ГРУБЫМИ СРЕДСТВАМИ НЕ ДОСТИЧЬ БЛАЖЕНСТВА

ГРУБЫМИ СРЕДСТВАМИ

НЕ ДОСТИЧЬ БЛАЖЕНСТВА

(Horror eroticus)

Уж так-то, Муза, мы с тобой сжилися,

Притерлись уж друг к другу, как супруги.

Я не скажу, подумаю — явися,

Вверх венами протягиваю руки.

И слышу шаг любимый, быстрый, лисий.

1

В темноте ночей любовных

Расцветают души как фиалки.

Хоть текучи и благоуханны,

Но, невзрачные, они так жалки.

Грех цветет ли в животе,

Как полярное сиянье,

Отвращенье, дикий страх —

Плод от чресел содроганья.

Дети, ваши все догадки

Не так страшны, так же- гадки.

Ты зачем

Цветок плоти

С двумя несорванными лепестками

Хвастливо так показывал?

Этим что сказать хотел?

Что этим доказывал?

Верно, хочется тебе

Деву разломать

Как жареную курицу,

Как спелый красный апельсин,

И разорвать, и разодрать,

И соком смерти напитать

До самых жизни до глубин.

Разве ты виноват?

Против воли — тупое жало

Вздымается из брюха кинжалом

И несет томительную смерть.

Все идут путем греха,

Плюнуть — кто осмелится посметь,

Не вкусить, взглянув издалека —

А ведь он бы мог не умереть.

2. Сон

Бегу по улице, а он за мной.

Взгляд будто свернутый гад,

А под плащом — автомат.

Ах, трамвай, увези, унеси поскорей:

Оглянулась — стоит у дверей.

И скрежещет и лязгает алый трамвай.

Ах, спаси меня, Господи, и не отдай!

Я — в церковь. Рушусь вся перед иконой —

И пули визг, и вдрызг стекло со звоном.

И черная дыра во лбу Мадонны.

Я — за алтарь. По колокольне вверх.

Но он за мной — неотвратим как грех,

К стене прижал и задирает платье,

И жадно, быстро заключил в объятья,

И, потный, гладит грудь поспешно

(Я мраморная вся уже от страха),

Целует, наклонясь, пупок,

Потом с улыбкой ломаной и нежной

Он автомат прилаживает к паху

И нажимает спусковой крючок.

3

Горькое яблоко выросло в райском саду.

Так похожа страсть на убийство.

От блуда делается душа

Прыгучей, свободной

И непривязанной, как после смерти.

Что же? Чем утешить? Мы — трупы,

Мы трупы с тобой, в пятнах тьмы,

Так и будем вести себя, будто трупы,

Захороненные в одной могиле,

Летучий смешаем прах.

Хоть меня до греха раскаянье мучит и страх,

Ночь связала нас клейкой лентой,

Пахнет чужими вещами, настойкой разлитой и

"Кентом",

Входит бесшумно Дракон о семи головах.

4

Как ссадина, синяк любовь пройдет.

Но вот она болит еще, цветет.

Казалось, жизнь идет наоборот —

Увял мой мозг, расцвел живот.

Как пена он, как воздух легким стал —

Живот расцвел, а мозг увял.

Но он вернется, станет он

Гнездом для двух кочующих ворон.

Начнется половодье ли, содом,

Но он всплывет, вороний крепкий дом.

Войди же в кровь мою как в новую тюрьму,

А я войду в твою —

И превратимся в тьму.

Овца к овце — какой же грех —

От страха, а не для утех.

Начнется половодье ли, содом,

Но он всплывет, вороний крепкий дом.

5

Утро. Французское знамя

(Зачем оно здесь?) на дверях,

Алые синяки на руках,

Записка лежит в головах.

Глаз скошу и читаю

(Лень шевельнуть рукой)

Слово одно только — "злая" —

Сам ты — я думаю — злой.

Тело поет — "зачем?".

Окурок с полу возьму,

Дева ли, или шлюха,

Столетняя злая старуха —

Я уж сама не пойму.

Разве и он виноват?

Закон естества такой.

Может, он сам не рад,

Пятку зря целовал,

Зря называл сестрой.

Бог с ним. А память плывет:

Толстый уродливый грек

Робко дитя растлевал,

Так до конца не растлил,

Все же и он человек:

Папой просил называть,

Слушаться старших учил.

Сладко в крови поет

Перестоявшийся пыл,

Ленью в костях заныл,

Все же — сладость во всем.

Иду, подпрыгивая,

Не чувствуя кожи.

Вспыхнет в памяти стыд —

Чуть подвою, пугая прохожих.

Только луна не ласкает,

Солнце, лаская, блестит.

6. След Солнца

Долго смотрела в рассветное солнце —

Сердцем, толчками вставало оно.

Закрыла глаза. А на изнанке век

Жжется зеленое малое пятнышко

И взорвалось изнутри ослепительным блеском,

Стало кровавым. А в центре

Распятый стоял человек,

Взрыв световой

Превратил его в пентаграмму.

Так я смотрела в свою

Рассветную тайную ночь,

Где цвели зелено-красные зерна.

7

Морем Дождей, темным глазом своим

Правым горько Луна поглядела

В меня через синий дым

И в кудрявую тучу влетела.

Круглый шкаф она, вся железная,

В ней книга лежит голубиная,

А нами правит сила змеиная.

Правит нежная.

8

Нет, не холод вокруг, не зима,

Ветки по плечи в цветах,

Ну так измыслю сугроб,

Лягу в пушистый гроб —

Синий мороз в глазах.

Как коровья лепешка тепла,

Среди холода мглы — как земля

В декабре мировом.

Пусть я замерзну в июне,

Не черемуха — снег на лице моем.

Смертью блаженных умру,

Синим и чистым льдом

Я засияю в жару.

9

Грубыми средствами не достичь блаженства.

Если даже достичь — в нем

Сатанинская злая насмешка,

И знаменует это

Ухмылка, начертанная

Внизу на чреве.

Не разделить жизни,

И не найти защиты,

И не прочесть иероглиф

И своего лица.

10

Я бы вынула ребро свое тонкое,

Из живого вырезала бы тела я —

Сотвори из него мне только Ты

Друга верного, мелкого, белого.

Не мужа, не жену, не среднего,

А скорлупою одетого ангела,

Чтоб он песни утешные пел

И сидел бы ночами на лампочке,

На паучьих звенел бы струночках.

Не Адам я — но его еще одиночей.

Трудно ли, если захочешь?

Сотвори.

Уж так-то рада я тут была бы…

Ах, друга светлого, тонкого, мелкого

Из капли крови, из кости слабой.

27 мая-2 июня 1978