26. Жизнь, объекты любви, творчество и эпатаж Энди Уорхола
Бесс Винакор
1975
Chicago Sun-Times. Воскресенье, 28 сентября 1975 года
В сентябре 1975 года Энди Уорхол отправился в рекламное турне своей новой книги «Философия Энди Уорхола (От А к Б и наоборот)». Он объездил восемь городов США. Его приближенный Боб Колачелло так описал толчею на типичной автограф-сессии: «По большей части собиралась чистая публика, мажоры. Довольно много элегантных домохозяек из пригородов. Приходили они навьюченные постерами и каталогами Уорхола, так как сознавали, что автограф Энди повысит цену на эти вещицы… Просили Энди расписываться на их руках и предплечьях, на их лбах, одежде и купюрах. Привозили ящиками настоящий суп Campbell’s, чтоб Уорхол расписался на банках, и старые пластинки The Velvet Underground, и экземпляры “a, a novel” в бумажных обложках, и ранние номера Interview, и постеры с Лиз и Мэрилин шестидесятых годов» (Holy Terror, 310).
В каждом городе Энди давал как минимум полдюжины интервью местным журналистам. Ниже перепечатано типичное интервью, которое взяла штатная сотрудница редакции Chicago Sun-Times. Боб Колачелло вспоминал: «Для Энди эти интервью были настоящей пыткой, особенно когда он слышал самый ненавистный вопрос: “Вы богаты?” Поскольку в его книге одним из ключевых принципов было понятие “бизнес-искусство”, этот вопрос задавали в разных вариациях чуть ли не в каждом городе. Энди всегда отвечал: “Нет” – или показывал на свои сапоги, запачканные краской, и строил забавную гримасу» (Holy Terror, 310).
КГ
<…> На днях Уорхол (ему сорок семь, и двадцать пять из них он занимается живописью) заехал в наш город, чтобы прорекламировать свою новую книгу «Философия Энди Уорхола (От А к Б и наоборот)». Он ставил автографы на книгах в витринах магазинов, подписывал самые настоящие банки супа Campbell’s и коробки с губками Brillo, хвалил эстетику нашего города и нашего мэра Дэйли[148].
В джинсах он выглядит худым, но не хрупким. Волосы у него спереди светлые, почти белые, а на затылке темные, почти черные. Он интересуется, кажется, всем на свете, особенно работой. Разговор с Энди Уорхолом – что-то сродни публикациям в его журнале Interview, только двусмысленностей немножко больше.
В. Вы самый настоящий Энди Уорхол или плод моего воображения?
О. Наверно, да.
В. В своей книге вы пишете о себе так, будто вы что-то вроде вакуума. Это честный взгляд на себя или просто такой прием или уловка, чтобы книга раскупалась лучше?
О. Нет. Наверно, я всегда был такой. Когда в меня выстрелили, это ощущение усилилось.
В. Что значит для вас жизнь?
О. Не знаю. Хотелось бы знать.
В. Ранения вас как-то изменили?
О. Ага. Я перестал общаться с фантазерами.
В. Но, значит, вам пришлось разорвать отношения с очень многими людьми, не так ли?
О. Ну да, с очень многими фриками.
В. Что вы думаете о движении за женскую эмансипацию?
О. По-моему, оно замечательное.
В. Почему?
О. Думаю, мужчины и женщины – одно и то же.
В. В каком смысле?
О. Они делают одно и то же.
В. Если бы вы могли сделать что угодно, что бы вы сделали?
О. Ничего особенного. (Смеется каким-то фыркающим, почти беззвучным смехом.) По большому счету, мне ничего не хочется делать. Только сделать так, чтобы наши проекты продолжили существование, а наш журнал стал глянцевым.
В. Считаете ли вы себя трендсеттером Америки? Так вас недавно назвал один критик.
О. Нет. Я впервые слышу это слово. Что оно означает?
В. В моем понимании это знак чего-то, происходящего в настоящий момент.
О. О нет. По-моему, я всегда отстаю на десять лет.
В. Могли ли вы вообразить, когда рисовали свою первую банку супа, что она станет произведением искусства?
О. Нет. Все как всегда. Просто работаешь. Добьешься чего-то – значит, добьешься. Не добьешься – значит, не добьешься.
В. Успех стал для вас сюрпризом? Или вы ждали, что добьетесь успеха?
О. О нет, для меня это был сюрприз.
В. Как себя чувствует эпатажный Энди Уорхол, когда по совместительству становится частью истеблишмента? Ваш «Мао» висит в Художественном институте в Чикаго.
О. Вы имеете в виду термин «андеграунд» и всякое такое? Об этом недавно кто-то рассуждал. Я работал всегда. Это, знаете ли, бизнес. Ой, мы проехали мимо скульптуры Пикассо и не посмотрели. Вы ее заметили? Чикаго – такой богатый город. Как он нажил такое богатство? Богаче всех других городов, в которых я бывал. Просто невероятно, какие красивые здания. Они великолепно выглядят, наверно потому, что их не так-то много… а может, по какой-то другой причине.
В. Вы бывали здесь раньше?
О. Нет. Только в аэропорту, раз десять.
В. Вы пишете портреты всех, кто попросит? Или предпочитаете знаменитостей?
О. Обычно любого, кто попросит.
В. Сколько времени это занимает?
О. Месяц, типа того.
В. Наверно, вы уже миллионер. На что вы тратите свои деньги?
О. Да просто на текущие расходы нашего офиса. Журнал вообще не приносит денег.
В. Есть ли у вас какие-то предметы роскоши?
О. Две таксы. Арчи Бункер и Эймос.
В. Как вы живете? У вас большой дом?
О. Примерно восемь комнат. Или шесть. Очень маленький. Шесть или семь комнат.
В. Как они обставлены?
О. Да там сплошной хлам. Бумага и коробки. Вещи, которые я приношу домой, бросаю где попало и никогда не беру в руки. Старые интервью, журналы.
В. Вы живете один или с кем-то?
О. Я живу один.
В. А мебель у вас современная или старинная?
О. Мне нравится старинная американская мебель. Всякая громоздкая и уродливая мебель 1830 года.
В. Много ли ваших собственных работ вы держите у себя дома?
О. Ни одной. Только несколько отвергнутых портретов.
В. Кто их отверг?
О. Даже не знаю. За ними просто не приехали, или какому-то человеку не понравилось, как он получился, или еще из-за чего-то.
В. И кому же не понравилось, как они получились?
О. Из настоящих знаменитостей – никому. Я сам удивляюсь, что мои портреты не отвергают, потому что я никогда не закрашиваю людям глаза тем цветом, которого у них глаза на самом деле, и всякое такое. Я просто все выдумываю. Может быть, поэтому клиенты отвергают некоторые портреты.
В. У вас есть любимая знаменитость?
О. Джек Форд.
В. Почему?
О. Он просто был с нами очень любезен. Пригласил нас в Белый дом.
В. Кем вы восхищаетесь?
О. Преимущественно всеми на свете.
В. Как вы пришли в кинорежиссуру?
О. Звучит глупо, но в 1964 году я ехал на автомобиле через всю страну, потому что у меня были выставки в Калифорнии. И вот я взял с собой шестнадцатимиллиметровую камеру, и мы прихватили с собой одну из звезд андеграунда – Тейлора Мида. Мы снимали повсюду по дороге. В Калифорнии мы остановились у Джона Хаусмана. И там все сочли, что это забавно. И мы тоже сочли, что это забавно.
В. Почему после ваших асексуальных картин и коммерческих объектов вы взялись делать фильмы, которые некоторые люди называют порнографией?
О. Они не были настоящей порнографией. Это комедии. В этих фильмах секс – далеко не главное. Ребята сами сочиняли себе текст. Мой любимый фильм – пожалуй, «Девушки из “Челси”», потому что в нем одновременно происходили две истории, в разных номерах отеля разворачивались два сюжета.
В. Можно ли сказать, что в ряде ваших ранних фильмов – например, в «Эмпайре» – вы пытались превратить скуку в модную фишку?
О. Нет. Я пытался сделать другое – устроить комедию в зрительном зале. В компании люди всегда лучше проводят время, больше веселятся, – совсем другое дело, чем смотреть, как что-то там происходит на экране.
В. Как называется ваш следующий фильм?
О. Он называется Bad. Им заинтересовалась Кэррол Бейкер. Мы над ним работаем уже целый год. Предполагалось, что в августе мы начнем съемки с Пегги Кэсс. Она нам по-прежнему нравится. В фильме есть две роли – для Пегги и для Кэррол.
В. А о чем фильм?
О. Просто о нормальной семье из Бруклина. (Смешок-фырканье.)
В. Да-а, а что такое «нормальная»?
О. Это и есть сюжет фильма.
В. «Нормальная» – в чьем понимании?
О. Сценарий написала Пэт Хэкетт, одна наша девушка, она работает у нас в офисе лет шесть или семь.
В. Считаете ли вы, что люди и сюжеты в ваших фильмах – нормальные?
О. О нет! Последние два фильма – ужастики: «Дракула» и «Франкенштейн». И этот фильм – тоже ужастик, наверно.
В. Вы снимали фильмы с сексом, наркотиками и тому подобными вещами, чтобы всех шокировать?
О. Нет, просто такими вещами занимались ребята в Нью-Йорке, как я понимаю.
В. Что вы подразумеваете под словом «ребята»?
О. А-а, ну, знаете, актеров, которых мы снимали.
В. Секс кажется вам чем-то скучным? Если да, то почему; если нет, тоже скажите почему.
О. Я считаю, что секс – чересчур тяжелая работа.
В. Каковы ваши нынешние сексуальные наклонности? Вы предпочитаете мужчин или женщин?
О. Я об этом не задумываюсь.
В. Что такое любовь?
О. Вообще-то в любовь я не верю. Я вроде как верю в симпатию.
В. А что это такое?
О. Симпатия – это просто когда думаешь о чем-то.
В. Вы когда-нибудь были влюблены в кого-нибудь или во что-нибудь?
О. Нет.
В. А к себе вы испытываете симпатию?
О. Мне некогда об этом думать.
В. Неувязка получается. Вы говорите, симпатия – это когда думаешь о чем-то.
О. Ну ладно, я питаю к себе симпатию. Просто я все время слишком занят, я работаю, и все. Мне симпатична работа, вот я и работаю – много работаю.
В. Вы говорите, что секс – чересчур тяжелая работа?
О. Для меня – да. Наверно, тем, кто занят в секс-индустрии, секс нравится. Они занимаются им умело.
В. Какое дело удается вам лучше всего?
О. Наверно, лучше всего я пишу картины. Я этим занимаюсь дольше, чем всем прочим – например, съемками фильмов.
В. Чем вы занимаетесь в ходе этого турне?
О. Это был шанс сбежать в Калифорнию. По-моему, Калифорния замечательна. Там люди просто замечательно живут.
В. Так почему же вы не переезжаете? Почему остаетесь в Нью-Йорке?
О. Я собирался переехать, но тут у них случилось землетрясение, и я типа как передумал. (Смешок-фырканье.)
В. Вам нравится концептуальное искусство?
О. Да, нравится. Ну, знаете, они копают ямы в земле или что-то такое. То, что приходится смотреть с борта самолета.
В. Вам нравится давать интервью?
О. Нет.
В. Почему?
О. Я просто считаю, что человек должен заниматься двумя делами одновременно, знаете ли. Он должен смотреть телевизор и давать интервью или обедать. А в ток-шоу, думаю, люди, которые зачитывают новости, должны одновременно завтракать или делать маникюр, как-то так.
В. Почему?
О. Да просто когда одновременно делаешь два дела, можно сделать два дела.