Лекция 3. Фома Аквинский и схоласты

ЗАКАНЧИВАЯ прошлую лекцию, мы кратко обсудили знаменательное отсутствие в светской литературе Римской империи экономических рассуждений, а также скудость этих рассуждений в трудах ранних христианских апостолов или теологов периода до начала Раннего Средневековья. Затем я перешел к моменту возрождения денежной экономики и развития процветающей торговли и небольших производств, которое происходило в Италии. Я привлек ваше внимание к тому, что цели моральных философов в этот период изменились. В то время как греки концентрировались на обсуждении экономических характеристик хорошего государства, христианские философы сконцентрировались на обязанностях индивида: как должен вести себя христианин? Кажется, я завершил лекцию, процитировав первое предложение той части «Суммы теологии» Фомы Аквинского, в которой он предлагает обсудить грехи, связанные с обменом.

Я хотел бы посвятить этот час краткому и весьма поверхностному рассказу о тех редких комментариях на тему ценности и распределения, которые попадаются в трудах христианских теологов, начиная с

XIII века и заканчивая Реформацией. Я должен вас предупредить, что эта лекция, в отличие от остальных тридцати четырех лекций моего курса, основывается на вторичных источниках. Мое непо- средственное знакомство с трудами католических теологов Средневековья можно назвать ограниченным. Я должен был вам это сказать, поскольку наша сегодняшняя тема довольно противоречива. Что же, давайте начнем разбираться в противоречиях.

В те дни, когда история экономической мысли впервые стала объектом серьезного внимания, рассмотрение соответствующих теологических трудов авторов Средневековья было весьма поверхностным и, как свидетельствуют последние исследования, в некоторой степени недостоверным. В молодости я был увлеченным сторонником «Гильдейского социализма», движения, которое было популярно во время Первой мировой войны и незадолго до ее начала. Я помню книгу достойного восхищения человека по имени А.Дж.Пенти (Pentey, 1917)1 который исследовал гильдейскую систему

Средневековья и пытался применить свои выводы к современному обществу, которое хотел изменить. По мнению Пенти, центром притяжения в том обсуждении ценности и обмена, которое вели средневековые теологи, была справедливая цена. В этом заявлении нет ничего противоречивого. Однако противоречиво толкование того, что такое справедливая цена. По мнению великих авторитетов прошлого, справедливая цена была непосредственно связана с иерархическим статусом человека в обществе. Считалось, что справедливая цена—это цена, которую можно установить более или менее объективно, что она зависит от издержек производства блага, особенно от затрат труда, затраченного на его производство, что, в свою оче- редь, связывалось с определенным устройством общественной иерархии. Справедливой ценой считалась такая, которая, учитывая объем вложенного труда и тому подобное, позволяла вам сохранить свой статус в иерархической системе. Исходя из этого (и вот мы вернулись к г-ну

Пенти) считалось, что организация производства зависит от гильдий, ассоциаций производителей, которые следили за тем, чтобы за блага взималась справедливая цена.

Однако не стоит переоценивать авторитетность такого толкования средневековых трудов моральных философов. Действительно, в какой-то момент оно вдохновило не кого-нибудь, а самого Макса Вебера, величайшего социолога XX века. Вы еще убедитесь, что это толкование легло в основу глав по экономике Средневековья в книге Эшли «Экономическая история» (Ashley,

1901); книги Тони «Религия и становление социализма» (Tawney, 1926), которая имела колоссальную популярность и продолжает вызывать огромное уважение одним только стилем изложения, а также книги авторитетного итальянского политика Фан-фани (Fanfani, 1961). Все эти авторы поддерживали такое

толкование. Однако, насколько я могу судить (и позвольте мне в этом воздержаться от догматичности), это толкование во многом надуманное. Если вы прочтете рекомендованную мной работу Шумпетера (Schumpeter, 1954» Шумпе-тер, 2004), который очень хорошо описывает этот период (помните, я не рекомендую начинающим читать всю тысячу страниц Шумпетеровой работы, но вы можете прочесть только главу о философах-схоластах), вы увидите, что он утверждает ровно противоположное — и я вскоре расскажу, какую он занимает позицию по этому вопросу.

Еще влиятельней, чем Шумпетер, в этом вопросе стал автор этой монографии, и я подозреваю, что мнение Шумпетера отчасти основано на его работе. Я считаю эту монографию лучшим известным мне введением в предмет, она написана недавно скончавшимся историком экономики, который, кажется, начинал свою карьеру в Лондонской школе экономики, Реймондом де Рувером (Raymond

de Roover). Она издана гарвардской библиотекой Кресса и называется «Св. Бернардин Сиенский и св. Антонин Флорентийский: два великих экономических мыслителя Средневековья» (de Roover,

1967). Я считаю эту книгу лучшим из всего, что Рувер написал на эту тему, но если кому-то из вас будет трудно добыть экземпляр для ознакомления (они должны быть в библиотеке), вы можете прочесть более раннюю статью де Рувера о справедливых ценах и их определении, она есть в том сборнике эссе, который указан на последней странице вашего списка литературы.

Главная идея статьи Рувера о справедливых ценах (de Roover, 1958) РР- 24-26)1 равно как и его статьи о Св.Бернарди-не и прочих, заключается в том, что почти все те авторитеты, на мнение которых я обратил ваше внимание, в своих рассуждениях опираются на высказывания некоего

Генриха фон Лангенштайна, жившего в 1327-1397 годах. Этот Ланген-штайн заявлял, что если власти не фиксируют цены, то производитель не должен требовать ничего сверх той суммы, которая позволит ему сохранить свой статус. Это высказывание Лангенштайна было впервые процитировано великим немецким экономистом и историком экономической мысли Рошером в его истории немецкой экономической мысли 1874 года издания. Все остальные позаимствовали его, как пишет де Рувер, именно у Рошера. Однако, по мнению

де Рувера и Шумпетера, Лангенштайн был весьма незначительной фигурой, не имевшей особого веса в обширной средневековой литературе по моральной философии. Рувер также считает, что наиболее авторитетные ученые-схоласты придерживались совсем другого мнения.

Начнем со Св. Фомы Аквинского, отрывки из трудов которого вы найдете в чрезвычайно полезной книге Монро по истории ранней экономической мысли. Рассуждение Св. Фомы о грехах, которые возникают в ходе обмена, несколько топорно и довольно педантично, а в некоторых местах очень трудно понять, что он имеет в виду. Время от времени читателю кажется, что автор «Суммы» пишет об изолированном обмене, и, конечно, изолированный обмен ставит нас перед совсем иными моральными вопросами, чем более высокоорганизованные формы общественного обмена.

Этот аргумент в поддержку мнения де Рувера приводит Эшли.

Св. Фома цитирует самого Св. Августина, превозносящего поведение человека, которому было предложено купить книгу по цене, более низкой, чем, предположительно, ему пришлось бы заплатить за нее у другого продавца, и который отказался заплатить запрошенную цену и предложил вместо нее более высокую. Не думайте, что в данном контексте я не согласен со Св.

Августином. Предположим, что любой, или почти любой, из вас (а среди вас могут оказаться люди весьма подкованные в области истории экономической мысли) пришел бы ко мне, предложил, допустим, экземпляр Кантильонова эссе о природе торговли, и попросил бы за него пять фунтов. Я был бы подлецом, если бы дал вам пять фунтов, зная, что опытный продавец мог бы заплатить за оригинальный экземпляр первого издания «Эссе о природе торговли» Кантильона

(Cantillon, 1755) ~~ ° кот°' ром я еще расскажу вам в отдельной лекции —до сотни фунтов. Однако на обсуждении индивидуальных отношений далеко не уедешь. Если бы я пришел, допустим, к

Фрэнсису Эдвардсу, в один из лучших антикварных магазинов Лондона, что на Мэрилебон-Хай-

Стрит, и мне предложили там «Эссе» Кантильона за пять фунтов, я бы его отхватил с руками. Я бы посчитал, что Фрэнсис Эдварде должен знать свое дело, а если я знаю его дело лучше, чем он, мне вовсе не стыдно заключить с ним выгодную сделку. Многие пре- подаватели истории экономической мысли собрали весьма внушительные библиотеки благодаря тому, что знали о своем предмете больше, чем букинисты.

Но де Рувер (de Roover, 1965, р- 28) утверждает, что, за исключением случаев, когда Св. Фома обсуждает изолированный обмен, под справедливой ценой он подразумевает такую цену, которая могла бы установиться на более или менее конкурентном рынке. Он подкрепляет свое мнение ци- татой из Фомы Аквинского, в которой говорится, что, если торговец прибыл куда-то, где его товар в дефиците, и знает, что примерно через неделю после него туда же должны прибыть и другие торговцы, которые снизят на этот товар цену, он не совершит смертного греха, продав товар по цене, преобладающей в данном месте. При этом Св. Фома все же добавляет, что со стороны торговца более добродетельно было бы все же рассказать местным жителям, что за ним спешат другие.

Экономическую мысль Св. Фомы приходится собирать по кусочкам. В одном месте он как будто является предвестником теории ценности, основанной на полезности, потому что утверждает, что в противном случае мышь, в которой есть принцип жизни, ценилась бы выше жемчуга, яв- ляющегося мертвой материей. Эти слова предполагают, что он имел некое понятие о том, о чем говорят современные экономисты, обсуждая связь между полезностью и ценой1. Впрочем, я полагаю, что думать так большая ошибка, особенно учитывая, что Св. Фома не жалеет сил вслед за главным философом Аристотелем, чтобы опорочить торговлю, целью которой не является естественное обеспечение домохозяйства. Лучше, я думаю, обратиться к более поздним авторам- схоластам, особенно к Св. Бернард и ну Сиенскому (1380-1444) и его проповедям, которые в переводе называются «Вечное Евангелие» (San Bernardino of Siena, 1484). Всего этих проповедей шестьдесят пять, четырнадцать из них посвящаются проблемам контрактов, обмена, цены и так далее.

Де Рувер весьма подробно описывает труды Св. Бернар-дина, которые не так-то просто раздобыть.

Если вы прочтете, что пишет о них де Рувер, вы сразу отметите опреде-

1. См.: De Roover, 1967, p. ! ленный контраст со Св. Фомой. Св. Фома, как я только что говорил, перенял у Аристотеля пренебрежительное отношение к торговле в качестве профессии — к торговле, выходящей за пределы естественного обеспечения нужд домохозяйства. Св. Бернардин же признает торговлю и обрабатывающую промышленность полезными занятиями. Он превозносит их. Он превозносит честного торговца. В одном месте сурово порицает уловки бесчестных торговцев. Он также очень строго критикует беззаконие путешествующих торговцев. Интересно, что мишенью его критики стали именно они. Адам Смит в «Богатстве народов» (Smith, 1776; Смит, 2007) затрагивает вопрос моральности торговли. По его мнению, там, где есть обширные рынки, люди узнают те уловки, к которым могут быть склонны отдельные торговцы, и стремятся не попадаться на них, так что с этой точки зрения, считает Адам Смит, в местах широкого распространения торговли честность — это лучшая политика. В этом отношении, как мне кажется, мнения Адама Смита и Св. Бернардина не слишком расходились, но Св. Бернардин со всей тяжестью обрушивается на обман и нечестную конкуренцию. Затем он констатирует, что хорошая предпринимательская деятельность, хорошие управленческие умения, весьма редко встречаются, так что он не против того, чтобы они были вознаграждены. Он также солидарен с Аристотелем в осуждении Платона, проповедовавшего коммунизм в классе стражей. Как и Аристотель, он считает, что будет лучше, если за собственностью будут присматривать люди, напрямую заинтересованные в ее использовании с це- лью получения выгоды, а не если она будет принадлежать всем. Интересно (предупреждаю, что этот комментарий необъективен!) очень интересно, что все те средневековые теологи, которые поддерживали коммунистические, монастырские институты, вслед за Аристотелем осуждали общую собственность вне монастырских стен.

Однако самое интересно, что Св. Бернардин говорит о теории ценности и денег. Св. Фома, как я уже говорил, сравнивал ценность мышей и жемчужин. Де Рувер (de Roover, 1967, р-17) пишет, что, хотя Тони и старается изобразить Карла Маркса последним из схоластов, всегда ставивших цену в зависимость от издержек труда, он, Рувер, прочесал соответствующую литературу и ничего похожего у Св. Фомы

ЛЕКЦИЯ 3 не нашел. Св. Бернардин же очевидно избрал противоположный подход, утверждая, что ценность определяется тремя элементами. Первый из этих элементов — истинная полезность предмета, в том смысле, что предмет тем или иным образом служит на благо потребителю. Второй элемент — это редкость предмета, а третий — его желанность. Де Рувер (ibid., p. i8) считает, что разделение полезности и желанности имеет определенное значение. Возможно, для моральной философии оно и имело значение, но, когда мы говорим о полезности в современной теории ценности, оно значения не имеет. В этом месте я немного расхожусь с де Рувером во взглядах на современное развитие экономической теории. Де Рувер считает, что было бы неплохо, если бы классификация

Св. Бернардина сохранилась до наших времен.

А что можно сказать об оригинальности Св. Бернардина в этом вопросе? Де Рувер в своих ранних статьях писал, что изложение Св. Бернардина было не только самым мощным, но и самым оригинальным среди текстов других философов-схоластов. Однако теперь он обнаружил следы

(ibid., pp. 19-20) дискурса Св. Бернардина о ценности и полезности в трудах Пьера Оливи, жившего веком раньше—в 1248-1298 годах. Странно, что Св. Бернардин, человек добродетельный и педантичный, всегда или почти всегда указывавший, окуда взята та или иная цитата, не процити- ровал Оливи, своего предшественника в этом вопросе. Совершил ли Св. Бернардин смертный грех? Нет, говорит де Рувер, потому что Оливи после своей смерти был обвинен в смертной ереси, так что его останки были выкопаны из могилы и развеяны по ветру. И разумеется, Св. Бернардин, находившийся под влиянием итальянской церкви, не захотел написать о том, что на него повлиял еретик, чьи останки были развеяны по ветру.

Итак, Св. Бернардин пишет, что полезность или желанность в качестве фактора, определяющего ценность, не абсолютны. «В противном случае,—пишет он,—стакан воды был бы почти бесценен». Но вода имеется в избытке (ibid., р. 2о). Св. Бернардин не решает парадокса стоимости, в отличие от Адама Смита и некоторых классических экономистов, но он недалек от его решения.

Доктор Боули (Bowley, 1973) в своем весьма интересном эссе говорит и о других об-

наруженных им авторах, писавших задолго до Адама Смита, а также приводит отрывки из самого

Смита, предполагающие, что, возможно, парадокс ценности был вовсе не так неразрешим, как считали Рикардо и другие.

Согласно Св. Бернардину, цена определяется коллективным вычислением, то есть рыночной оценкой. Иногда продавец вынужден продать что-то дешевле либо дороже, чем купил. Все зависит от текущей рыночной оценки. Св. Бер-нардин признает, что бывают исключения из этого правила.

Он может представить себе ситуацию (ситуацию крайнего дефицита), в которой власти будут вынуждены зафиксировать цены. Насколько мне известно, он не упоминает о том, что, если власти фиксируют цены, чего я не осуждаю в условиях крайнего дефицита, нужно вводить распределение товаров по карточкам, в противном случае дефицит только усиливается. Это современная точка зрения.

Св. Бернардин проклинает монополистический захват рынка во всех его проявлениях. Он считает монополистическую практику настолько безнравственной, что пишет, что она должна быть наказана бессрочной ссылкой в этой жизни и вечной мукой в пламени ада в жизни загробной. Вот примерно все, что он пишет о ценах на обычные товары.

О заработной плате Св. Бернардин говорит только то, что к ценам на услуги должны применяться те же правила, что и к ценам на товары. Эта сторона вопроса, согласно де Ру-веру (de Roover, 196/'

РР- 24~27)> гораздо лучше проработана другим великим экономистом Средневековья —Св.

Антониной Флорентийским (i389-1459)> автором «Суммы теологии» (Sant' Antonino of Florence,

1511). Он принимает теорию ценности Св. Бернардина и активно порицает нечестных работодателей, равно как и работодателей, которые платят работникам товарами вместо денег или обрезанными монетами вместо полноценных. В его времена во Флоренции некоторые работодатели поступали именно так. Он также порицает работников, которые портят рабочие материалы. И хотя философы-схоласты, как утверждает де Рувер, очень мало писали о гильдиях,

Св. Антонин упоминает гильдию торговцев тканями. Он осуждает ее за то, что ее члены платят работникам товарами или неполноценными монетами.

Я мог бы и дальше развивать эту тему, но мы приблизились к вопросу, более интересному с аналитической точ-

ки зрения. Каковы бы ни были мнения поздних схоластов (а поздние схоласты определенно следовали взглядам Св. Бернардина и Св. Антонина, а не Лангенштайна и его приверженцев), все они сходились с Аристотелем в его неприятии ростовщичества. Имеет смысл почитать Св. Фому, если сумеете раздобыть его книги, потому что Фома Аквин-ский об этом пишет много и ясно, и его точку зрения принимают многие моральные философы.

Вопрос номер 78 в «Сумме» посвящается греху ростовщичества, он озаглавлен «О грехе ростовщичества, который имеет место при займах». Вы знаете, что ростовщичество в полемике средневековых философов понимается как процент с займов. Они не возражали против прибылей партнерств. Но они, во всяком случае вначале, несгибаемо противостояли взиманию процентов с денег, выданных в качестве займа, так же как и Аристотель.

Св. Фома начинает, как это принято, с цитат. Я должен отметить, что не все тексты из Ветхого и

Нового заветов, которые он цитирует, подтверждают его точку зрения. Он начинает с аргумента в пользу займов: «Кажется, нет греха в том, чтобы взимать проценты с денежных займов, ибо никто не может грешить, следуя примеру Христа. Но Господь говорит (Евангелие от Луки, 19:23)."» Все ли из вас знакомы со Священным Писанием? Я спрашиваю не как верующий человек, просто вы многое упустите, если не прочтете этот замечательный литературный памятник. В притче о не- добросовестном домоправителе, которую я не стану повторять, чтобы не оскорблять тех, кто с ней уже знаком, Христос вкладывает в уста работодателя нечестного управителя упрек (управитель растратил деньги, которые ему доверили). «Для чего же ты не отдал серебра моего в оборот, чтобы я, придя, получил его с прибылью?» (Aquinas, 1948, р- 65). Затем Св. Фома цитирует отрывок из

Исхода (23:19)* гДе последователям Моисея говорится: «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдать в рост, иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост» (ibid.).

Но этому противоречат,—и на этот аргумент Св.Фома опирается очень веско — слова из Исхода

(22:25): «если дашь деньги взаймы бедному из народа Моего, то не притесняй его и не налагай на него роста» (ibid., p. 66). Эту

цитату можно понимать как относящуюся к случаю изолированного займа, выданного кем-то, у кого с деньгами хорошо, кому-то, у кого с ними плохо, и именно так ее толкует Св. Фома. В этом случае, как и в случае изолированного обмена, может быть более одного мнения о том, что хорошо и правильно.

Современный экономист не обвинит нас в глупости, если мы скажем, что богатый человек, одалживая деньги очень бедному человеку в момент нужды или затруднения, не должен брать с него процентов.

Но после этого Св. Фома (именно поэтому я так подробно на нем останавливаюсь) переходит к аналитической аргументации. Слушайте внимательно, я собираюсь прочесть вам эту аргументацию, потому что в ней содержится аналитическая ошибка.

Для того чтобы это [т.е. то, что ростовщичество — грех] стало очевидным, надлежит знать, что имеются такие вещи, пользование которыми ведет к их уничтожению (так, мы уничтожаем вино, используя его как напиток, и равным образом уничтожаем пшеницу, используя ее как пищу). И потому в подобных случаях одалживание

[вещей] предполагает передачу владения (dominum). Поэтому если некто желает продать отдельно вино и отдельно использование вина, он продает одну и ту же вещь дважды, или продает то, чего не существует. И потому ясно, что он совершает грех несправедливости. И равным образом грешит против справедливости тот, кто одалживает вино или пшеницу, ожидая двойного возмещения [одного — за счет возврата взятой взаймы вещи, а другого — за счет цены ее использования, что и называется ростовщичеством] (ibid; перевод А. Апполонова).

A fortiori, согласно своей классификации денег как потребляемого предмета, Фома утверждает, что брать деньги за займ грешно.

Однако в следующем абзаце он подробно излагает идею, которая, в сущности, опровергает этот довод:

А есть такие вещи, использование которых не подразумевает их уничтожения (так, использование дома подразумевает проживание в нем, но не его разрушение). И потому в подобного рода случаях использование и владение могут быть разделены: так, например, некто может передать другому [право] на владение домом, оставив себе [право] пользоваться им

ЛЕКЦИЯ з некоторое время; или, наоборот, передать [право] пользования, оставив за собой [право] на владение. И потому в данном случае человеку позволительно получать деньги за использование дома, и при этом требовать возвращения самого сданного дома, что очевидно при [сделках по] сдаче жилья в наем (ibid., p. 6у; перевод А.

Апполонова).

Удивительно, что такой великий философ как Фома Аквин-ский опровергает собственный аргумент, изложенный абзацем раньше. Если вы платите за вино сразу после того, как выпили его, то вы не платите процентов, вы оплачиваете только цену вина. Но если вы пьете вино целый год и не платите за него, вы окажетесь в положении человека, который арендовал дом и не платит арендную плату до конца года. Более того, Св. Фома и его единомышленники среди средневековых схоластов разрешали продавать право на взимание арендной платы. Продажа права на взимание арендной платы, то есть на получение приведенной ценности будущих арендных платежей, предполагает наличие процентной ставки, в противном случае капитальная ценность постоянной арендной платы была бы бесконечной.

Чтобы получить капитальную ценность, более отдаленные по времени арендные платежи нужно дисконтировать. Так что, разрешая продавать право на взимание арендной платы, схоласты в неявной форме разрешали и процентные ставки.

А допускали ли они исключения? Да. Исключение называлось damnum emergent,реальный ущерб.

Если человек терпел ущерб вследствие невыплаты займа, он мог требовать возмещения этого ущерба, но суть исключения не в этом. Настоящий спор шел вокруг того, мог ли этот человек требовать возмещения не только своего займа, но и того, что он мог бы заработать, если бы прибыльно использовал эти деньги. По латыни это называлось lucrum cessans,упущенная выгода. Св. Фома запрещал эту практику. Но к тому времени, когда Св. Антонин писал свои труды, во Флоренции раз- вился весьма процветающий банковский бизнес, и займы — займы наличных денег —становились частью торговли. Так что с неохотой, но Св. Антонин постепенно начинает их допускать.

И с этого момента в умы некоторых мыслителей начинают закрадываться сомнения. Эти мыслители принадле-

жат к разным теологическим школам. Во времена Реформации Лютер так же громко протестовал против процентов, как и последователи Св. Фомы Аквинского. Кальвин, наоборот, не видел ничего дурного в том, чтобы взимать разумные проценты. В конечном счете по-настоящему положить конец спорам о взимании процента удалось католическому теологу Дюмулену

(Dumoulin, 1546), работу которого Монро приводит в своей «Ранней экономической мысли2».

Спор о проценте продолжался до времен королевы Елизаветы, но после Дюмулена, хотя запрет на проценты и продолжал существовать, битва с процентом была проиграна. С этого времени спор о проценте стал звучать иначе: нужно ли регулировать процентные ставки и должна ли законная ставка процента быть ниже, чем ставка, взимаемая в отдельных видах сделок. Это тоже весьма интересный спор.

Но время закончилось. Я рекомендую вам прочесть Дюмулена, хотя он, по моему, несколько необъективен. Кроме того, в своем списке литературы я рекомендую книгу автора, писавшего под псевдонимом Святой Отец (Father Divine, *959) ~ Это не тот довольно наглый персонаж, который вел известные радиоэфиры, это экономист, в период между войнами писавший диссертацию в

Лондонской школе экономики. Его докторская диссертация весьма интересна, и я рекомендую ее вам. Чтобы вы не подумали, что, не будучи католиком, я был необъективен, читая лекцию о схоластах, я предлагаю вам ознакомиться с мнением Святого Отца.

з.Шарль Дюмулен, по латыни Carolus Molinaeus, Tractus Contractuum Et Usurarum Redituumque Pecunia Constitutorum(1546), работа воспроизводится в сборнике Монро: Monroe, 1948, pp. 103-120.