое время показать себя мужчиной. Ружье наведено. Блям, блям. Мы таращим глаза. Птица как летела, так и летит. И – блям, блям – все повторилось опять. «Надо вести ствол дальше, – сказал Билл. – Надо брать прицел с опережением в два с половиной – три метра». А меня опять охватил колючий страх.
Рельеф местности в Дэлмени идеально помогает птице уходить от ружейного огня. Крутые холмы поросли лесом. Так что, пока птица долетает до вас, она уже высоко в небе. Охотники считают, что это хорошо. Тогда нужно приложить большие усилия и действовать как можно проворнее.
Эта стая синеспинок-камикадзе прибыла из Шрусбери, когда им было всего семь недель, и чудесно провела начало осени в лесу, где были поилки, а менеджеры и ограда держали лис снаружи. «Искусство охоты на фазана заключается в том, чтобы вывести его в одном лесу, вскормить в другом и застрелить в третьем», – мрачно говорит Гарри.
Каким бы ни был секрет, фазаны, кажется, считали мой сектор в 45 градусов надежным убежищем, били крыльями по 12–20 раз кряду, как обычно делают фазаны, и беззаботно планировали в воздухе, пока вокруг них рвались патроны.
Ладно, похоже, попасть в фазана в тот день мне было не суждено. Но церемония была великолепной, настоящий ритуал. Вскоре после второго или третьего попадания полагалось полакомиться консоме с чилийским перцем, хересом и колбасой из объемного походного холодильника. Здесь на подхвате было 18 помощников. Один из них, не старше трех лет, напоминал персонажа Толкина или Гарди в своем изумительном зеленом твидовом костюме с двойными отворотами и уймой клапанов и карманов.
Собаки, романтичные разговоры, прогулка по полям с озимыми и постоянный выброс адреналина, напряженное ожидание и пристальное высматривание дичи среди деревьев. «Да, Бруно, – сказала леди Розбери, моя хозяйка, которая раньше работала в театре. – Я готовила сцену и проектировала декорации, и каждый приходит и вносит что-то свое. Волнение, как в школьной постановке. У участников глаза горят». И конечно, она права, даже если это роль шута, который не может попасть в амбар.
Так я размышлял, когда, ух ты, еще один, высоко, стремглав – и это было чудо. Похоже на ощущение, когда ловишь мяч в крикете прямо у себя над головой, а ты его едва видишь. Я взглянул на Билла. У него глаза расширились от восторга. И я понял, он просто дублирует мое выражение лица. «Это была охотничья птица!» – закричал он.
Да, я вручил этой птице дар смерти, как говорит Хемингуэй: просто так вышло, если судить по реакции птицы, но лучше отдавать, чем получать. Затем Билл открутил колпачок фляжки, полной того, что он называл «заячьей кровью», смесью виски, драмбуи[140] и вишневого ликера, и по жилам растеклось ощущение бурной радости.
Ну, и что теперь? Он подошел с фазаном в руке и пометил мне лоб кровью. «Не смывай, плохая примета», – сказал он. Так что день обошелся без позора, и после первого попадания мы пошли взглянуть на сумку, которая висела среди остальных на трейлере, прицепленном к старенькому трактору Massey-Ferguson 35X.
Печаль закрытых глаз, невидимые раны, переливающийся синим, красным, зеленым, черным воротник вокруг шеи. «Ты не рождена для смерти, птица вечности»[141], – писал Китс. Но в этом случае, увы, я вынужден сделать исключение.
День продолжался. И когда мой счет достиг четырех, я распетушился, как один олигарх из Осаки, впервые оказавшийся в охотничьих угодьях. Хватит британских обычаев! Для такой охоты требуется оружие побольше и помощнее. Дайте мне базуку!
И что я уяснил? Когда Тедди Дерби говорил «птицы летят замечательно», он имел в виду не то, что их легко подстрелить, а то, что они высоко и попасть в них трудно. Это и есть охотничьи птицы. Нам рассказали о человеке по имени Каннингэм Райд, так он настолько меткий стрелок, что пользуется только заржавелым старым ружьишком. Наступило время ланча: после пирога с курятиной последовали пирожки из слоеного теста с черникой и яблоками, потом аккуратно разломанные кусочки Kit-kat и компот из фруктов. А после ланча в ход пошло вино, и начались доверительные разговоры.
«Ох, как ты мог упустить ее?» – спросил печально Билл, когда очередная птица прошмыгнула рядом с нами. «Ладно, – сказал Гарри под конец, – ты точно убил пять птиц». Так, стоп… Мы с Биллом посчитали, наш общий счет составил восемь. Восемь, почти девять. И все же ужасная правда состояла в том, что Гарри поставил меня на самое лучшее место, а я расстрелял кучу патронов.
Сам Гарри расстрелял 35 из 106. Для обеих девушек я перестал существовать. Леннокс-Бойд, мой ближайший сосед, после медленного старта обогнал меня. И пояснил: «Не могу же я бить по “колбасе” весь день», а затем все же вдарил – по колбасе!
Перед этим в Дэлмени, кажется, побывал косметический олигарх из Чехии. Он стрелял еще хуже. Но у него была деревянная нога, стеклянный глаз и куча других физических недостатков. В конце я спустился к шумному морю в состоянии эйфории после пропущенного стаканчика, стал размышлять как Фотерингтон-Томас[142] о мертвых птицах.
Последнее, что они видели, прежде чем сложили крылья перед смертью, – это замок Дэлбугл и Фёрт-оф-Форт. Лучше не придумаешь. Чувствую ли я вину? Нет, хотя и особой жажды крови я не испытывал. Эти фазаны ничего мне не сделали.
Это было просто соревнование. Тем вечером мы бражничали, праздновали, на лестнице играли волынки. И когда сомкнулись мои очи, я увидел, как из призрачного леса быстро летели птицы, одна за другой: высоко, свободно, – и никто не мог причинить им вреда.
6 февраля 1999 г., The Daily Telegraph
Держу пари, они голосовали за новых лейбористов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.