10.1.3. О критике Зиновьевым марксизма

10.1.3. О критике Зиновьевым марксизма

У Зиновьева много ценного. Но в критике марксизма он, к сожалению, не оригинален. Его критика не отличается от образцов вульгарного охаивания марксизма, базирующегося на мещанском здравом смысле, который, как известно, не видит дальше своего носа. Разберем несколько примеров такой критики.

«В марксизме утверждается, что возможно общество, в котором исчезнет государство, исчезнут деньги, исчезнут классы, наступит всеобщее благоденствие, всем будет по потребности и т. д. В реальности осуществление этих лозунгов в принципе недостижимо… С научной точки зрения – и это можно доказывать, – в любом обществе обязательно будет расслоение на классы, бесклассовое общество невозможно. Будет неравенство, меняются только формы неравенства; будет и угнетение, и обман. Это, можно сказать, обычные формы существования всякого общества… Ведь было же потом в Советском Союзе неравенство. Это факт, от этого не избавишься» [41,5].

В качестве научной точки зрения Зиновьев подразумевает, по-видимому, свою теорию коммунальности, кратко описанную выше (11.1.1). Однако эта теория – выведение из опыта пороков человека и человеческого общества, основанных на недостатке материальных благ. Марксизм же говорит о законах коммунизма, где материальных благ должно быть значительно больше, чем сейчас. И поэтому будет возможно смягчение животной природы представителя отряда приматов – превращение человека из человеко-зверя в Человека. А о том, что при низком уровне обеспеченности материальных благ коммунизм невозможен, Маркс и Энгельс писали очень много и примерно в тех же выражениях, что и Зиновьев и даже дали возникающему при этом обществу специальное название «казарменный коммунизм»: «Этот коммунизм, отрицающий повсюду личность человека, есть лишь последовательное выражение частой собственности, являющейся этим отрицанием…всеобщая и конституирующая как власть зависть представляет собой ту скрытую форму, которую принимает стяжательство и в которой оно себя лишь иным способом удовлетворяет… Какой прекрасный образчик казарменного коммунизма! Все тут есть: общие столовые и общие спальни, оценщики и конторы, регламентирующие воспитание, производство, потребление, словом всю общественную деятельность, и во главе всего в качестве руководителя, безыменный и никому неизвестный «наш комитет».» [12 т 42,114]. Т. е. при низком уровне развития производства между классиками марксизма и Зиновьевым расхождения на самом деле нет. Оно возникает лишь при оценке довольно далекого будущего. Зиновьев утверждает, что отрицательные качества «двуногой твари» останутся всегда. Однако это опровергается практикой приручения животных: под влиянием обеспеченности существования количество зверя в них заметно уменьшается. Правда, не все виды поддаются приручению. Но человек, как показывает опыт, поддается.

Второй пример: «Но вот говорится: формация есть базис экономический и ее надстройки. Какие надстройки? Государство, право и т. д. Основным в базисе являются отношения собственности, кто является собственником на средства производства. Но понятие собственности есть юридическое понятие. Оно в право входит. Собственность и есть владение по праву. Так что это уже бессмыслица: базис – и он же в надстройке» [41,6].

Вроде бы здорово «поймал» Зиновьев марксизм. Но разрыв логики рассуждений в фразе «понятие собственности есть юридическое понятие». Это неверно. В природе действует право сильного, закон джунглей. Тигр прекрасно пользуется этим правом, не имея понятия о юриспруденции. По отношению к собственности об этом, кстати, говорится в цитате из советского учебника политэкономии, приведенной в главе 2: «…независимо от того, существует или не существует на данной ступени развития общества правовая защита собственности, отношения собственности всегда имеют место как реальные экономические отношения» [9].

Третий пример: «Октябрьская социалистическая революция произошла не в центре западного мира, где рабочий класс был тогда очень сильный, а на периферии – в России, в крестьянской стране, в малограмотной, безграмотной стране» [41, 5]. Этот пример очень типичен для критиков марксизма. Здесь А. Зиновьев оказывается в одной компании с Бажановым, бывшим секретарем И.В. Сталина: «… ложно и бито жизнью оказалось марксистское предвидение событий. Напомню анализ и прогноз Маркса: в мире с его быстрой индустриализацией происходит жестокая пролетаризация и обеднение масс и сосредоточение капиталов в немногих руках; пролетарская социальная революция наступит поэтому в наиболее развитых странах. На самом деле все произошло наоборот. В развитых индустриальных странах произошла не пролетаризация и обеднение рабочих масс, а чрезвычайный подъем уровня их жизни… А что касается социалистических революций, то она не произошла ни в одной из развитых индустриальных стран и, наоборот, широко зажгла страны бедные, отсталые и малокультурные» [44].

На первый взгляд, критика Зиновьева и Бажанова кажется просто убийственной. Но, на самом деле, мы видим отмеченное выше непонимание точности общественных наук. Они критикуют Маркса за то, что тот не мог предвидеть на 100 лет. Они критикуют положения марксизма XIX века, не упоминая их развития Лениным, существенно пересмотревшим эти выводы Маркса. Не упоминают, наверняка, совершенно сознательно, поскольку едва ли не читали «Империализм, как высшая стадия капитализма» Ленина. Т. е. критика марксизма Зиновьевым и Бажановым настолько же логична, как, скажем, критика современной астрономии за систему Птоломея. Но в случае с астрономией люди понимают разницу между наукой и ее историей, а вот когда речь заходит о политике, тут другое дело: демонстрируется нарочитое непонимание.

Проанализируем эту критику. Начнем с XIX века, на основе опыта которого Маркс разработал свою теоретическую модель. И тогда эта модель соответствовала действительности. Эксплуатация рабочих в капиталистических странах была высока (возможно, даже выше, чем сейчас в странах третьего мира) и накал революционного движение рабочего класса более или менее соответствовал уровню развития капитализма. Капиталистические страны периодически (примерно раз в десятилетие) сотрясали экономические кризисы, приводившие к обнищанию рабочих масс. И, естественно, чем более развит был капитализм, тем больше кризисы революционизировали общество. Поэтому вывод, что социалистическая революция произойдет прежде всего в наиболее развитых странах, был вполне логичным в то время. Время шло. Развивался капитализм. Это развитие проанализировал Ленин. Он показал переход капитализма к империалистической стадии, когда бремя эксплуатации в развитых капиталистических странах несколько ослабевает за счет эксплуатации зависимых стран. «Империализм,… означая монопольно-высокие прибыли для горстки богатейших стран, создает экономическую возможность подкупа верхних прослоек пролетариата.» [1 т 30, 722]. Далее Ленин отмечает, что впервые тенденция подкупа рабочего класса была отмечена еще Энгельсом на примере Англии, раньше других вступившей в эпоху империализма. 7 октября 1858 г. он писал: «Английский пролетариат фактически все более и более обуржуазивается, так что эта самая буржуазная из всех наций хочет, по-видимому, довести дело в конце концов до того, чтобы иметь буржуазную аристократию и буржуазный пролетариат рядом с буржуазией. Разумеется, со стороны такой нации, которая эксплуатирует весь мир, это до известной степени правомерно» [1 т 30, 724]. Как видим, классики марксизма еще в середине XIX века видели в Англии «чрезвычайный подъем уровня… жизни» пролетариата, но понимали, в отличие от Бажанова, чему такой подъем обязан.

Перераспределение эксплуатации между странами, естественно, сдвигало максимум революционной энергии от развитых стран к слаборазвитым. Таковы новые обстоятельства, которые играли меньшую роль в XIX веке, когда многие отсталые страны еще не были капиталистическими (например, Россия). Ленин учел эти обстоятельства. Он разработал теорию слабого звена и обязательное использование ввиду ее крайней редкости революционной ситуации, несмотря на явно недостаточный уровень развития производительных сил. Т. е. Ленин понял, что если ждать какого-то высокого уровня развития производительных сил (кстати, непонятно какого, поскольку количественно определить этот уровень не представляется возможным до свершения революции), который бы позволил сказать, что «вот, наконец, мы готовы к социалистической революции», то революции не будет никогда: «Кто ждет чистой социалистической революции, тот никогда ее не дождется» [1 Т 30].

Особенно усилился процесс перераспределения эксплуатации после Октябрьской революции и научно-технической революции XX века. Сейчас не одна Англия, а целая группа высокоразвитых стран («золотой миллиард») эксплуатирует весь остальной мир, поддерживая у себя за счет этой эксплуатации высокий уровень не только буржуазии, но и основной массы трудоспособного населения.

В настоящее время, практически, все коммунисты принимают положение, что революция произойдет именно в слаборазвитых, эксплуатируемых странах, потому что именно там тяжелое положение трудящихся. (Это мы видели и при описании Вазюлинской школы, увидим и ниже при анализе Программы КПРФ.) Т. е. материальный критерий революционности (революционизирует тяжелое материальное положение) остался тем же, что и у Маркса! Но наиболее важен именно материальный критерий, а не география или уровень развития производительных сил.

Однако критики марксизма, включая А. Зиновьева, ограничиваются, похоже, чтением «Манифеста коммунистической партии», считая его неким «евангелием» марксизма, из которого все вытекает.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.