4.2. Ельцинский путч 1991– завершение контрреволюционного переворота

4.2. Ельцинский путч 1991– завершение контрреволюционного переворота

После проведения XXVIII съезда КПСС, который можно по старой традиции назвать съездом Могильщиков Социализма, кризис продолжал развиваться по восходящей, поскольку его главный архитектор, М.С.Горбачев остался Генсеком. Основным инструментом подрывной деятельности в тот момент было выбрано подписание нового Союзного договора, практически, ликвидировавшего единое государство путем превращения его в аморфную конфедерацию. Этот естественный результат договора видели высшие руководители СССР, которые, по-видимому, не были сознательными участниками горбачевских реформ и для которых, вероятно, в большей степени, чем для трудящихся разыгрывался фарс Перестройки как «реформы во имя социализма». В большей степени потому, что эти руководители могли реально сорвать горбачевскую контрреволюцию, а трудящиеся были лишены этой возможности.

Среди этих руководителей возникла идея выхода из кризиса, путем введения чрезвычайного положения. И идею эту они не скрывали от Горбачева, поскольку считали его всего лишь неспособным руководителем, а не предателем. Осуществить этот план было решено перед готовившимся подписанием нового Союзного договора. Руководители оказывали давление на Горбачева, указывая ему на явно опасное развитие кризиса, и требуя введения чрезвычайного положения. Поскольку опасность была настолько очевидна, то Горбачев не решился прямо отказать им в этом, а разрешил, практически, им действовать на свой страх и риск. Примерно так описывают развитие событий члены ГКЧП (Государственного Комитета по Чрезвычайному Положению), об образовании которого было объявлено в 6 часов утра 19 августа 1991 г.

ГКЧП, в который входили большинство высших руководителей СССР (министр обороны Язов, премьер Павлов, председатель КГБ Крючков….), а также ряд общественных деятелей, привлеченных, по-видимому, для «баланса» (Тизяков, Стародубцев), объявил о своем образовании вследствие невозможности Горбачевым выполнять свои обязанности и критической ситуацией в стране и ввел чрезвычайное положение в Москве, куда были введены воинские подразделения с бронетехникой.

Внешне все выглядело, конечно, как государственный переворот, поскольку утверждениям ГКЧП о болезни Горбачева, естественно, никто не верил. Однако потом начались странные вещи. Хотя руководство РСФСР во главе с Ельциным развернуло кампанию неповиновения решениям ГКЧП (т. е., практически, подняло мятеж) против них не было принято никаких мер: не была даже отключена телефонная связь в «Белом Доме». Власти РСФСР, несмотря на чрезвычайное положение в Москве, беспрепятственно организовывали митинги и провокации против находящихся в Москве войск. ГКЧП, кроме нескольких заявлений, не принял против мятежников никаких мер ик21 августа, практически, утратил контроль за положением. Затем часть членов ГКЧП без охраны полетела к Горбачеву в Форос, где и была арестована.

Что же представлял собой феномен ГКЧП? Прежде всего, совершенно ясно, что это не был государственный переворот. Поскольку юридически чрезвычайное положение было объявлено в строгом соответствии с Законом СССР. Как уже говорилось, сомнение вызывала формулировка о недееспособности Горбачева. Но юридически эти сомнения не оправдывали неповиновение решениям ГКЧП. Ни один орган власти не был распущен ГКЧП. Возглавлял ГКЧП вице-Президент СССР. Т. е. ни о каком государственном перевороте не может быть и речи. К тому же сейчас совершенно ясно, что Горбачев был действительно недееспособен, но не по болезни, а «по собственному желанию». В.И.Варенников так описывает реакцию Горбачева на предложения гэкачепистов: «…И опять принялся за словоблудие, развернул дискуссию. Переливает из пустого в порожнее, ни «да», ни «нет». Но с явным намеком: «Валяйте! Валяйте, но без меня»…» [20, 40].

Но, естественно, гэкачеписты виновны и виновны в том, что не осуществили меры, на которые замахнулись. Их действия некоторых исследователей даже наводят на мысль, что они являлись скрытыми пособниками Горбачева и Ельцина в осуществлении последовавших затем контрреволюционных действий. Действительно, единственное, что сделало ГКЧП – введение бронетехники на улицы Москвы – было прекрасным поводом для «демократов» организовать народное возмущение. Неэффективность и даже вредность подобных мер демонстрации силы, за которыми следует отступление, уже стала ясна на примере Тбилиси, Вильнюса и Риги.

В самом деле, что бы делал Ельцин, если бы танков в Москве не было, а просто была бы усилена охрана правительственных учреждений и важных объектов, если бы в Белом Доме были отключены телефоны после первых признаков мятежа? А при продолжении мятежных действий Ельцин и его «актив» были бы арестованы? Такие меры были бы вполне оправданы в условиях чрезвычайного положения. И они не являлись бы государственным переворотом, поскольку РСФСР была структурным подразделением в составе СССР, а не государством. Провозглашенный ранее суверенитет РСФСР, как акт, противоречащий Конституции СССР, не имел законной силы. Очевидно, что если бы руководители ГКЧП проявили обычную решимость, ельцинсткий мятеж был бы обречен на поражение. Причем для этого, наверное, не потребовалось бы сколь-нибудь значительного кровопролития, а, возможно, вообще никакой крови.

Действия Ельцина наводят на мысль, что ему заранее было известно, что ГКЧП не применит силу (возможно, от Горбачева?). Вероятно, таково было условие Горбачева взамен на его неявное разрешение на ГКЧП. Далее, вероятно, Горбачев обещал, что в случае чего он «выйдет из подполья» и поможет. Но положение все ухудшалось, Ельцин все более «не слушался и хулиганил», а Горбачев все не ехал. И тогда члены ГКЧП полетели к «папе» жаловаться. Но «папа» их выдал «хулигану». Возможно, так было дело.

Причины поражения ГКЧП объяснены Л.Ивашовым в книге «Маршал Язов (роковой август 91-го)» нерешительностью членов ГКЧП и прежде всего Министра обороны маршала Язова, руководившего мероприятиями по осуществлению чрезвычайного положения. (Хотя автор относится с некоторым подозрением к показаниям Л.Ивашова, настроенного в книге проельцинистски, но все же ограниченно доверяет им, поскольку они не противоречат полученному результату.)

Язов сомневался в необходимости предпринимаемого предприятия, его удивила позиция Ельцина (!?), он боялся кровопролития: «Я пацанов против пьяной толпы посылать не буду.» [21, 48]. Именно с его подачи были совершены основные действия, работавшие против ГКЧП: он отдал распоряжение о вводе в Москву танков Таманской и Кантемировской дивизий, согласился послать на охрану Белого Дома десантников Лебедя, и после своего отказа применять силу против мятежного Ельцина посоветовал гэкачепистам лететь к Горбачеву в Форос! Участвуя на проводимом Ачаловым совещании по очистке площади перед Белым Домом от демонстрантов ограничился выслушиванием предложений участников и чтением на нем…стихов?! Возможно, в результате этого совещание кончилось ничем, а Грачев, Лебедь и Шапошников стали склоняться на сторону Ельцина. Т. е., объясняя свое присоединение к ГКЧП тревогой за судьбы страны, Язов забыл об этом, главным для него стало стремление не запачкаться кровью и остаться «чистеньким».

  на практике стал механизмом завершения ползучего антиконституционного контрреволюционного переворота, который проводил ранее Горбачев с начала Перестройки. Еще в процессе августовских событий Ельцин подчинил себе силовые союзные структуры, а затем Горбачев после своего «освобождения» из форосского «плена» окончательно передал власть Ельцину.

Официальная пропаганда представляла эту передачу как вынужденную, поскольку мол Ельцин успел за время «путча» подчинить себе армию. Насколько это не соответствует действительности, показали октябрьские события 1993 года. Во время этих событий Верховный главнокомандующий Ельцин с трудом смог уговорить отдельные подразделения элитных воинских частей выступить на своей стороне против Верховного Совета и Руцкого. Что же можно говорить о 1991 годе, когда Верховным был Горбачев, а Ельцин просто издал в его отсутствие указы о подчинении Армии, так сказать, во имя спасения Горбачева. Ясно, что при желании Горбачев мог легко свести на нет влияние Ельцина в Армии и полностью ликвидировать все результаты ельцинской победы в августе. Однако это не входило в его планы. Вместо восстановления своего влияния, он спешно занялся демонтажем Съезда народных депутатов СССР, т. е. того органа, на который он мог бы опереться! Делегаты Съезда, практически, под неявной угрозой применения насилия, оставшись без лидера, А.И.Лукьянова, который был арестован, хотя и не входил в ГКЧП, приняли позорные решения, означавшие фактическое разрушение СССР.

И последней сценой этой трагедии разрушения мировой сверхдержавы явилось подписание руководителями России, Украины и Белоруссии (Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем) беловежских соглашений, объявивших о ликвидации СССР.

А что Горбачев? Он… принял эти соглашения и смиренно ушел в отставку. Хотя с точки зрения политика казалось бы вот для него благоприятнейший случай расправиться со своим «врагом» Ельциным, совершившим вместе со своими подельщиками попытку государственного переворота. Какова должна была быть реакция Президента СССР, принявшего Присягу сохранять вверенное ему государство? Очевидно, однозначно: он должен был бы объявить о попытке переворота, заклеймить заговорщиков и приказать арестовать их, а в случае сопротивления и объявить чрезвычайное положение.

Но, я думаю, не нужно делать Ельцина и его сообщников героями: с Горбачевым Беловежская Пуща была, наверняка, согласована заранее тем или иным способом. Известна была «пущистам» и реакция Горбачева. Нельзя и возлагать на «пущистов» основную вину за развал СССР, они должны были всего лишь «прокукарекать». Основными Геростратами являются Горбачев и Яковлев. Реакция на Беловежский переворот в очередной раз подтверждает предательство Горбачева, хотя после его многочисленных признаний и особенно признаний Яковлева, никаких доказательств уже не требуется.

С ликвидацией СССР завершился победоносно Ельцинский августовский путч, превратившись в «Великую Августовскую Демократическую революцию.» Бюрократическая контрреволюция победила. Путь для реставрации капитализма был открыт. Далее уже развернулась борьба за использование ее плодов.