16. Интервью с Энди в Balloon Farm
Неизвестный немецкий журналист
1966–1967
Andy Warhol’s Index (Book). 1967
Откуда взялось это интервью немецкому журналисту, неясно. Билли Нейм вспоминал: «Я напечатал это интервью, не прося разрешения (как и все остальные материалы, включенные в эту книгу), и не смог вспомнить ни имени журналиста, ни названия его издания». Первоначально интервью было набрано двумя шрифтами: слова немецкого журналиста – готическим, а слова Энди – четким шрифтом без засечек. «В книге я воспользовался двумя разными шрифтами, чтобы акцентировать стилистику культур, а также в дизайнерских целях и ради колорита», – говорит Нейм. В нашем сборнике эти особенности не воспроизводятся.
The Balloon Farm, ночной клуб на Сент-Маркc Плейс в Ист-Виллидж, первоначально назывался The Dom. В апреле 1966 года Уорхол устроил там презентацию Exploding Plastic Inevitable. В конце лета 1966-го менеджер Боба Дилана Альберт Гроссман вместе с неким деловым партнером купил The Dom и переименовал его в The Balloon Farm.
КГ
Немецкий журналист Знаете ли, я прихожу сюда уже второй вечер, в первый вечер вас здесь не было, а теперь вы… я наконец-то вас отловил. И вот что я чувствую: ощущение композиции из множества всяких разностей, которые, казалось бы, никак не связаны между собой, но затем соединились в одно целое… Вы именно это хотите сделать здесь, когда мы просто говорим о дисккотеке [sic.], о том, чтобы сочетать вместе танцпол, музыку, кино и т. п.?
Энди Разные люди, которые собирались бы вместе… [далее нрзб.]
Н.Ж. И привлечь людей, которые получают что-то вроде чувственных импульсов от того, что получают здесь.
Э. Ага.
Н.Ж. Как это вписывается в другую вашу работу? Потому что вас называют поп-артистом, а это, как я знаю, не несет какого-то особенного значения, потому что, в конце концов, что значит «поп»? Понятие совершенно новое, и мы можем вкладывать в это слово все, что пожелаем. Что вы сами вложили бы в него, как бы вы сформулировали, кто вы и что вы хотите делать?
Э. Это дает мне какое-то занятие.
Н.Ж. Это дает вам какое-то занятие, но вы работаете, вы ремесленник, художник, и у вас есть мастерская, вы снимаете кино. А теперь поговорим, например, о кинорежиссуре. Вы делаете так называемые «андеграундные» фильмы – вот еще одно слово. Но что оно описывает, и что вы хотите описать в фильмах, которые снимаете?
Э. Об этом я пока не думал.
Н.Ж. У вас трудно брать интервью, потому что…
Э. Я вам говорил, я мало что говорю.
Н.Ж. А-а, знаю, знаю. Разговоры – почти ничего, дело – все.
Э. Да.
Н.Ж. Вы вообще не хотите разговаривать.
Э. Ну-у… Нет.
Н.Ж. Вы сказали, что готовы поговорить со мной. И очевидно, поскольку вы были так любезны, что сказали: «Ну ладно, мы поговорим», я собирался задавать вам вопросы, и эти вопросы состояли более или менее в том, что мне хотелось бы узнать определение Энди Уорхола, потому что сам я не претендую на то, чтобы давать вам определения, я предпочел бы услышать от вас определение вас самого и той роли, которую, как вам представляется, вы играете среди молодежи, потому что молодые тянутся к вам. Они вас обожают. Они вас любят. Я это знаю, потому что многих опросил. Вот что мне интересно, и мне интересно, как это действует на вас.
Э. Никак.
Н.Ж. Вам просто хочется вернуться в вашу… я хочу сказать, что вы бродите здесь, сидите и сидите здесь и наблюдаете, – вам хочется вернуться на вашу фабрику и так далее… что это ваша частная жизнь, которая больше никого не касается.
Э. Что вы имеете в виду?
Н.Ж. О вас много написано. Это было написано без вашего содействия?
Э. Ну-у… Ну да…
Н.Ж. Вы хотите сказать, люди просто увидели то, что вы сделали, и то, что вы наблюдали, и в результате для них выкристаллизовался Энди Уорхол?
Э. Ну да.
Н.Ж. У вас давно существует эта дисккотека [sic.]? Как вам вообще пришло в голову ее открыть?
Э. Это получилось само собой.
Н.Ж. В самом деле?
Э. Ну да.
Н.Ж. Это получилось само собой. И все эти вещи действительно… я хочу сказать, они получились сами собой? А ваши отношения с людьми, которые сюда приходят: я говорил с Нико и с Ингрид и так далее. У меня есть ощущение, что больше ровно ничего не происходит. Эти люди просто находятся здесь. Я хочу сказать, что они пьют кофе, а потом едят салями, а потом выходят на сцену, а потом уходят со сцены, а вы присутствуете здесь или не присутствуете, и такова вся эта логическая цепочка, в которой очень трудно отыскать логику, да и зачем?
Э. Нет, нет. Нет никакой логики.
Н.Ж. Но есть ли связь между этим местом и тем моментом, когда вы идете на свою фабрику и там работаете…
Э. Нет…
Н.Ж. Есть ли связь…
Э. Нет.
Н.Ж. А над чем вы сейчас работаете, если вам интересно поговорить об этом?
Э. Я предпочел бы не говорить.
Н.Ж. Вы предпочли бы не говорить.
Э. Нет, я ни над чем не работаю.
Н.Ж. И над фильмами тоже?
Э. Ну-у, вообще-то завтра мы снова приступаем.
Н.Ж. Случайно не что-то такое с Нико, где вы заставляете людей входить и приходить?
Э. Ну да, но это мы сделали три недели назад.
Н.Ж. А какая тема?
Э. Темы нет.
Н.Ж. Темы нет. Это короткометр…
Э. Нет.
Н.Ж. Полнометр…
Э. Примерно на семьдесят минут.
Н.Ж. А эти девушки талантливые? Я хочу сказать…
Э. Они молодые.
Н.Ж. Это будущие…
Э. Да.
Н.Ж. …но только в контексте того, что вы делаете, или, на ваш взгляд, они когда-нибудь уйдут и станут кино-…
Э. Ну да.
Н.Ж. Ну да, и вам бы это понравилось?
Э. Ну конечно. Да.
Н.Ж. Ваша жизнь всегда идет по кругу? Не расскажете ли о каком-то направлении, в котором она движется? В смысле, я о своей жизни мог бы рассказать. У нее направление занудное, хоть плачь, но я мог бы его описать.
Э. Нет.
Н.Ж. То есть вы не могли бы.
Э. А вы мне подскажите.
Н.Ж. Вообще-то я не могу вам ничего подсказать. В смысле, я могу сказать вам, в каком направлении движется моя жизнь, – в неверном, но все же какое-то направление есть. Но вы даже не сказали бы, что направление вашей жизни неверное.
Э. Не сказал бы.
Н.Ж. Вы удовлетворены? Вы счастливы?
Э. О да. Да.
Н.Ж. Вы хоть чуть-чуть догадываетесь, вы знаете, что делает вас счастливым?
Э. (Ответа нет.)