Цены на дома в Лондоне

Цены на дома в Лондоне

В свое время, по-моему, был железный закон экономики: когда отцветали крокусы, а может, желтые нарциссы, на улицах Лондона – сначала по одному, потом по паре, а там уже и веселыми яркими группками появлялись вывески «Продается». Но последние несколько лет это уже явно не так. Так как я сам в поисках дома в течение двух месяцев обошел всю столицу страны, нажимая на дверные звонки и восхищаясь альпинариями, то, полагаю, в этом году выбор и предложение будут чуть лучше.

«Все пойдет на лад», – говорят риелторы. Они, как гончие весны, всё вынюхивают и везде суются. На данном этапе, конечно, от такого оптимизма станет только хуже. Он сеет надежду, что если собственники просто выждут, то это лишь вопрос времени, когда цены снова поползут вверх. Для английского владельца жилья такая надежда еще опаснее, чем отчаяние. Думаю, для них припасено еще немало потрясений.

Сразу предупреждаю, все это лишь наблюдения неотесанного провинциала, деревенщины, который просидел в Брюсселе пять лет, не имея возможности посещать бесчисленные симпозиумы по рынку жилья, заканчивающиеся фуршетами, и изучить предмет так, как большинство читателей The Spectator.

Но заявляю со всей ответственностью, что такого склада ума, как у лондонского продавца, нигде больше в Западной Европе не найдешь. С точки зрения потенциального покупателя (чуть не сказал «покопателя»), такие предположения всегда кажутся ненормальными.

Несмотря на трудности последних четырех лет, средний класс никак не может отделаться от предрассудка, что естественная кривая стоимости их домов головокружительно идет вверх. Эта вера, как я понимаю, настолько сильна, что вместо того, чтобы отказаться от своих взглядов, они скорее будут сидеть в полумраке своего холодного дома, распродавать мебель, жевать Kit-e-Kat и ждать, ждать, когда рынок изменится и снова начнется массовый ажиотаж.

Как следствие, жилой собственности, выставленной на продажу, очень мало и почти ничего нет в самом центре по доступной цене. Я знаю, что некоторые потенциальные продавцы, а их фактически 2 млн по всей стране, оказались со своим капиталом в минусе, ипотечный кредит обходится дороже, чем стоит сама недвижимость.

Печаль этих отчаявшихся людей ощущается просто физически. Страстные любители делать все своими руками потратили десятки тысяч на переделку вполне хороших домов, на стенные шкафы персикового цвета и ванные комнаты с зеркалами и отдельным входом. Все это теперь оказалось в недостроенном состоянии из-за нехватки денег.

Есть и другие, не менее горькие причины, почему люди хотят продать жилье: молодая пара устала от адского шума и пахучих мешков для подгузников; жена музыканта, который внезапно заболел и не может работать. «Не спешите, подумайте», – говорят они. Один из них отрывает взгляд от захватывающих дневниковых записей на прикроватном столике. Другой размышляет о несправедливости жизни. Печальное свидетельство: встроенная разделочная доска, иссеченная за 20 лет служения г-же Битон[177], – придется ее оставить. Кошки, верный признак неудовлетворенных человеческих стремлений, – откидные заслонки в дверях, когтеточки, многоярусные корзины для кошек.

Я почти вздрагиваю при виде того, насколько явно владелец, обычно жена, постарался прихорошиться, несомненно, по совету одного из хвастливых приложений по недвижимости – губная помада, прическа, ожерелье, – как она разложила фотографии крохотного дворика, вымощенного плиткой. Снимки сделаны летом, когда ползучие растения покрыты обильной листвой.

А потом, когда, беспокойно понаблюдав за вами краешком глаза, они понимают, что дом, в котором они были порой так счастливы, вы, похоже, покупать не собираетесь, трудно не услышать их горький вздох облегчения. «О, думаю, он будет для вас слишком маленьким, у вас ребенок» – и так далее. Чувствуешь себя незваным и бессердечным гостем.

Но при всем сочувствии им эти люди все же изначально заблуждаются. Цены, которые они запрашивают, просто нелепы.

Я всегда думал, что Ноттинг-Хилл считается слегка богемным районом. Мы с Мариной рады бы жить в этом доме, рядом с Лэдброук-Гроув, например, среди выщербленных стен, которые производят впечатление заброшенной международной биржи марихуаны. Но г-н Фарон Сутариа просит ?395 000 за такую привилегию.

Можно смеяться над моей наивностью, но разве это не ужасно, что от представителей моего поколения ждут, что они станут влезать в долги на сотни тысяч фунтов стерлингов, чтобы жить в пределах броска крикетного мяча с западного конца Портобелло-Роуд? Разве только я считаю странным, что чьи-то родители, с некоторыми оговорками, жили заметно лучше, чем мы, в сравнимые периоды их жизни, могли приобретать огромные замки в центральном Лондоне?

Что же касается нынешнего скудного рынка, одним из наиболее разумных по цене объектов считается приобретение знакового статуса. Кажется, чуть ли не каждый риелтор в Лондоне предлагает «редкую возможность купить» дом на Себастьян-стрит на нулевом цикле. Накиньте еще пару сотен тысяч фунтов сверху, намекают они, и вперед, договорились!

Мы заинтересовались довольно дорогостоящим, но вполне удобным таунхаусом в стороне от Хайбери-Филдс, и продавцы тут же согласились. Лишь позже конкурирующий риелтор сказал нам, что подземная железнодорожная ветка тоннеля под Ла-Маншем до Сент-Панкраса предполагала вентиляционную шахту, а ее аварийный люк должен был находиться где-то около кухни.

Остальные предложения были от людей, которые запрашивали цену, которой, по их представлениям, она должна «достичь» через два года. Если кому-то интересно, я могу показать небольшой дом в Брук-Грине в мрачном районе Хаммерсмит. Ну хорошо, в нем сосновый паркет и ванна, встроенная в пол. Но дом стоит ?350 000! Donnez-moi un break («Дайте перевести дыхание»), как говорят у нас в Брюсселе. В тот день, когда мы его осматривали, в кухне находился Майкл Фрейн, выдающийся сочинитель фарсов. Может быть, в этом дело. Может, ?30 000 только за то, что в этом доме Майкл Фрейн по субботам, обхватив руками кружку с чаем, оттачивал свои эпиграммы.

И если через пару лет люди действительно бы посчитали пустяком заплатить такие деньги, повышение цены рассматривалось бы как самая лучшая из всех хороших новостей, попало бы на первые страницы газет, чистый Мартин Льюис[178]. В то же время, как однажды сказал г-н Ганс Титмайер, президент Бундесбанка, в Германии и других странах эта новость была бы дурным знаком. Приехав из Брюсселя, я вдруг понял, почему британский средний класс никогда не примет единую европейскую валюту, чтобы там ни говорил сэр Леон Бриттан[179] в своей новой книге. Это будет похоже на механизм валютных курсов, только хуже. И инфляции цен на дома наступит конец.

26 марта 1994 г., The Spectator