25. Кто вообще такой этот Энди Уорхол?

Джордж Грускин

SCOPE. 16 марта 1973 года

Почти всем, кто просил Энди Уорхола об интервью, было как минимум любопытно с ним пообщаться. По большей части они испытывали к нему интерес, почти все были его поклонниками. Но Джордж Грускин и редакция южноафриканского издания SCOPE сочли Уорхола шарлатаном и вознамерились это доказать. Однако в этом интервью Уорхол так великолепно обезоружил враждебность Грускина, что ближе к финалу интервьюер выпалил: «Ваша скромность произвела на меня огромное впечатление. Очень многие из тех, кто достиг славы или богатства, склонны к легкой чопорности». Уорхол его обаял.

Начало семидесятых было для Энди Уорхола переходным периодом: из художника-поп-артиста, каким он был в шестидесятых, он перерождался в антрепренера высшего общества, которым сделался в семидесятых. Виктор Бокрис отмечает: «Из художественной среды Энди постепенно мигрировал в мир моды. Перемены отразились в его новом имидже. Исчезли черные кожаные куртки, на смену им пришли бархатные пиджаки, костюмы от европейских дизайнеров, галстуки и дорогие сапоги на высоком каблуке (правда, он всегда носил их с синими джинсами). “Все возвращаются к красивой одежде, – сказал он Трумэну Капоте. – Хипповский стиль окончательно отошел в прошлое”» (Bockris, 347).

Были и другие события, оказавшие основополагающее влияние на эту эпоху: в 1972 году скончалась мать Уорхола, которая долгое время жила вместе с ним в Нью-Йорке; его картины шестидесятых годов подорожали на аукционах; пошел в гору его бизнес – написание заказных портретов (за портрет он брал двадцать пять тысяч долларов, за дополнительные холсты с тем же изображением других цветов – по пять тысяч долларов за штуку); произошло его шумно разрекламированное возвращение к живописи (он написал картины из серии «Мао»); в бешеном темпе продолжалась работа в кино (перечислим лишь несколько фильмов 1970–1972 годов: «Мусор», «Бунтующие женщины», «Жара», «L’Amour»).

Это интервью было взято на Фабрике в доме 33 на Юнион-сквер-Вест.

КГ

Несомненно, это один из самых странных людей, когда-либо живших на свете. И один из самых преуспевающих.

Его имя – Энди Уорхол: поп-артист, безумный кинорежиссер и настоящий, первосортный, чистейшей воды фрик XX века; самый чудаковатый вундеркинд в поколении, которое известно своим преклонением перед нахальными парвеню.

Впервые Уорхол прославился своей новой формой «искусства» – многоцветными портретами банок супа Campbell’s, точнейшими, до мельчайшей детали, копиями. От них он перешел к еще более грандиозным вещам: копиям коробок с губками Brillo в натуральную величину. За них он просил – и получал – по двести рандов за штуку.

Где угодно, кроме Америки, Уорхола выставили бы вон, сочтя мелким выскочкой, каким он, собственно, и был. Но в стране, посвятившей себя увековечиванию всего сиюминутного, Уорхол просто не мог не пробиться наверх. И, естественно, пробился.

«Красивые люди»[146] пригрели его на своей коллективной груди, и он сделался культовой фигурой колоссального масштаба. Ничего, что он вел себя, словно удолбанный фрик: он – совсем другое дело, он был «писком моды».

Затем, в середине шестидесятых, Энди Уорхол приложил свои таланты мастера-ломастера к кинорежиссуре, и занудные знатоки претенциозного кино с неподобающей им спешкой побежали смотреть, что миляга Энди может внести в современное кино.

Оказалось, мало что. Почти все его киноработы – сплошной дилетантизм и вульгарность. В конечном итоге фильмы Уорхола беспробудно скучны.

Одна из его самых грандиозных «эпопей» – «Эмпайр-Стейт-Билдинг» – длится восемь часов. Чтобы снять этот шедевр, Уорхол навел свою камеру на вышеупомянутый небоскреб: пусть сама все снимает. Ракурс съемки не меняется. Другой его фильм, «Спи», тоже длится восемь часов. В нем показывают, как некий мужчина спит. И больше ничего.

В «Шлюхе» Уорхол поместил на диван двух мужчин и двух женщин. Одна женщина ела бананы, один за другим, а остальные три человека сидели и смотрели, как она это делает. Диалогов не было. Фильм длился семьдесят минут.

Для «Тринадцати красивых женщин» Уорхол воспользовался услугами тринадцати особ женского пола. Каждой женщине велели не говорить ни слова. Каждую попросили просто пристально смотреть в объектив кинокамеры. Фильм длится один час.

Таков запредельный гений Энди Уорхола, анемичного и малорослого парня, который обстряпывает свои дела на верхнем этаже заброшенного нью-йоркского склада (как выражается сам Уорхол – «Фабрики суперзвезд»).

О его частной жизни почти ничего не известно. Он живет в шестикомнатной квартире на 90-й улице. С ним проживает его мать, чешка. Там же проживает его нынешняя зазноба, особа неопределенного пола, отзывающаяся на экзотическое наименование Сильва Синз (Silva Thins).

Уорхол всегда предпочитал оставаться в тени. Однако недавно он разрешил Дэвиду Бейли, известному во всем мире лондонскому фотографу, снять документальный фильм о его творчестве. Фильм Бейли, содержащий ряд весьма примечательных сцен, был намечен к показу на британском канале ITV в конце января. Но Росс Макуиртер, автор «Книги рекордов Гиннесса», заранее не одобрил эту вещицу (разрекламированную как «раскрепощающий, шокирующий фильм, каких еще не бывало на британских телеэкранах») и через суд добился ее запрета (позднее отмененного).

В этом четырехчасовом фильме показано, среди прочего, следующее:

– тучная женщина раздевается до пояса, мажет свои груди тушью и начинает шлепать ими по холсту;

– голый мужчина сидит в ванне, а какая-то женщина пытается уговорить его переспать с ней (и с ее рок-группой);

– девушка и «ангел ада», оседлав мотоцикл, который едет со скоростью 90 км/ч, разговаривают о сексе.

Естественно, вся эта неизбежная шумиха вызвала всплеск интереса в обществе к Энди Уорхолу и его творчеству. Не прошло и недели после показа фильма, как Уорхол привлек более двадцати тысяч рандов на финансирование трех новых фильмов, которые у него на подходе, а его свежее произведение «Мусор» сейчас идет с аншлагом в кинотеатрах Вест-Энда.

Южноафриканцы вряд ли когда-нибудь увидят в своей стране фильмы Уорхола; и, чтобы восполнить этот досадный пробел в вашей эрудиции, мы предлагаем прочесть интервью, взятое Джорджем Грускиным у этого великого человека. Несомненно, одно из самых странных интервью на памяти человечества…

Грускин Вы один из самых знаменитых американцев современной эпохи, и мне бы хотелось выяснить о вас несколько вещей. Я не хочу писать очерк наподобие того, который Клиффорд написал о другом знаменитом американце, так что мне придется задать вам несколько вопросов.

Уорхол Хорошо.

Г. Помимо вашей деятельности в искусстве и кино мне интересна ваша частная жизнь, ваши хобби и склонности. Другими словами, ваша жизнь и ваш образ жизни.

У. Ну-у, мы заканчиваем два фильма. Один называется «Не волнуйся», другой – «Жара». Один поедет на Далласский кинофестиваль, другой – наверно, в Канны. Мы также пишем для кутюрье Ива Сен-Лорана мюзикл под названием «Порочный».

Г. Вы сочиняете музыку?

У. Нет, я работаю над либретто. Мы пытаемся залучить Лернера и Лоу, чтобы они сочинили музыку, но если они не согласятся, то обойдемся The Velvet Underground.

Г. А еще над чем работаете?

У. Мы также пытаемся что-нибудь сделать с ситкомами для телевидения.

Г. Вы пишете сценарий, режиссируете или продюсируете?

У. Нет. Мы просто собираем людей вместе. Мы пытаемся сделать что-нибудь с участием Сильвы Синз. Входи, Сильва Синз.

(Входит Сильва Синз. Он/она усаживается рядом с Уорхолом.)

У. Сильва Синз сыграет в «Порочном»: это фильм о девушке, влюбленной в парня, который превращается в девушку. Итак, она теперь работает над ролью.

Г. (Сильве Синз.) Значит, в практическом смысле вы девушка.

Сильве Синз Нет.

У. Она – мозаика.

Г. Мозаика?

У. Коллаж полов. Он пока не уверен, что он такое.

Г. Иначе говоря, «эйси-диси» [бисексуал]?

У. Нет, не «эйси-диси». Он не носит женскую одежду, но красит губы.

Г. Если можно, давайте ненадолго отойдем от шоу-бизнеса. Я бы хотел задать вам несколько личных вопросов. Каков характер вашей частной жизни?

У. Я живу с дрэг-квин. Полагаю, этого достаточно. Вы знаете, что такое дрэг-квин.

Г. Конечно. [Мужчина-трансвестит, который выглядит как красивая женщина.] Но раньше вы жили вместе с вашей матерью, верно?

У. О да, она тут где-то бродит.

Г. Вы живете в городском особняке?

У. Нет, я живу в особняке в городе.

Г. Если вы мне позволите вторгнуться в глубоко личную сферу: как вы живете? С чего начинается ваш день? В котором часу вы встаете утром? Вы ночная сова или дневная птичка? А может быть, у вас неупорядоченный режим?

У. Вот подходящее слово.

Г. Другими словами, вы ведете неупорядоченную жизнь. Как-никак, если бы вы не хотели вести такой образ жизни, то работали бы где-нибудь с девяти до пяти.

У. Я верю в работу с девяти до пяти.

Г. Но вы только что сказали, что у вас неупорядоченный режим дня.

У. Я ставлю себе эту задачу.

Г. Ага, понимаю. Итак, в котором часу вы встаете по утрам?

У. В восемь утра.

Г. И чем занимаетесь, когда встаете? Зарядка? Бег трусцой?

У. Нет.

Г. Значит, вам не очень-то легко раскочегариться, верно?

У. Да.

Г. Что у вас на завтрак?

У. Только чашка чая.

Г. Ничего, кроме чая?

У. И несколько витаминных таблеток.

Г. Какой чай вы пьете – с лимоном или с молоком?

У. Мне нравится чай с молоком.

Г. Вы выпиваете всего одну чашку?

У. Одну чашку.

Г. А что потом?

У. Я разговариваю по телефону.

Г. Деловые звонки?

У. Нет. Я их записываю.

Г. Зачем?

У. Да просто… просто… (Пожимает плечами.)

Сильве Синз Давайте закажем мороженого!.. (Он/она исчезает.)

Г. Вы любите мороженое?

У. Любил, пока не увидел, как его делают. В него кладут много сахара.

Г. Вы что, не одобряете сахар?

У. Ну-у, был один ресторан, где я чаще всего ел мороженое, а вчера о нем упомянули в газете, написали, что это один из четырехсот ресторанов, где инспекция нашла на кухне крысиный помет. Представляете себе, в таком месте – и есть мороженое?

Сильве Синз А не рассказать ли ему о моей идее пьесы?

У. О да. У Сильвы Синз есть прекрасная идея. Мы организуем вечеринку на какой-нибудь бродвейской сцене. Это будет похоже на спектакль, но в действительности это будет просто вечеринка, на которую мы будем каждый день приглашать людей, каждый раз новых.

Г. И вы собираетесь это осуществить?

У. О да!

Г. Если вернуться к телефонным звонкам: долго ли вы обычно разговариваете по телефону утром?

У. Пока телефон не перестает звонить. После этого я пытаюсь добраться до мастерской. Примерно в два часа дня.

Г. Как вы добираетесь до мастерской? Вы водите машину?

У. Я беру такси.

Г. Своей машины у вас нет?

У. У нас есть «фольксваген комби». Это наш лимузин.

Г. Вернемся к телефонным разговорам: они деловые, личные или, может быть, то и другое вперемешку?

У. Это разговоры с одними и теми же людьми и об одном и том же каждый день.

Г. Можно ли заключить из этого, что у вас нет четкой границы между бизнесом и частной жизнью?

У. Верно! Но ведь это у всех так, разве нет? Совершенно не понимаю, как люди могут утверждать, что у них есть частная жизнь! Вообще-то люди все время работают.

Г. Я имел в виду, что у людей есть друзья, с которыми они играют в гольф или в теннис.

У. Но это тоже часть работы, разве нет?

Г. Не расскажете ли о ваших друзьях?

У. Я всегда считаю всех людей своими друзьями.

Г. Ну да, и все-таки с кем вы тусуетесь: с художниками, с писателями, с актерами… что у вас за компания?

У. Практически все, у кого есть мой телефон.

Г. Наверно, прежде чем добраться сюда, на Фабрику, вы ведете массу телефонных разговоров.

У. Да, а потом мне приходится спешить домой, чтобы дать матери таблетку.

Г. Что за таблетка? Почему вы самолично должны давать ее матери?

У. Какая-то старушечья таблетка… таблетка от инсульта. Если я не дам ее матери, она, наверно, просто швырнет ее под кровать.

Г. Разве она не верит в медицину?

У. Нет. И я думаю, она права!

Г. Сколько лет вашей матери?

У. Ей перевалило за шестьдесят пять.

Г. Другими словами, она «пенсионного возраста».

У. Верно. Она может бесплатно смотреть кино в этих самых кинотеатрах для граждан пенсионного возраста.

Г. А фильмы Уорхола? Она ходит их смотреть?

У. Она даже не знает, что я снимаю фильмы.

Г. Что ж, а если бы она знала и если бы она посмотрела какой-нибудь ваш фильм, как вы думаете, она испытала бы шок или неловкость?

У. Она любит иногда заложить за воротник.

Г. Я слышал, что она набожная католичка и…

У. Можно быть набожным католиком и все равно закладывать за воротник.

Г. Да-да, конечно, но я имел в виду другое: если бы она пошла смотреть какой-нибудь из ваших более сомнительных фильмов, испытала бы она шок?

У. Она никуда не ходит.

Г. Ясно. А по-английски она читает?

У. Она смотрит телевизор.

Г. Ваша мать родилась в Чехословакии. На каком языке вы разговариваете между собой?

У. Я с ней мало разговариваю. Я просто заставляю ее пить таблетки.

Г. Но по-английски она говорит? Я где-то читал, что не говорит.

У. Говорит.

Г. И вы говорите с ней по-английски.

У. Да.

Г. Вы хоть немного говорите по-чешски?

У. Нет.

Г. Кто ведет дом?

У. Ну, там приходит одна женщина.

Г. Она готовит вам еду и делает уборку?

У. Нет. Все это делаю я.

Г. Вы? Я про вас никогда такого не слышал и не…

У. Никто еще не спрашивал.

Г. Значит, вы умеете готовить?

У. Нет, не умею.

Г. Что вы готовите?

У. Бурый рис. Просто заливаешь его водой, это очень легко.

Г. У вас есть какие-то любимые блюда?

У. Куриный бульон.

Г. Но вы же не умеете его варить.

У. Иногда варю.

Г. Я предположил бы, что в большинстве случаев вы ходите в рестораны.

У. Иногда. Перед тем как я иду в ресторан, я ем.

Г. А что, в нью-йоркских ресторанах слишком скудно кормят?

У. Нет. Просто у меня такая привычка.

Г. Вы стесняетесь есть прилюдно?

У. Когда ешь, не можешь разговаривать. И в ресторанах грязно.

Г. Вы делаете уборку у себя дома?

У. Немножко. Я могу пылесосить. Работа пылесосом – это моя новая форма искусства. Или мытье посуды.

Г. В чем состоит конечный результат вашей деятельности? Это «произведение искусства»? Или сам процесс его создания?

У. Процесс создания. Но результаты я в конце концов показываю на выставке.

Г. Кстати, я видел в студии портрет Греты Гарбо с автографом. Это она его вам подписала? Вы знакомы с Гарбо?

У. Нет, я просто нашел его в антикварной лавке. Я не знаком с ней лично, но несколько раз случайно встречал ее на улице.

Г. Вы с ней разговаривали?

У. Нет, я просто шел за ней под дождем. Так гораздо занятнее. Когда идет дождь, она выходит и рыщет по улицам.

Г. Вы не попытались с ней заговорить?

У. Нет. Так волнительнее.

Г. Часто ли вы ходите в кино?

У. Да.

Г. Несколько раз в неделю?

У. Я смотрю два телевизора одновременно.

Г. Цветные или черно-белые?

У. И такой, и такой.

Г. И слушаете оба телевизора одновременно?

У. Иногда да. А еще я одновременно разговариваю по телефону.

Г. А в театр ходите?

У. Нет.

Г. Читаете много?

У. Нет.

Г. А газеты читаете?

У. Я смотрю новости по телевизору.

Г. А если вы все-таки читаете, то какие газеты, на какие темы?

У. Я читаю колонки сплетен… типа Woman’s Wear Daily [ «Библия» американских модниц].

Г. Вы интересуетесь женской одеждой?

У. Да.

Г. В каком смысле?

У. Я собираюсь заняться модой.

Г. Какой конкретной сферой: моделирование, производство, дистрибьюция или?..

У. Отражение.

Г. Один интервьюер как-то спросил, что вы больше всего любите, а потом написал, что вы ответили: «Деньги». Это правда?

У. Я сказал: «Деньги для всех».

Г. Насколько я могу видеть, вы не очень-то озабочены тем, как бы разбогатеть.

У. Лишь бы на коммунальные услуги хватало.

Г. Ваша скромность произвела на меня огромное впечатление. Очень многие из тех, кто достиг славы или богатства, склонны к легкой чопорности. Интересно, ваша скромность основана на какой-то определенной философии или взглядах?

У. Ага! У меня не все дома!

Г. Что вы хотите этим сказать?

У. У меня не все дома. Вот моя философия.

Г. Не могли бы вы рассказать немного поподробнее?

У. Что такое «не все дома», известно каждому.

Г. Да, но что это значит в вашем конкретном случае?

У. Ну-у, это значит, что чего-то не хватает… они есть, но не все дома.

Г. Ясно. Вы хотите сказать: то, что заставляет людей держаться чопорно и наигранно, в вашем психологическом профиле почему-то отсутствует.

У. Ага.

Г. Хотя вы родились в этой стране, вы не кажетесь мне типичным американцем. Мне кажется, вы скорее континентальная личность.

У. Здесь много таких людей. Наша страна такая замечательная, потому что все перемешалось. Когда уезжаешь из Америки, а потом возвращаешься в Нью-Йорк, радостно увидеть его снова, какой бы он ни был грязный. Но это в его характере, не знаю уж почему.

Г. Вы много путешествуете?

У. Не очень. Но возвращаться в грязный Нью-Йорк всегда приятно.

Г. Здесь люди очень грубы друг с другом. Даже поездка на такси – иногда потрясение.

У. О да. Я раньше боялся таксистов, когда они орали. Но, по-моему, они ждут, что ты наорешь на них в ответ. Они орут, потом ты орешь, потом они снова начинают орать. По-моему, у них просто такая манера разговаривать, они не всерьез. Страшнее другое: тут в газетах пишут, что теперь, если огрызнуться на некоторых людей, они тебя просто убивают! Просто выхватывают нож и втыкают в тебя!

Г. Это наводит меня на один интересный вопрос. Узнают ли вас на улицах?

У. Нет. Если я иду в универмаг Bloomingdale’s или типа того, кто-нибудь просто говорит: «О, вот идет Энди Уорхол», а кто-нибудь еще отвечает: «А чего такого, мы здесь его все время видим; он никто».

Понимаете, люди гламурны, только если ты их не видишь. Много лет назад кино придавало людям гламурность. В людях на экране есть нечто, делающее их совершенно особенными; а когда видишь их собственными глазами, они совсем другие, и вся иллюзия улетучивается.

Г. Чем вы любите заниматься на досуге?

У. Мне нравится смотреть «Пантомиму-викторину»[147]. Вы ее смотрите?

Г. Нет. Это телепередача?

У. Ага.

Г. Ваша любимая?

У. Да нет. Моя любимая – «Любовь к жизни», мыльная опера.

Г. И давно вы ее смотрите?

У. Ну-у, последние пятнадцать лет.

Г. Регулярно, каждый день?

У. Угу.

Г. А чем еще вам нравится заниматься: может быть, читать каких-то конкретных поэтов или слушать какую-то конкретную музыку?

У. Нет.

Г. Вы когда-то сказали, что больше никогда не напишете ни одной картины. И до сих пор не написали?

У. Нет, я пишу портреты.

Г. Это коммерческий проект?

У. Нет, вообще-то это помогает нам покрывать издержки на фильмы.

Г. Вы писали кого-нибудь из знаменитостей?

У. Одного из Ротшильдов.

Г. Из какой ветви семьи?

У. Из французской.

Г. Можете ли вы назвать мне его имя?

У. Пока нет.

Г. А других знаменитостей?

У. Денниса Хоппера. Он снял фильм «Беспечный ездок».

Г. А фотография?

У. Я просто снимаю камерой Kodak Instamatic. Или «Полароид».

Г. Профессионально или в качестве хобби?

У. В Vogue хотят, чтобы я стал редактором их отдела светской жизни.

Г. И как вы среагировали на это предложение?

У. Я очень хочу этим заняться!

Г. Но вам же придется посещать гораздо больше вечеринок, чем захочется, не так ли?

У. Нет. Я просто буду разговаривать с людьми по телефону.

Г. Вам нравится разговаривать со светскими людьми?

У. Любой может быть [слово пропущено].

Г. Другими словами, [слово пропущено] – это не то, что называется «обществом» в узком смысле слова, но и «красивые люди»?

У. Высшее общество и низшее общество.

Г. Вы как-то сказали, что новые и обтрепанные синие джинсы одинаково модны. Вы также упомянули, что в Китае все носят одинаковую одежду. Вы сказали, что вам это нравится. Похоже, вы интересуетесь модой больше, чем сознают люди.

У. Здесь старые синие джинсы стоят дороже, чем новые.

Г. Настоящие старые джинсы или искусственно состаренные?

У. Вообще-то поношенные.

Г. Интересный феномен. Как возник этот подход? Как-никак, еще несколько лет назад именно новая одежда считалась элегантной, а поношенная определенно не приветствовалась.

У. Ну-у, это совсем как прийти в хороший ресторан, где обедают многие звезды, и, когда звезда идет в туалет, ты всегда задумываешься: надо же, тебе придется пользоваться толчком после какой-то крупной звезды. По-моему, с поношенными синими джинсами то же самое.

Г. Бываете ли вы в модных ресторанах?

У. Нет. Я просто бываю там, куда меня приглашают.

Г. А в одиночку не ходите?

У. Ага.

Г. Почему же?

У. Я боюсь выходить из дома.

Г. Вам страшно ходить по улицам?

У. Ага.

Г. Что вас нервирует? Чего вы боитесь: толп, или каких-то больших пространств, или грабителей, или еще чего-то?

У. По-моему, всего этого сразу.

Г. Позвольте мне сменить тему и заговорить об этих очаровательных, по большей части просто красавицах… о молодых дамах, которые появляются в ваших фильмах. Их часто именуют суперзвездами. Это выражение придумано вами?

У. Нет.

Г. Но оно определенно пришло из ваших фильмов.

У. Может быть.

Г. Что для вас значат эти женщины? Часто ли они оказывают влияние на вашу жизнь, если не считать того факта, что они играют в ваших фильмах?

У. Ну-у, они не настолько красивы!

Г. Некоторые – настолько. И наделены определенными чертами, которых нет у большинства женщин.

У. Нет, они просто «включаются» на камеру. Когда камера не снимает, они не такие. Они – совсем как телевизор, который можно включать и выключать… не знаю… в любом случае, они ни к одному моему слову ни прислушиваются! Они слышать ничего не хотят, когда мы устанавливаем камеру для съемки.

Г. И как же вы режиссируете фильм?

У. Я не режиссирую! Это все они.

Г. Вернемся к вашей частной жизни: занимаетесь ли вы спортом? Теннис, гольф, плавание?

У. Нет. Но я работаю пылесосом!

Г. Пылесосите дочиста?

У. Да, и еще я мою посуду! Вот мой спорт!

Г. Но разве вам не хочется пренебречь этими обязанностями?

У. О нет, я их просто обожаю! Мне бы так хотелось пропылесосить Ватикан! Вы случайно не могли бы похлопотать, чтобы мне дали шанс пропылесосить Ватикан?

Г. Ну-у, вообще-то я не имею в Ватикане большого влияния…

У. Или, может быть, то замечательное место недалеко от Мюнхена, бывший замок баварского короля? Есть у них там ковры? Ну, наверно, вообще-то в Европе не особо грязно!

Г. И часто вы нынче пылесосите?

У. Ну-у, в колледже Финч я занимался этим каждый день в течение месяца, но теперь больше этого не делаю.

Г. Но посуду вы каждый день моете?

У. Да, это я делаю.

Г. Вы живете на 90-й улице. Большая у вас квартира?

У. Примерно шесть комнат.

Г. Какая у вас меблировка? Интересная?

У. Нет, как на свалке!

Г. Возможно, то, что вы называете свалкой, другие так не назовут.

У. Да нет, вся сантехника сломалась, и все трубы горячей воды пришлось менять.

Г. Вы хотите сказать, что там нет горячей воды?

У. Теперь есть, но четыре месяца не было. Стены разломали и до сих пор чинят.

Г. А здание большое?

У. Маленькое, три этажа.

Г. Как такое возможно: Энди Уорхол, знаменитость, и вдруг живет в таком здании?

У. Я пытаюсь съехать.

Г. Куда?

У. Я хотел купить дом на Лонг-Айленде, но в том районе меня не пожелали видеть. Они вернули задаток, который я внес.

Г. Почему они вас отвергли?

У. Не знаю.

Г. Как вы относитесь к политике? Есть ли у вас какие-то пламенные убеждения?

У. Совсем как у всех остальных людей.

Г. Можно что-то поконкретнее? Или вы предпочли бы держаться отстраненно?..

У. Отстраненно.

Г. Пытаетесь ли вы включить в свое творчество идеи из области философии, из политики и воззрений?

У. Наверно, да.

Г. Вы мне расскажете, что это за философия и воззрения?

У. Нет.

Г. Но мне следует предположить, что в качестве художника – я имею в виду, не только человека, который рисует, но и кинематографиста – вы используете свое мастерство, чтобы сделать мир лучше, во благо человечества. Это так?

У. Пытаюсь.

Г. В таком случае не расскажете ли вы мне что-нибудь о взаимосвязях вашего творчества и вашей философии? Как ваши идеалы трансформируются в творчество?

У. Я немножко смешу людей.

Г. Что вы хотите этим сказать?

У. Ничего. Просто развлекаю.

Г. Мне бы хотелось обсудить с вами еще одну сферу, а именно вашу семейную жизнь, личную жизнь, романтические отношения. Вашу сексуальную жизнь, если без обиняков.

У. У меня ее вообще нет.

Г. Странно. Вы настолько отдаетесь своим картинам и киносъемкам, что у вас совсем не остается времени?

У. Верно.

Г. Вы надеетесь однажды найти для нее время?

У. Нет.

Г. Не надеетесь и не ожидаете, что время найдется?

У. Да.

Г. В 1968 году на вашу жизнь покушались, и вы были довольно близки к смерти. [Одна из актрис Уорхола вошла в его мастерскую и выстрелила в него. Несколько недель он находился в критическом состоянии.] Подобный опыт всегда оставляет на людях глубокий отпечаток. Какой эффект он оказал на вас?

У. Да просто как будто я смотрел очередной фильм.

Г. Вы были серьезно ранены. Вам пришлось провести в больнице три месяца. Вы полностью выздоровели в физическом смысле? Или до сих пор есть какие-то жалобы?

У. Есть.

Г. Будет ли с моей стороны бестактно спросить, что вас до сих пор мучит?

У. Изредка бывают боли.

Г. Где?

У. Везде.

Г. А на вашей работе это сказывается?

У. Нет.

Г. Есть ли у вас какие-то планы на ближайшее будущее, кроме фильмов и мюзикла?

У. Никаких.

Г. Не скажете ли что-нибудь о жизни вообще?

У. Нет.

Г. Не дадите ли какой-нибудь совет молодым художникам?

У. Нет.

Г. Последний вопрос: в начале интервью вы мне сказали, что живете с дрэг-квин. Эта особа – Сильва Синз?

У. Да-да, Сильва Синз.

Г. Он был не в дрэг-наряде [в женском платье], а в костюме «зут». Ему идет дрэг?

У. О да, вам стоило бы на него посмотреть.

Г. Надеюсь, посмотрю. Спасибо, что уделили мне время.