Государственный дефицит и доля государственных расходов

Государственный дефицит и доля государственных расходов

Приведенный выше пример показывает, что «посильность» государственных долгов невозможно определить просто из сравнения каких-то коэффициентов. Маастрихтские и им подобные критерии имеют только эвристическую функцию. Посильность определенного уровня долгов относительно общественного продукта зависит от уровня процентных ставок. Она зависит от того, насколько быстро растет экономика. Экономики с высокими процентами прироста также быстро «вырастают» и из высоких долгов. Медленно растущие или стагнирующие экономики, напротив, намного дольше страдают от такого же долгового бремени.

Возможность выплаты долгов зависит также и от того, какие другие обременения придется нести государству в будущем. Здесь говорят об «имплицитном» государственном долге. В современных западных обществах, но прежде всего в Германии, имеющей низкую рождаемость, самый большой имплицитный государственный долг заключается в обязательствах в связи с увеличением продолжительности жизни и старением общества. Если подсчитать, какие отчисления Германия должна делать в фонды страхования по старости и медицинского страхования своих чиновников, а также в фонды пенсионного страхования для всех, для того чтобы позаботиться заранее о будущих, уже сегодня предвидимых требованиях, то получается государственный долг, во много раз превосходящий уже известный государственный долг¹⁵. Не останется без последствий то, что один немецкий гражданин в трудоспособном возрасте через 20 лет должен будет заботиться о вдвое большем числе пенсионеров, чем сегодня.

Но одновременно государства имеют очень разные доли налоговых поступлений и доли расходов с соответствующими последствиями для текущих дефицитов и уровней задолженностей. Эти различия показывают, что фактические дефициты и задолженности большей частью являются не результатом объективных и неизменных обстоятельств, а статистическим следствием свободных политических решений путем голосования, которые можно было принять так или иначе. Это следует из более подробного анализа данных, собранных в таблице 7.1. При чисто финансовых вычислениях считается, что доли налоговых поступлений и доли государственных расходов могут иметь какие угодно размеры, но они должны так сочетаться, чтобы не возникали чрезмерные задолженности. Нельзя комбинировать социальное государство Швецию с американской налоговой системой¹⁶. Но если кто-то хочет иметь низкую задолженность при неизменных государственных выплатах, тому в итоге придется выступать за более высокие налоги¹⁷.

Но рассмотрим сначала два крайних случая, Японию и Швецию:

– Швеция по государственной задолженности является в Европейском союзе самым примерным ребенком. Уже в течение многих лет страна имеет бюджетные излишки или очень низкие дефициты, и в течение многих лет коэффициент ее государственного долга снижается: в 1999 г. он составлял 64,3 %, в 2010-м уже только 39,7 % – невероятное успешное развитие!

– Положение Японии внешне кажется катастрофическим. Коэффициент государственной задолженности в 198 % отодвигает далеко в сторону Грецию, к тому же в последние годы он стремительно вырос. Текущий государственный дефицит составлял в 2010-м 6,8 %.

Однако Швеция получает бюджетные излишки с долей государства 52,6 %. Если бы японцы могли смириться с налоговым бременем Швеции, тогда бы из года в год им нужно было бы получать большие бюджетные излишки и коэффициент задолженности резко бы снижался. Но японцы сделали другой социальный выбор. Так как их огромный бюджетный дефицит полностью покрывается за счет внутренних сбережений и при этом они даже достигают профицита доходно-расходного баланса, то распределение между налогами и долгами – только их собственное дело. Получается, что ни Швеция не является особо образцовой страной, ни Япония не является катастрофичной в плане долгов. Просто обе страны делают это по-разному, и облигации обеих стран охотно покупаются на рынках.

Проблематичными являются те страны, которые, несмотря на высокую долю налоговых поступлений или высокую долю участия государства, имеют существенные текущие дефициты и высокий коэффициент задолженности: доля налоговых поступлений во Франции лишь немного ниже, чем в Швеции, но доля расходов существенно выше. Одновременно текущие дефициты и уровень задолженности достаточно высокие. Сравнение Франции и Швеции совершенно ясно показывает: в Швеции действует процесс принятия решения политическим путем, во Франции этого нет. Для объемного государственного сектора доходы должны быть еще выше, чем они есть, или расходы должны быть ниже. При такой же государственной доле, как в Германии, Франция при высоком налоговом бремени имела бы очень солидные бюджетные излишки. Означает ли эта неспособность Франции структурировать свои внутренние политические решения всего лишь повод для большей немецкой «солидарности», к примеру, в рамках «трансфертного союза»? Нет! Почему Меркель должна платить за то, что Саркози не смог или не хотел политически урегулировать свои проблемы?

В подобном смысле можно рассмотреть все долговые проблемы каждого южного государства зоны евро: достаточно умеренного приведения в соответствие доли налоговых поступлений и доли государственных расходов в соответствующем конкретным приоритетам порядке для того, чтобы полностью ликвидировать структурные дефициты и тем самым также снизить на длительный срок долю государственного долга. Каждая в отдельности из необходимых для этого мер находится в пределах суверенной компетенции национальных государственных органов и законодательных органов. В этом плане ни для одной страны нет объективных ограничений действий, а есть только такие, которые заключаются в собственной политической неспособности. Таким образом, ни в одном случае нет объективной необходимости в оказании помощи, которая потребовала бы для их оздоровления финансовых влияний, гарантий или подобного. Лишь чрезвычайная сверхзадолженность Греции не может быть преодолена без банкротства или урезания долгов.

В заключение рассмотрим два крайних случая, Эстонию и Грецию:

– Греция в 2010-м имела ВВП на душу населения 20 200 € (2/3 немецкого уровня), общеэкономическую долю накоплений 3,9 % и дефицит доходно-расходного баланса 12,3 % ВВП. Доля государственного долга составляла 145 % ВВП.

– Эстония, самый молодой член зоны евро, имела в 2010-м ВВП на душу населения 10 700 €. По сравнению с греками эстонцы бедны, как церковные мыши. Тем не менее общеэкономическая доля накоплений в Эстонии составляла 23,9 %, то есть в шесть раз (!) выше, чем в Греции. При этом эстонцы имели профицит доходно-расходного баланса 3,8 % ВВП. Доля государственного долга составляла только 6,7 %, в Греции она в 22 раза выше ¹⁸.

Таблица 7.1. Данные по государственному бюджету за 2010 год в международном сравнении (в % ВВП)

Источник: Федеральное министерство финансов: ежемесячный отчет, декабрь 2011. Таблицы 13, 14, 16 и 17.

Кризис затронул эстонцев намного суровее, чем греков: реальное частное потребление с 2007 по 2010 г. снизилось на 22 %, в Греции же понижение за это же время составило только 1,1 % (!). Однако за радикальное приведение в соответствие эстонцы были вознаграждены: в 2011-м экономика выросла на 8 %, в то время как греческая экономика сократилась на 6 %. В 2012-м и в 2013-м эстонская экономика росла, в то время как в Греции продолжается снижение.

Эстонцы для преодоления кризиса проявили большую твердость и добились успеха. Я не помню ни одного сообщения в новостях ZDF и ARD, которое бы положительно отозвалось об этой жесткости. Но я помню о потоке сообщений на тему Греции, в которых многие горевали и высказывались со слезами на глазах. И ни один из участников саммита по кризису не говорил о достижениях эстонцев, возможных гарантиях или помощи этой стране.

Эстония со своей способностью преодолевать трудности и помогать самой себе без каких-либо требований к сообществу в валютном союзе является примерным северным государством. Греция же, наоборот, суммой своих дефицитов управления доводит идею южного государства до крайности. Для дальнейшего анализа нельзя упускать из виду эту картину¹⁹. Но кусочек Греции присутствует везде там, где государственные доходы и расходы постоянно не сходятся между собой. Густав Зайбт совершенно справедливо замечает: «Возможно, случай Греции – это единственный по своим гротескным масштабам. Но он указывает на основную проблему всех западноевропейских послевоенных демократий. Они намеренно строились на консенсусе, то есть на исторически установленных социальных государствах»²⁰. Это совпадает с анализом Курта Биденкопфа, заметившего, что кризис евро – это в действительности кризис ограничения, который объясняется деформацией нашей культуры, а не демократией как таковой²¹.