Лекция 24. Милль (продолжение) Сен-Симон и Маркс

315 Я ХОТЕЛ БЫ кратко сформулировать значение Джона Стюарта Милля в истории экономической мысли. Ничего больше не буду говорить о его наследии, особенно о том, что касается

«Основ», мне осталось только кое-что добавить о той власти, которую Милль имел в нашей области, и о том, как его влияние сошло на нет.

«Основы» былиопубликованы в 1848 году, и не будет преувеличением сказать, что эта книга оказала влияние на политическую экономию на сорок лет вперед. До тех пор пока Маршалл не опубликовал свой труд «Принципы экономической науки» (Marshall, 1890; Маршалл, 1993)' книга Милля была самой популярной. Но его влияние постепенно ослабевало, и это, как мне кажется, имеет непосредственное отношение к истории экономической мысли, даже излагаемой так поверхностно, как я вынужден ее излагать.

Милль сенсационным образом изменил свое отношение к теории заработной платы. Я говорю не о долгосрочной теории заработной платы, но о спросе на труд в краткосрочной перспективе — о том, что

Адам Смит называл фондами, отведенными на оплату труда, и к чему в той или иной форме обращались его последователи в XIX веке. Именно Милль ввел термин «фонд заработной платы», и можно утверждать, что Милль изложил эту концепцию наиболее четко.

Как я уже объяснял, книга Тауссига «Зарплаты и капитал» (Taussig, 1897)1 которую я всем рекомендовал прочесть, успешно демонстрирует, что классические экономисты не использовали теорию фонда заработной платы против профсоюзов. И тем не менее, это была теория фонда заработной платы, которая в изложении Милля обозначала довольно

34

жесткий верхний предел доли национального производства, отведенной на зарплату рабочих классов.

А затем в i86g году появился Торнтон (не путать с авторитетом по денежным вопросам начала

XIX века), друг Джона Стюарта Милля и его коллега по Вест-Индской компании, который интересовался социальными вопросами. Торнтон издал книгу «О труде: его незаконные притязания и законные обязательства» (Thornton, 1869), которая заслуживает внимательнейшего изучения. Часть ее посвящена критике теории труда, и эта критика приводила автора к рассу- ждениям о теории рынка труда. Милль написал на эту книгу рецензию в журнал «Fortnightly

Review» (Mill, 1869). Эта рецензия была сердечной и дружелюбной, как и подобало рецензии, написанной на книгу друга (и как подобает рецензии, написанной и на книгу врага), но в ней говорилось о том, что некоторые аргументы Торнтона относительно общей теории спроса и предложения были основаны на заблуждении и что его критические замечания в адрес клас- сической традиции, хотя и не лишенные интереса, вполне опровержимы.

Однако когда Милль добрался в своей рецензии до раздела о рынке труда, он сделал сенсационное признание в ошибке. Он заявил, что его изложение теории фонда заработной платы слишком точно определяло границу доли, отведенной на заработную плату рабочего класса, и в других отношениях он назвал мягкую критику Торнтона оправданной. Эти заявления стали сенсацией. То, что Милль, считавшийся высшим авторитетом в вопросе теории заработной платы, признался в ошибке, расстроило мыслящих людей. А затем увидело свет последнее издание его «Основ» (Mill,

1871), и оказалось, что он не сильно изменил текст книги. В предисловии он упоминал о споре вокруг фонда заработной платы, но писал, что не пришло еще время переформулировать ар- гументацию «Основ», во всяком случае не масштабно.

В книге «Основные принципы политической экономии» (Cairnes, 1874)) есть раздел, в котором

Кэрнс выражает протест против отказа Милля от теории фонда заработной платы. Кэрнс всеми

сипамистарался использовать концепцию фонда заработной платы для объяснения краткосрочно- го спроса на труд. Однако его усилия не увенчались успехом — теория не была реабилитирована и выпала из эконо-

31б

мической науки. В очень модифицированной форме она появляется у Бём-Баверка в «Позитивной теории капитала» (Bohm-Bawerk, 1891; Бём-Баверк, 2ою), о которой я расскажу позже, и в положительной части работы Тауссига «Зарплаты и капитал» (Taussig, 1897)- Тауссиг заявляет, что ему сложно понять, почему Милль так однозначно признал свою теорию ошибочной —Тауссиг считает, что теорию можно было переформулировать, чтобы она стала разумно эластичной и продолжала играть роль в теории капитала. Я считаю, что к этой истории необходимо привлечь ваше внимание. В книге Тауссига о ней рассказывается подробнее.

Оставшееся время я посвящу Марксу и его связи с классическими экономистами XIX века. Подробно останавливаться на этом я не хочу. У вас будут другие лекции, к тому же эта тема очень сложна. Но все же стоит проследить связь теории Маркса с классической теорией XIX века, или с тем, что Маркс назвал бы классической теорией XIX века высшего уровня, поскольку он крайне саркастически относился ко всем экономистам после Рикардо, считая их теории более слабыми. Однако сравнение и контраст не лишены важности. Сразу же скажу: все, что я расскажу вам сегодня, положительное и отрицательное, не является исчерпывающей характеристикой Маркса как экономиста. Значительная часть его теории до последнего времени оставалась в тени, более того, она не получила должного признания. Но сегодня не будем говорить о ней.

Для начала пару слов об истоках экономической теории Маркса в более популярном смысле слова.

Чтобы понять Маркса, нужно иметь в виду французскую революцию и тот стимул, который она дала всем разновидностям революционной или полуреволюционной мысли. Фрагменты того, что Маркс презрительно называл утопическим социализмом, можно найти в трудах Роберта Оуэна, Фурье, очень странной личности, который отчасти обязан своей славой тому вниманию, которое уделял ему Милль1, и, особенно, в трудах Сен-Симона и его последователей. И если задуматься об истории социализма, то нет сомнений, что, за исключением Маркса, Сен-Симон и его ученики были важнейшими авторами.

I. См., напр.: Owen(1949) и Fourier(1901).

Сам Сен-Симон был очень странным человеком. Французский аристократ, во время войны за независимость в Америке сражавшийся на стороне северян. Во Францию он вернулся покрытый славой и отрекся от своего титула. Затем, по мере того как революция постепенно перешла в руки экстремистов, Сен-Симон повздорил с якобинцами (Робеспьером, Сен-Жюстом и т.д.) и попал в тюрьму. Ему повезло остаться в живых —в те времена многих людей казнили по самому незначительному поводу.

После этого карьера Сен-Симона развивалась в самых разных направлениях: иногда он был при деньгах, а иногда нет, иногда его поддерживали влиятельные люди, а иногда нет. Но остаток жизни он посвятил (он умер в 1825 году) мессианским трудам, в которых он повествовал об интернационализме и объединении Европы, а также он переписал христианскую доктрину. Если вас это заинтересовало, вы найдете превосходный перевод эссе Сен-Симона (Saint-Simon, 1952) среди книг издательства

«Blackwell», в серии книг по политологии. Сен-Симон собрал вокруг себя круг полных энтузиазма последователей, которые обращались с ним, как с мессией, но при этом были более интересными мыслителями, чем он сам.

В экономических вопросах Сен-Симона можно назвать «апостолом индустриализма». Я проиллюстрирую его апостольскую позицию, пересказав одно из его рассуждений. Сен-Симон задается сенсационным вопросом: если бы все короли вместе со своими придворными внезапно умерли, как бы это повлияло на остальное общество? В то же время, если бы умерли ведущие промышленники, в обществе начался бы кризис. Поэтому, утверждал Сен-Симон, все классовые различия основаны на феодализме и они устарели. Политика—это обман. Он подробно об этом рассуждает, и пишет, что все политические институты во Франции нужно заменить неким экономическим парламентом, состоящим из сложного набора промышленников и ученых, которые смогут организовать устройство Франции наподобие большой фабрики. На этом все о Сен-Симоне. Ученики Сен-Симона (Анфан-тен, Базар и

Олинд Родригес) организовали не совсем чисто мужскую монашескую секту. Они издавали журнал

«The Producer» и читали лекции, в которых систематизировали учение Сен-Симона. Эти лекции были прекрасно отредак-

3i8

тированы Буглем и Галеви (Saint-Simon, 1829), великими социальными историками Франции времен моей молодости, и изданы под названием «Учение Сен-Симона: изложение». Они существенно ближе, чем Сен-Симон, приближаются к истокам социализма XIX века. Конечно, упор на важность индустриализма у них остался, но ученики Сен-Симона критикуют произвольный характер распределения частной собственности, а также формулируют проблему распределения, которое, как они считают, несправедливо и приводит к неэффективной организации производства. Решением этой проблемы они считают некий коллективный способ организации промышленности, управляемый достаточно сложной вертикалью умных людей.

Довольно о последователях Сен-Симона; книга о них в некотором смысле глубока, а где-то курьезна.

Работа «Учение Сен-Симона», написанная людьми вашего возраста,— это превосходный труд, который заслуживает непременного прочтения. Его авторы были отличниками в квадрате. Поведение этих студентов в их сообществе вызвало в Париже страшный скандал — их вызвали в суд. Описание процесса над ними некоего Панкхерста (племянника Эммелины Панкхерст, знаменитой суфражистки) очень занимательно. Читая его, вы понимаете, что все это было в некотором смысле студенческой шуткой. Суд, разумеется, так не счел, и члены кружка получили небольшой срок, а затем их энтузиазм угас. Некоторые из них отправились на Ближний Восток в поисках идеальной женщины. Они ее не нашли! Затем некоторые из них вернулись и стали великими промышленниками XIX века — капиталистами высшего сорта.

Итак, Маркс все это считал утопическим социализмом, а свой социализм называл научным социализмом. Маркс в молодости увлекался оценочными суждениями, и все его ранние работы об отчуждении кишмя кишат оценками. Однако, к тому времени как он стал систематически писать о политической экономии, в предшествовавшей «Капиталу» (Магх, 1867; Маркс и Энгельс, ig6o)

«Критике политической экономии» (Магх, 1859; Маркс, ig59) (весьма стоящей книге для всех, кто хочет понять, к чему Маркс склонялся) он описывает свою систему как научный социализм. Научный социализм должен был состоять не из порицания той или иной политики, а только лишь из исторических примеров и эко-

319

номического анализа. Кроме того, Маркс не поощрял спекуляций о форме коммунистического общества в будущем. Маркс считал, тот, кто разводит подобные спекуляции, заражен привычками буржуазии; события будущего будут развиваться согласно беспрекословным законам истории.

Мы достаточно поговорили об истоках утопического социализма. Я лишь привлеку ваше внимание к Гегелю, с которым Маркс был в отчаянном противостоянии. Гегель не является моим любимым ученым, и я не полагаюсь на свою оценку того вклада, который он внес в философию, во многом спорного. Однако Маркс унаследовал от Гегеля концепцию истории как тезиса, антитезиса и синтеза. Но то, что вкладывал в эти категории Маркс, резко отличалось от того, что в них вкладывал Гегель. Составить мнение о философии истории можно, прочитав критическую книгу Поппе-ра об историцизме «The Poverty of Historicism» («Нищета историцизма») (Popper,

1960; Поппер, 1993)- Поппер всегда излагает точку зрения, которую собирается раскритиковать, яснее, чем те, кого он критикует, и его описание гегельянского образа мысли заслуживает прочтения.

Однако главное, что надо помнить, изучая Маркса,—то, что истоки его системы лежат в классической экономической теории. Много было написано о том, что Маркс списал свои идеи у социалистов-рикардианцев. Антон (не путать с Карлом!) Менгер написал об этом книгу «Право на весь продукт труда» (Anton Menger, 1899)- в ней немало интересных исторических фактов, а знаменитое предисловие к ней написал Фоксуэлл, бывший профессором по банковскому делу и денежной теории в Лондонской школе экономики в период ее становления. Фоксуэлл и Менгер предполагают, что Маркс значительную долю вдохновения почерпнул у социалистов- рикардианцев. Думаю достаточно много оснований для того, чтобы утверждать, что социалисты- ри-кардианцы не были ни социалистами, ни рикардианцами. Но это к делу не относится. Нет сомнений, что Маркс черпал вдохновение в трудах Смита и у Рикардо. Трудно, особенно в таком коротком рассказе, в котором невозможно правдиво описать ту сложную личность, какой был

Маркс, сказать, кому из них двоих он больше обязан.

Должен сказать, что Маркс, независимо, согласны вы с его идеями или нет, был лучшим историком экономической

ЛЕКЦИЯ 24 мысли своего времени, хотя я считаю, что Маркс был очень несправедлив к некоторым из тех, кого критиковал. Так, например, он критиковал беднягу Мальтуса за то, что тот нарушил свои обеты, когда женился и завел детей. Это неправда: англиканская церковь, к которой принадлежал

Мальтус, брак не запрещала. Но пусть подобные глупые замечания не влияют на ваше уважение к

Марксу. Маркс отличал значительное от незначительного куда лучше, чем, например, классический историк экономической мысли Маккуллох. Это Маркс заметил изобретательность

Кенэ, автора экономической таблицы, это Маркс указал на талант Петти и осознал значение (хотя классические экономисты его тоже сознавали) Смита и Рикардо. Я бы сказал, что Маркс больше почерпнул у Смита, чем у Рикардо, хотя от Смита он унаследовал либо чрезвычайно простые идеи, либо ощущение того, что эти простые идеи не абсолютно верны, хотя это ощущение не отражено в первом томе.

Однако мы подошли к основной черте экономической теории Маркса, к теории ценности и распределения, а также к теории цены. О них написано в первом и третьем томах (Marx, 1867;

Маркс, 1960). Первый том открывается трудовой теорией ценности, не слишком сильно отличаю- щейся в том, что касается анализа, от примера Смита с бобром и оленем, меновая ценность которых в долгосрочном периоде предположительно более или менее точно отражала соотношение рабочего времени, затраченного для их добычи. Даже признавая существование осложнений, Рикардо и Смит на этой стадии развития своей теории игнорируют различия в заработной плате и мастерстве и говорят, что эти вопросы решает рынок, что нелогично. А у

Маркса эти различия относятся на счет социального процесса, который происходит за спинами производителей. На самом деле Маркс имеет в виду все тот же рынок.

В первом томе «Капитала» Маркс развивает аргументацию в терминах ценности и прибавочной ценности, до которой мы еще доберемся. Он опирается на простой отрывок из Адама Смита, который предполагает, что, после того как капитал накопился и земля перешла в частную собственность, продукт труда полностью уже не переходит в руки работников. Действительно, у

Смита это можно вычитать, хотя непонятно, имел ли он в виду именно то, что вынес

321

из его анализа Маркс. Однако до этого момента вы не найдете в первом томе «Капитала» серьезных отличий от тех цитат из Смита, которые я вам приводил.

Сложности и отличия начинаются при переходе к теории заработной платы. Ценность всего Маркс определяет через трудовую ценность производства, а ценность труда определяется на рынке через трудовую ценность воспроизводства рабочей силы — с учетом осложнений, связанных с семьей, и т. д. Можете называть эту теорию чистой классической теорией условного прожиточного минимума —долгосрочной теорией заработной платы. Однако это не она. Долгосрочная теория заработной платы классических экономистов обязательно учитывала условный прожиточный минимум (как, например, у Рикардо) и обращалась к предложению. Классические экономисты надеялись, если достаточно сильно ограничить предложение, то рабочие классы усвоят дорогостоящие привычки, так что в долгосрочном периоде условный прожиточный минимум будет значительно выше того, что подразумевается под выражением «минимальная зарплата».

Однако все это присутствовало еще в финальной формулировке общей теории заработной платы

Адама Смита. Пока средства, выделенные на найм рабочей силы, увеличиваются, заработная плата может быть выше прожиточного минимума, как это было в Америке, Великобритании и других странах. А потом Мальтус заговорил о тенденции заработной платы стремиться к минимальному уровню, и классические экономисты, близкие Мальтусу, изобрели условный уровень прожиточного минимума, куда более высокий, чем уровень прожиточного минимума Мальтуса.

Но Маркс ничего подобного не сделал. Маркс был антимальтузианцем. Он не признавал того, что в теории Мальтуса было верным, или не признавался в этом. В частности, он не признавал того, что, если не контролировать количество предложения труда, то в мире воцарится хаос, чего ис- тория человечества пока еще не опровергла. Маркс возвращается к теории прожиточного минимума Адама Смита, которую с ним разделяет Тюрго, и ссылается на преимущество, которое работодатель имеет во время торга с работником. Адам Смит убеждает нас, что мы постоянно слышим об объединении рабочих, но недостаточно часто об объединении работодателей. По мнению Смита, работодатели всегда на-

322

ЛЕКЦИЯ 24 ходятся в тайном сговоре с целью снизить зарплаты до уровня прожиточного минимума. Этот сговор в прогрессивном обществе может разрушить только конкуренция работодателей друг с другом, в результате которой заработная плата будет расти. Маркс же о прогрессивном обществе не пишет. По его мнению, общество имеет тенденцию постоянно регрессировать, пока не взорвется. И теория нормальной заработной платы Маркса —это теория, объясняющая зарплату затратами, необходимыми для воспроизводства рабочей силы, при этом преимущество работодателя при торге всегда позволяет ему влиять на уровень заработной платы в сторону понижения.

Далее Маркс переходит к прибавочной ценности. Ценность благ определяется трудом, затраченным на их производство, но труд, хотя и вознаграждаемый на уровне издержек производства, производит излишек сверх издержек своего производства. Этот излишек очень интересовал Маркса. Он интересовался и Кенэ, но у Кенэ это был излишек, производимый землей.

Маркс же интересовался излишком, производимым трудом, а труд, ценность которого определялась, как и ценность всего остального, общественным строем и затраченным на него трудом, производил излишнюю, то есть прибавочную ценность.

Если неквалифицированный труд может произвести свои издержки производства (свой прожиточный минимум) за семь часов, а капиталист может принудить рабочих работать дольше, например двенадцать часов, то появляется излишек, и именно так, утверждал Маркс, происходит в жизни. Он же утверждал, что прибыль как выручку после вычета издержек можно получить только от эксплуатации труда.

Оборвусь на полуслове, как это сделал Маркс в первом томе «Капитала», в котором писал, что норма прибыли плохо согласовывается с его концепцией прибавочной стоимости, и Энгельс в предисловии к последующим изданиям Маркса предлагает всем желающим решить эту задачу.

Есть причины предполагать, что Маркс решил ее, когда писал первый том, но решение описано только в третьем томе, и я расскажу о нем в начале следующей лекции.