Лекция 15. «Богатство народов»: аналитическая часть (III) — экономическая политика (l)

РЕКОМЕНДУЮ вам книгу профессора Сэмюэла Холлан-дера об Адаме Смите (Hollander,

1973)- Холландер —один из наших самых выдающихся выпускников. Я читаю сейчас его недавно изданную книгу о Рикардо, и она заставляет меня жалеть о том, что вы вынуждены слушать меня, а не профессора Холландера. Он превосходит всех прежних историков экономической мысли, особенно в своей работе о Рикардо но и его

(Hollander, 1979)» книга об Адаме Смите очень хороша. В любом случае я рекомендую всем, чьей специальностью является экономическая теория, прочесть его книги.

Рассказывая о Смите, он дает обширный исторический контекст, а в его книге о Рикардо, хотя она достаточно сложно читается и в ней 679 страниц, есть главы, которые заставляют нас увидеть Рикардо другими глазами.

На прошлой лекции я закончил весьма неадекватный пересказ первой книги «Богатства народов».

Теперь я хочу перейти ко второй, и рассказ о ней будет уже не таким длинным. Вторая книга озаглавлена «О природе капитала, его накоплении и применении», и в истории экономической мысли она так же важна, как и первая. Она открывается введением, в котором говорится, что разделение труда зависит от накопления и применения капитала, который мы в современных терминах должны называть реальным капиталом. Смит объясняет, что «должен быть запас продуктов различного рода, достаточный для содержания и снабжения <человека, участвующего в разделении труда> необхо- димыми для работы материалами и орудиями, по крайней мере до того момента, пока не будут осуществлены обе эти операции» (Smith, 1776,1:258; Смит, 2007, с. 289).

2Об

ЛЕКЦИЯ 15

Смит перечисляет, чему будут посвящаться различные главы второй книги. В первой главе он описывает разные виды капитала, что важно, поскольку в этом описании говорится о различии между оборотным капиталом и капиталом основным, которое не является проблемой с точки зрения отдельной фирмы, но ошибочно, или вводит в заблуждение, если смотреть с точки зрения экономики в целом. Согласно этому различию, оборотный капитал — это такой капитал, который приносит прибыль, будучи проданным, а основной капитал представляет собой что-то вроде станка или здания фабрики: он способствует производству, но необязательно бывает продан.

Такую классификацию используют в каждодневном общении директора фирм, и подобное разграничение видов капитала весьма полезно держать в голове любому руководителю фирмы. Но, как всем нам понятно, эта классификация не подходит для общества в целом, поскольку полностью зависит от случайной степени интегрированности производства. При вертикальной интеграции всевозможные предметы передаются с одной стадии обработки на другую и не дают прибыли, если только им не придают внутрифирменные цены, как принято при современном менеджменте. Но интегрированная отрасль промышленности приносит прибыль, которую Адам Смит рассматривает как прибыль от оборотного капитала, только в том случае, когда интеграция закончена и продукт, переживающий различные перемены по мере своего перехода от ранней стадии интеграции к ее поздней стадии, яв- ляется, согласно этому определению, основным.

Поэтому экономисты не слишком активно пользовались определением Адама Смита. Вместо этого они ставили любое различие между основным и оборотным капиталом в зависимость от продолжительности жизни рассматриваемого капитала. Это вопрос семантический, а не фундаменталь- ный, но о нем важно помнить, чтобы не запутаться, читая великих авторов прошлого.

Во второй главе говорится о деньгах. Адам Смит рассматривает деньги как часть национального капитала и рассуждает об издержках по их поддержанию. Не думаю, что это важно для того, что мы сейчас проходим. Мы вернемся к рассуждениям Смита о деньгах, когда я дойду до некоторых споров классических экономистов XIX века.

207

На третьей главе мы остановимся подробнее. Она называется «О накоплении капитала, или о труде производительном или непроизводительном». В этой главе Смит использует ту же терминологию, что и физиократы. Однако если физиократы называли производительным трудом только сельское хозяйство и иногда добывающую промышленность, Адам Смит говорит о производительности совсем в другом смысле. Зачитаю первое предложение этой главы: «Один вид труда увеличивает стоимость предмета, к которому прилагается, другой вид труда не производит такого действия. Первый, поскольку он производит некоторую стоимость, может быть назван производительным трудом, второй

—непроизводительным» (ibid., 1:313; там же, с. 338).

В этом есть определенный аналитический смысл: Смит различает потребительскую услугу, которая сгорает в момент своего производства, хотя может быть вознаграждена, и инвестицию, будь то инвестиция в материальные объекты или человеческий капитал (образование, как писали классические экономисты). Предположительно, классические экономисты считали, что лекции не сгорают в момент прочтения. Я читаю лекции почти шестьдесят лет и не уверен, что согласен с ними.

Затем следует комичный абзац, который я должен вам прочесть, потому что это один из наиболее знаменитых отрывков из второй книги «Богатства народов»:

Труд некоторых самых уважаемых сословий общества, подобно труду домашних слуг, не производит никакой стоимости, не закрепляется и не реализуется ни в каком длительно существующем предмете или товаре, могущем быть проданным, который продолжал бы существовать и по прекращении труда и за который можно было бы получить потом равное количество труда. Например, государь со всеми судебными чиновниками и офицерами, вся армия и флот представляют собою непроизводительных работников. Они являются слугами общества и содержатся на часть годового продукта труда остального населения. Их деятельность, как бы почетна, полезна или необходима она ни была, не производит решительно ничего, за что потом можно было бы получить равное количество услуг (ibid., 1:314; там же, с. 339)-

(Я в этом не уверен.)

ЛЕКЦИЯ 1 5

К одному и тому же классу должны быть отнесены некоторые самые серьезные и важные и некоторые самые легкомысленные профессии: священники, юристы, врачи, писатели всякого рода, актеры, паяцы, музыканты, оперные певцы, танцовщики и пр. Труд самого последнего из этих людей обладает известной стоимостью, определяемой теми же правилами, которые определяют стоимость всякого иного вида труда, но труд даже самой благородной и самой полезной из этих профессий не производит ничего, на что можно было бы потом купить или достать одинаковое количество труда. Подобно декламации актера, речи оратора или мелодии музыканта, их труд исчезает в момент его выполнения (ibid.; там же, с.34°)-

Вот оно. Маркс принял это разделение, и (я так понимаю) оно до сих пор отражается в некоторых статистических данных в России.

Далее Смит обсуждает соотношение между определенным производительным и непроизводительным трудом. Это рассуждение приводит его к предположению, что производительный труд производит капитал, в том или ином смысле, а непроизводительный труд, хотя и может принести потребительское вознаграждение тем, кто им пользуется, не может произвести капитала. Сделав это предположение,

Смит довольно подробно размышляет об образовании капитала: «Капиталы возрастают в результате бережливости и уменьшаются вследствие мотовства и неблагоразумия».

Все, что какое-либо лицо сберегает из своего дохода, оно добавляет к своему капиталу; оно или затрачивает это сбережение на содержание добавочного количества производительных рабочих, или дает возможность сделать это кому-нибудь другому, ссужая ему это сбережение под проценты, т.е. за долю прибыли. Подобно тому как капитал отдельного лица может увеличиваться только на ту сумму, какую оно сберегает из своего годового дохода или прибыли, так и капитал всего общества, равный общему капиталу всех отдельных личностей, составляющих его, может быть увеличен таким же путем (ibid., 1:320; там же, с. 345)-

Подобный подход не учитывает принудительных сбережений, которые наблюдаются, например, в начале инфляции, или при других аналогичных денежных осложнениях.

Однако затем Смит убеждает читателей, что сбережение денег не означает сокращение трудовой занятости; вот его знаменитые строки:

То, что сберегается в течение года, потребляется столь же регулярно, как и то, что ежегодно расходуется, и притом в продолжение почти того же времени, но потребляется оно совсем другого рода людьми. Доля дохода богатого человека, расходуемая им в течение года, в большинстве случаев потребляется праздными гостями и домашними слугами, которые ничего не отдают взамен своего потребления. Доля его дохода, ежегодно сберегаемая им, поскольку она в целях получения прибыли немедленно употребляется в дело как капитал, потребляется таким же образом и почти в то же время, но людьми иного рода — сельскохозяйственными рабочими, промышленными рабочими и ремесленниками, которые воспроизводят с некоторой прибылью стоимость своего годового потребления (ibid.; там же, с. 345~34б)-

Это судьбоносное предложение совершенно не учитывает, что скорость обращения денег может быть разной, как и стремление к накоплению металлических денег. Как совершенно справедливо писал Кейнс (и многие другие), при условии, что количество денег, металлических или бумажных, в обществе постоянно, попытки накапливать деньги влияют только на объем производства и занятости, но не уменьшают количества денег, накапливаемых в обществе. Они влияют только на скорость обращения денег. Однако это очень важно: это один из способов частично объяснить колебания торговли и занятости.

Это замечание Адама Смита позаимствовали многие классические экономисты. Дальнейшее развитие оно нашло в знаменитом, хотя и неверно названном законе Сэя. Жан Батист Сэй был выдающимся французским экономистом, который популяризировал Адама Смита и переложил его книгу на французский манер. Формулировка: «Совокупное предложение должно всегда быть равно совокупному спросу»,— на современном экономическом жаргоне известна как «закон Сэя».

И многие экономисты, крупные и мелкие, сделали себе репутацию, объясняя, почему закон Сэя работает не всегда.

Если вы прочтете статью профессора Баумоля (Baumol, 1977) в недавнем выпуске «Economica» (кажется, номер 68) о восьми толкованиях закона Жана Батиста Сэя, вы поймете, что Сэй осознавал возможность накопления денег и все остальные возможности. Так что несправедливо обвинять Сэя в совершении ошибок, которые были свойственны еще Джеймсу Миллю. Эти же ошибочные суждения звучали и у Рикардо, например, он результативно прибегал к ним, споря с Мальтусом о депрессии. Но факт остается фактом: дурная слава крепка. Вероятно, закон Сэя так и останется законом Сэя, хотя история экономической мысли показывает, что Сэй виноват не больше остальных.

Оставшаяся часть книги посвящена рассуждениям о том, как общество выигрывает от накопления капитала. Она также рассказывает, чем отдельные лица отличаются от правительств. Адам Смит, показывая себя отчасти марксистом, считает, что отдельные граждане склонны делать сбережения на будущее, но при этом полагает крайне маловероятным, что такие сбережения склонны делать власти. Напротив, пишет он, правительства всегда тратят больше, чем зарабатывают, и, если бы они только перестали вмешиваться в дела частных граждан, можно было бы не волноваться о накоплении капитала. И Адам Смит, и Юм, хотя в их времена национальный долг был крайне невелик, были крайне обеспокоены расточительством правительств. И Смит, и Юм осуждали это расточительство в самых недвусмысленных выражениях.

Четвертая глава, «О капитале, ссужаемом под проценты», интересна, но она не содержит новых идей.

В третьей книге Смит предполагает, что государственная политика исказила «естественное развитие благосостояния», и размышляет о «препятствиях развитию земледелия в древней Европе после падения Римской империи». В третьей главе он обсуждает «Возникновение и развитие городов после падения Римской империи», в четвертой — говорится о взаимоотношениях города и деревни в условиях политики, принятой государством. Это все, что я хотел рассказать о третьей книге «Богатства народов».

В четвертой книге Смит рассказывает «О системах политической экономии». Во введении он предлагает читателю новый взгляд на политическую экономию. Первую, вторую и третью книги можно считать аналитическими, хотя в третьей книге есть один полемический отрывок. Однако

211

четвертая книга, «О системах политической экономии», полемическая. Смит пишет:

Политическая экономия, рассматриваемая как отрасль знания, необходимая государственному деятелю или законодателю, ставит перед собой две задачи: во-первых, обеспечить народу обильный доход или средства существования, а точнее, обеспечить ему возможность добывать себе их; во-вторых, доставлять государству или обществу доход, достаточный для общественных потребностей. Она ставит себе целью обогащение как народа, так и государя (Smith, 1776,1:395; Смит, 2007, с. 419)-

Он добавляет:

Различный характер развития благосостояния в разные периоды у разных народов породил две неодинаковые системы политической экономии по вопросу о способах обогащения народа. Одна может быть названа коммерческой

(в дальнейшем он назовет эту систему меркантилистской или меркантильной), а другая — системой земледелия. Я попытаюсь с доступной мне полнотой и отчетливостью изложить обе эти системы, причем начну с коммерческой (ibid.; там же).

Коммерческой системе посвящается остаток первой и существенная часть второй главы. Не стану подробно о ней рассказывать. Хотя эти главы имеют огромную ценность для историков, так как показывают, как Адам Смит оценивал исторические случаи вмешательства в экономику и введения государственного регулирования, к нашим лекциям они имеют мало отношения.

Глава первая, в которой говорится о «Принципах коммерческой, или меркантилистической, системы», направлена против идеи о том, что богатство заключается в деньгах, золоте и серебре,—распространенном мнении, которое естественным образом вытекает из двойной функции денег как торгового инструмента. Смит не согласен с меркантилистской, или коммерческой, системой, которая требует, чтобы целью торговой политики было обеспечение постоянного притока драгоценных металлов в страну. Смит считает, что страны, в которых нет собственных золотых и серебряных рудников, должны получать золото и серебро из других стран так же, как страны, в которых нет своих виноградников, должны импортировать вино. Он полагается на гипотезу движения металлических денег, так прекрасно развитую Юмом. Адам Смит, должно быть, был знаком с опровержением Юма, хотя он не упоминает о нем в «Богатстве народов», что довольно странно и непонятно. В любом случае в данном конкретном случае мысль Смита уступает мнению Юма. Во второй главе обсуждаются ограничения на импорт определенных товаров. Смит считает, что они должны зависеть от интересов разных производителей, и прибегает к довольно шатким аргументам относительно сумм, затрачиваемых на внешнюю и внутреннюю торговлю. Эта мысль приводит к его знаменитым замечаниям о «невидимой руке», которые я зачитаю вслух, потому что каждый должен их знать:

...годовой доход любого общества всегда в точности равен меновой стоимости всего годового продукта его труда или, вернее, именно и представляет собой эту меновую стоимость. И поскольку каждый отдельный человек старается по возможности употреблять свой капитал на поддержку отечественной промышленности и так направлять эту промышленность, чтобы продукт ее обладал наибольшей стоимостью, постольку он обязательно содействует тому, чтобы годовой доход общества был максимально велик. Разумеется, обычно он не собирается содействовать общественной пользе и не сознает, насколько он содействует ей. Предпочитая оказывать поддержку отечественному производству, а не иностранному, он имеет в виду

(ранее в этой же главе Смит писал, что отечественная промышленность часто бывает более производительна, чем зарубежная, утверждение весьма спорное, если применять его к конкретным историческим обстоятельствам) лишь собственный интерес, осуществляя это производство таким образом, чтобы его продукт обладал максимальной стоимостью, он преследует лишь свою выгоду, причем в этом случае, как и во многих других, он

«невидимой рукой» направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения; при этом общество не всегда страдает от того, что эта цель не входила в его намерения. Преследуя собственные интересы, он часто более действительным образом служит инте-

ресам общества, чем когда сознательно стремится делать это. Мне ни разу не приходилось слышать

(и это говорит апологет буржуазии!), чтобы много хорошего было сделано теми, которые делали вид, что ведут торговлю ради блага общества.

Впрочем, подобные претензии не обычны среди купцов, и немного надо слов, чтобы уговорить их отказаться от них (ibid., 1:421; там же, с. 442~443)'

Затем Смит пишет, что

Государственный деятель, который попытался бы давать частным лицам указания, как они должны употреблять свои капиталы, обременил бы себя совершенно излишней заботой, а также присвоил бы себе власть, которую нельзя без ущерба доверить не только какому-либо лицу, но и какому бы то ни было совету или учреждению и которая ни в чьих руках не оказалась бы столь опасной, как в руках человека, настолько безумного и самонадеянного, чтобы вообразить себя способным использовать эту власть (ibid.; там же).

Этот отрывок всегда цитируют описывающие Адама Смита как сторонника крайней политики laissez-

faire.Конечно, в отрыве от контекста он звучит именно так, но продолжив чтение, вы обнаружите, что

Смит приписывает государству множество функций, и это коренным образом отличает его от тех, кто считает политику laissez-faire догмой. В следующей лекции мы подробнее обсудим это. О процитированном отрывке скажу только то, что уже сказал: с аналитической точки зрения, идея о

«невидимой руке», направляющей людей инвестировать деньги в отечественную промышленность до тех пор, пока им не станет выгодней делать инвестиции в зарубежную промышленность, не слишком убедительна, хотя похоже, что сам Адам Смит в нее верил. Его похвалы «невидимой руке», управляющей эгоизмом без поддержки монополистических ограничений того или иного рода, звучали бы лучше, выбери он другой пример. Но я углубился в эзотерику. Перейдем к тому, что Смит пишет о физиократах. В «Богатстве народов» множество глав, посвященных меркантилистской системе, и всего одна глава о физиократии. Однако реакция Смита на физиократию крайне интересна и заслуживает некоторого внимания.

214

ЛЕКЦИЯ 15

Я уже подготовил вас к главе о физиократии, когда прочел Смитову довольно презрительную оценку

Кольбера, трудяги, который очень эффективно вел счета, но недостаточно эффективно, по мнению

Адама Смита, управлял делами великой страны, поскольку посвящал все внимание развитию промышленности в ущерб сельскому хозяйству. Смит продолжает так: «Если палка слишком перегнута в одну сторону, для выпрямления ее следует настолько же перегнуть в другую сторону» (ibid., 2:162; там же, с. 626).

Юм был сильно разочарован во французских философах (я цитировал вам отрывок, где он называет их самыми большими фантазерами), но Адама Смита они скорее привлекали. Он пишет:

Французские философы, предложившие систему, которая представляет земледелие единственным источником дохода и богатства каждой страны, усвоили мудрость этой пословицы. Если в плане Кольбера промышленность городов была, несомненно, переоценена в сравнении с земледелием, то в их системе она так же недооценивается

(ibid.; там же).

Далее Смит описывает философскую систему физиократов, которую я уже пытался вам изложить. Он упоминает Экономическую таблицу, к которой относился с достаточным уважением. Он называет систему Кенэ «либеральной и великодушной теорией» (ibid., 2:170; там же, с. 6зз)> но считает, что

«главная ошибка этой теории состоит в изображении класса ремесленников, мануфактуристов и купцов как совершенно бесплодного и непроизводительного» (ibid., 2:172; там же, с. 636). По мнению Смита, следующие наблюдения могут доказать некорректность такого взгляда:

Этот класс, как признается, воспроизводит ежегодно стоимость собственного годового потребления и сохраняет тот запас или капитал, который содержит его и дает ему занятие.

Уже в силу одного этого название бесплодного и непроизводительного совершенно не правильно применено к нему. Мы ведь не назовем брак бесплодным или непроизводительным, если он принес только сына и дочь, заменяющих отца и мать и не увеличивал число особей человеческого рода, а только поддерживал его на прежнем уровне...

Ввиду этого неверно рассматривать ремесленников, мануфактуристов и купцов в таком же свете, как домашнюю прислугу. Труд домашней прислуги

215

(а также труд монарха, добавлю я) не продолжает существования фонда, который содержит ее и дает ей занятие. Она содержится и получает занятие исключительно за счет своих хозяев, и работа, которую она выполняет, не того рода, чтобы возместить издержки.

Работа эта состоит в услугах, следы которых исчезают в самый момент выполнения их; она не овеществляется или не реализуется в каком-либо могущем быть проданным товаре, который мог бы возместить стоимость ее заработной платы и содержания (ibid., 2:173; там же, с. 636).

На предыдущей странице Смит позволяет себе небольшую насмешку над Кенэ: я зачитаю ее, поскольку она демонстрирует собственное, весьма эклектическое, отношение Адама Смита к устройству общества и возможности его контролировать. Он пишет:

Некоторые врачи-доктринеры воображали, по-видимому, что здоровье тела может быть сохранено только при соблюдении определенной диеты и упражнений, причем всякое малейшее нарушение должно вести к какому-либо заболеванию или расстройству, причем серьезность их соответствует серьезности этого нарушения. Однако опыт, как кажется, свидетельствует, что человеческое тело часто остается, по крайней мере по видимости, в самом отличном состоянии здоровья при самых разнообразных режимах, даже при таких, которые обычно считаются далеко не здоровыми. . Кенэ, который сам был врачом, врачом-теоретиком, держался того же взгляда отно- сительно политического организма и воображал, что он может благоденствовать и процветать только при соблюдении определенного режима, режима полной свободы и совершенного правосудия (ibid., 2:172; там же, с.

635)-

Несколькими предложениями позже он пишет:

Если бы нация не могла преуспевать, не пользуясь полной свободой и совершенным правосудием, на всем свете не нашлось бы нации, которая когда-либо могла бы процветать. Но мудрая природа, к счастью, позаботилась о том, чтобы заложить в политическом организме достаточно средств для исправления многих вредных последствий безумия и несправедливости человека, совсем так, как она сделала это с физическим организмом человека для исправления последствий его неосторожности и невыдержанности (ibid.; там же, с. 636).

21б

Затем Смит хвалит систему физиократов. Он пишет о сельскохозяйственной системе:

И все же изложенная теория при всех ее несовершенствах, пожалуй, ближе всего подходит к истине, чем какая- либо другая теория политической экономии, до сих пор опубликованная. Ввиду этого она вполне заслуживает внимания каждого, желающего исследовать принципы этой весьма важной науки (ibid., 2:176; там же, с. 639)-

Отчего же Адам Смит хвалил физиократов, а Юм порицал их, всех, за исключением Тюрго? Адам

Смит хвалил их потому, что в ходе своего анализа системы общества в целом, физиократы отвергали всевозможное регулирование экономики—законы, запрещавшие передачу хлеба из района, где его было в избытке, в голодающий район.. Смит чувствовал, что физиократы были на верном пути, когда подчеркивали преимущества большей свободы рынков и частного предприни- мательства. Он не соглашался с их определением «производительного» и «непроизводительного» труда; он полагал, что Экономическая таблица не сравнима по важности с такими изобретениями, как письменность, колесо... Смит считал, что физиократы преувеличивали значение Экономиче- ской таблицы, он же считал физиократию либеральной и великодушной системой, заслуживающей внимания.

Четвертая книга заканчивается очень важным отрывком, в котором Смит пишет, что меркантилистская система многократно продемонстрировала свою негодность, и сельскохозяйственная система также во многом дефективна, «поэтому, поскольку совершенно отпадают все системы предпочтения или стеснений, остается и утверждается простая и незамысловатая система естественной свободы» (ibid.,

2:184; там же, с. 647)-

Он дает определение системе естественной свободы, и это определение очень важно, чтобы вас не ввело в заблуждение поверхностное знакомство с отрывком о «невидимой руке»:

Согласно системе естественной свободы, государю надлежит выполнять только три обязанности, правда, они весьма важ-ноы, но ясные и понятные для обычного разумения: во-первых, обязанность ограждать общество от насилий и вторжения других независимых обществ (ibid., 2:184-185; там же).

ИСТОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ

Ранее Смит, хваля навигационные акты, которые разрешали определенные виды торговли только британским кораблям, писал, что они создали мощную управляемую силу, которую можно использовать в военных целях, и что безопасность важнее изобилия. Он писал это в главах, посвященных меркантилистской системе.

Во-вторых, обязанность ограждать по мере возможности каждого члена общества от несправедливости и угнетения со стороны других его членов, или обязанность установить хорошее отправление правосудия (ibid., 2:

185; там же).

Я думаю, что Адам Смит был не прав, когда писал, что справедливость проста и доступна всеобщему пониманию. Юм был ближе к истине, утверждая, что системы правосудия (в терминологии Юма это были системы, относящиеся к собственности и контрактам) исключительно сложны и не могут быть записаны на двух каменных табличках, но всю жизнь скрупулезно изучаются лучшими умами. Однако вернемся к обязанностям монарха. Я хочу, чтобы третью обязанность вы запомнили:

В-третьих, обязанность создавать и содержать определенные общественные сооружения и учреждения, создание и содержание которых не может быть в интересах отдельных лиц или небольших групп, потому что прибыль от них никогда не сможет оплатить издержки отдельному лицу или небольшой группе, хотя и часто сможет с излишком оплатить их большому обществу (ibid.; там же, с. 647-648).

Эта третья обязанность государства не могла быть изложена догматическим сторонником полицейского государства, или, как называл его не то Маркс, не то Лассаль, государства — «ночного сторожа»1.

Мысли Смита об обязанностях государства и государственных финансах я охвачу в завтрашней лекции, чтобы впоследствии мы смогли перейти к куда более сложным классическим экономистам XIX века.

1. Это был Лассаль.