VIII. РАЗГОВОР
VIII. РАЗГОВОР
Кинфия
Грек, ты помнишь ли — во сколько обошелся?
Вместо виллы тебя я купила,
Чтобы ты, пресыщенный годами,
Мудростью старинной начиненный,
Помогал мне понимать Платона —
В греческом не очень я сильна.
Чтобы ты в египетские тайны
Посвятил меня, александриец,
Но всего=то больше для того ведь,
Чтобы ты в скорбях меня утешил.
Завтра мне, ты знаешь, стукнет сорок.
Что такое возраст? Научи.
Как это я сделалась старухой —
Не вчера ль в пеленках я лежала?
Как это случилось? Объясни.
Грек
Знаешь ты сама, меня не хуже, —
Цифры ничего не означают
И для всех течет неравно время.
Для одних ползет, для прочих скачет,
и никто не знает час расцвета,
И тебе быть может в сорок — двадцать.
Кинфия
Если будешь чепуху молоть ты,
То продам тебя иль обменяю
На врача и повара. Подумай.
Грек
В первой люстре мы голубоваты,
Во второй — душа в нас зеленеет,
В третьей — делается карминной,
А в четвертой — в двадцать восемь, значит,
Фиолетовою станет, в пятой — желтой,
Как в страду пшеница.
А потом оранжевой, и дальше
Все должна душа переливаться,
Все пройти цвета, а мудрой станет —
Побелеет, а бывает вовсе
И таких цветов, что глаз не знает.
Все она проходит превращенья,
Измененья, рост и переливы,
Ведь нельзя всю жизнь багрово=красным
Надоедливым цветком висеть на ветке,
Голой, побелевшей от морозов.
Только у богов да их любимцев так бывает —
Цвет отыщет свой и в нем пребудет,
Артемида ведь не станет дряхлой.
И Гефест младенцем не бывал.
Кинфия
Что заладил про богов да про младенцев.
Ну а если я на дню меняю цвет свой
Сотню раз — то синий, то зеленый?
Грек
Кинфия, душа твоя — растенье
И не может в росте уменьшаться,
Но растет и зреет и трепещет.
Есть у цвета смысл сокровенный,
Есть у цвета тайное значенье.
Дождь — есть снег, глубоко постаревший,
Оба же они — одна вода,
Так душа собою остается у младенца и у старика.
Все же знать нам нужно — снег ли, дождь.
Кинфия
Снег не может вдруг пойти в июне,
Дождь не льется мутно в январе.
Краснобай ты жалкий и нелепый.
И от всех от этих разговоров
Почернела вся моя душа.