Кэмерон
Кэмерон
Кэмерон знает, как примирить сострадание с консерватизмом.
За последние несколько месяцев я потерял счет людям, которые саркастически спрашивали меня, почему я не участвую в текущей борьбе за лидерство в партии тори. После моего невнятного ответа они неизменно уточняли: «Ну да, а кого вы поддерживаете?» «Дэвида Кэмерона», – мгновенно отвечал я. И до сих пор этот ответ почти всегда вызывал смущенный озабоченный взгляд. Такой бывает у человека, когда он уверен, что наверняка должен знать какое-то классическое произведение, а теперь не может решить, то ли блефовать, то ли признаться в своем невежестве. «Ах, да», – говорят они, а про себя отмечают, что надо срочно разузнать, кто такой Дэвид Кэмерон, а заодно прочитать «Краткую историю времени» Стивена Хокинга и «Детей полуночи» Салмана Рушди.
Я надеюсь, что если кому-то и не известно о достоинствах Кэмерона, то на этой неделе с неведением покончено. Далеко ходить не надо. Брюс Андерсон написал статью о Кэмероне в The Spectator в духе слезливого церковного песнопения. Как старец Симеон в храме, Брюс увидел наше спасение, и, хотя можно не соглашаться с ним, что Кэмерон наш спаситель, светоч просвещения для иноверцев и триумф партии тори, наиболее непредубежденные комментаторы наверняка согласились бы, что это была неделя 38-летнего политика.
Кэмерон – тот, кто наверстывает упущенное. Кэмерон – кандидат, на котором расхождения существенно сократились. И прежде чем они стали еще меньше, я призываю вас выйти и сделать ставки. Это касается моих коллег в парламенте, которые пока не определились. Дэвид Дэвис и Кен Кларк – это два великих человека во всех отношениях. Но не забывайте и о себе. Представьте: возможно, сейчас наступил момент прицепиться к вагону Кэмерона по той абсолютно циничной и шкурной причине, что он не только лучший кандидат, но и выиграет выборы.
Кэмерон почти нашел язык, который делает значение консерватизма понятным для нового поколения. Мне нравится выражения типа «мы, как и я» в политике. Мне нравится, как он постоянно повторяет «в этом деле мы все вместе». Я достаточно тщеславен, чтобы подозревать, что это он стибрил у меня. Идея проста, но требует пояснения. Неверно представлять себе идеологию тори так: одна часть общества угнетает другую часть общества, а тори-политики при этом ловят кайф от абсолютной идеологической чистоты и нетронутости всего этого.
Это означает признание того, что всегда будут победители и побежденные, и если мы хотим вдохновить людей на победу – что мы и делаем, – то нам следует быть готовыми к тому, что придется заботиться и о проигравших. В этом деле мы все вместе, так как, если люди на дне чувствуют себя в потерянными и проигравшими, тогда они, скорее всего, впадут в отчаяние и пойдут по преступному пути, отчего станет плохо всем, в том числе и им.
Мне нравится призыв Кэмерона, так как он понимает огромную важность оптимизма в политике и подчеркивает, что тори – это партия энергии и возможностей, тогда как Лейбористская партия Гордона Брауна, как ни крути, всегда будет строиться на политике козней, зависти и презрения. По сути, мне в его речи понравилось все, и многое меня восхищает. Поэтому я закончу парочкой предостережений моим друзьям-«модернизаторам». Во-первых, я так и не понял, что мы понимаем под «модернизацией».
Если бы я делал выбор, я бы устал слушать, что тори поют по поводу того, хорошие они или плохие, педики или нормальной ориентации, большая у меня задница по сравнению с другими или нет, и все такое. А что это за разговоры о «переменах»? Если мой слух не изменяет мне, кто-то сказал с трибуны, что мы, тори, должны теперь поменять походку, манеру говорить и гендерный состав партии. Ну, я не думаю, что нам следует усугублять трудности национального здравоохранения и выстраивать тысячи карьеристов тори в очереди на прием к логопеду или на операцию по смене пола. С точки зрения избирателей, эта затея со сменой нашей внешности глупа, отдает нарциссизмом и не имеет никакого отношения к их проблемам. Никому нет дела, носим мы галстуки или нет, надеваем бейсболки или танцуем брейк-данс на променаде в Блэкпуле.
Им интересно, и это второй момент, как ими управляют. Мы, тори, должны прояснить, что такое новый сострадательный консерватизм, ни в коем случае не забывая о том, что, предлагая людям голосовать за нас, мы в сущности просим их взять на себя бремя налогов и трат и что наша первоочередная обязанность – это ввести новый и более разумный – и более консервативный – стиль экономического управления. Похоже, мы сталкиваемся с Гордоном Брауном в тот момент, когда результаты его деятельности кажутся все более уязвимыми. Инфляция растет, розничная торговля испытывает трудности, а он не сократил ни одного из 84 000 рабочих мест, которые обещал урезать в государственном секторе. А это значит, что госсектор продолжает расширяться, а Браун забирает все больше денег из частного сектора на его расширение. И не направляет их на повышение благосостояния или создание новых рабочих мест. И при этом никакой реформы, которая реально улучшила бы положение дел в госсекторе, не проводится.
Было бы, конечно, ошибкой идти на следующие выборы с обещанием существенно сократить рабочие места в госсекторе. С точки зрения завоевания избирателя это было бы глупо, ибо 800 000 новых чиновников, которые появились при Гордоне, имеют не только работу, но и семьи; у них голоса. Но тори не следует забывать, что миллионы людей смотрят на них с надеждой, что их спасут от сборщиков налогов, – и эти миллионы отнюдь не самые богатые, а самые бедные в обществе, и платят они смехотворную долю своего дохода в виде налога.
Конечно, тори должны вновь открыть для себя сострадательный консерватизм. Но особенно важно в следующие несколько лет показать, что вы можете проводить сострадательную политику в пользу бизнеса и предпринимательства и способны постепенно сократить расходы и налоги таким образом, чтобы это устраивало всех. Вот эту взаимосвязь мы и должны продемонстрировать. Это предстоит делать Кэмерону, и Кэмерон подходит для этой работы.
6 октября 2005 г., The Daily Telegraph
Данный текст является ознакомительным фрагментом.