Лекция 31. Вальрас—Парето

НАКОНЕЦ-ТО в ходе рассказа о революции я дошел до Вальраса. Вальрас (i834~i9lo)> профессор

Лозаннского университета примерно до 1892 года. В отличие от Менге-ра, чей оригинальный вклад в экономическую науку взялся ниоткуда (нам известно только, что Менгер читал стандартные немецкие тексты, но он нигде не упоминает фон Тюне-на и ничего не знал о Госсене), Вальрас может похвастаться выдающимися предшественниками. Что касается Джевон-са, нет сомнений в его оригинальности, но все же в большей степени он был классическим экономистом, чем думал сам.

Вальрас имеет основательные корни. Во Франции всегда существовала тенденция воспринимать полезность серьезнее, чем это было принято в английской классической школе, которая, следуя традиции Адама Смита, подчеркивала парадокс ценности. Не знаю, как проследить истоки теории

Вальраса, но могу перечислить несколько малоизвестных имен.

Первое имя принадлежит Фердинанде Галиани, итальянцу, долгое время прослужившему представителем неаполитанского правительства в Париже в середине XVIII века. Галиани (1728-1787) много общался с парижскими интеллектуалами и написал знаменитое критическое эссе о физиократах: эссе о теории зерна в

Г

(Galiani, 1770)1- 175° °ДУ Галиани издал труд о деньгах (Galiani, 1751)- Его эссе о зерне вышло намного позже и не имеет отношения к истории экономической мысли, хотя в нем хорошо изложены интересные мысли. Но трактат «Delia Moneta» (Galiani, 1751) содержит нечто, весьма близкое теории ценности, основанной

1. Galiani, Dialogues sur le commerce des bles (1770).

ЛЕКЦИЯ 31 на полезности, и эта теория способна устоять перед критикой. Этот трактат не переводился на английский, но есть французская версия его важнейших отрывков, изданная в наши дни профессором

Буске — «De la Monnaie».

Позднее, тоже в XVIIII веке, аббат де Кондильяк (1714-1780), автор примечательных книг по философии и психологии, опубликовавший превосходную книгу «Le commerce et le gouvernement»

(«Торговля и правительство») (Abbe de Condillac, 1776). Аспирантам определенно стоит ее прочитать.

Аббат де Кондильяк был выдающимся интеллектуалом, писал прекрасным слогом и развивал свою аргументацию в истинно французском логическом стиле. Читаешь эту книгу и наслаждаешься. В ней также говорится о полезности и ценности, но ее автор достаточно далек от истины.

Далее, отец Леона Вальраса, Огюст, преподаватель экономической теории (1801-1866). Он написал несколько книг, которые были проигнорированы читающей публикой, но в наши дни самая знаменитая из них —«О природе богатства» (Auguste Walras, 1831) — была переиздана с предисловием профессора ле Дюка. Вальрас-старший ближе всех подобрался к теории ценности, основанной на полезности, и побудил своего сына продолжать развивать его дело; Не рекомендую читать Огюста Вальраса. Его книга вызывает уважение, но она не так хороша, как труды Галиани или Кондильяка, которого я причисляю к важнейшим авторам XVIII века.

Итак, Леон Вальрас — предмет нашей сегодняшней лекции. Юность его была весьма эксцентричной, но я не буду рассказывать о ней. Профессор Жаффе, который посвятил свою научную карьеру трудам

Вальраса, перевел его главную книгу «Элементы чистой экономической науки» на

(Walras, 18742; 1954) английский язык. Этот перевод куда более удобочитаем, чем французский оригинал, потому что снабжен примечаниями переводчика и разъяснениями особенно непонятных отрывков. Я не часто рекомендую читать перевод вместо оригинала, но Вальраса лучше читать в переводе Жаффе. К тому же Жаффе годами собирал переписку Вальраса с выдающимися людьми, которая теперь опубликована.

Королевское экономическое общество пришлось убеждать внести свой вклад в эту весьма эзотерическую компиляцию. Она состоит из трех толстенных томов, с аннота-

393

ИСТОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ циями к каждому письму. Теперь профессор Жаффе пишет биографию Вальраса. Я предполагаю, что рассказ о его молодых годах будет весьма пикантным2.

Со временем благодаря блестящему докладу о налогообложении, который Вальрас прочитал на заседании Швейцарского международного конгресса по вопросам налогообложения, в 1870 году он был назначен профессором Лозаннского университета. Вальрас возглавлял кафедру по- литической экономии в университете до 1892 года, когда он передал руководство ей Вильфредо

Парето, о котором я еще скажу пару слов позже.

Вальрас вызывает одновременно жалость и восхищение: жалость, потому что, несмотря на выдающийся ум, он не был признан во Франции и не смог получить кафедру ни в одном французском университете. Он отправился жить в Лозанну, очень приятную для жизни. Он получил признание в Англии. В 1874 году он отправил свою статью (Wal-ras, 18740) Джевонсу, который сразу написал ему вежливое письмо, интересуясь, знаком ли Вальрас с его докладом пе- ред Британской ассоциацией 1862 года и его публикацией в «Journal of the Royal Statistical Society»

1866 года, а также с книгой «Theory of Political Economy». Если нет, то он, Дже-вонс, с удовольствием пришлет ему экземпляр. Вальрас ответил очень достойным письмом, признавая, что Джевонс опередил его с публикацией своей работы, и объясняя, как развивались его собственные идеи, особенно под влиянием его отца, а также предлагая написать статью о

Джевонсе, чтобы познакомить с ним французскую публику.

Все это было еще до того, как у Вальраса развилась горечь. Он остался в хороших отношениях с

Джевонсом, но постепенно стал питать неприязнь ко всем англичанам.

Я упоминал об этом, когда рассказывал о ценообразовании факторных услуг и гневной реакции со стороны Вальраса, который считал, что Уикстид должен был послать ему экземпляр своего неофициально распространяемого меморандума и поблагодарить Вальраса за якобы почерпнутые у него идеи. Вальрас написал позорное приложение к третьему изданию своих «Элементов», в котором обвинил Уик-

2.Эта биография не была дописана.

394

ЛЕКЦИЯ 31 стида в плагиате. Все, кто знал Уикстида (а старшее поколение экономистов хорошо знало и уважало его), знали, что он не способен на плагиат. В самом деле, читая Уикстида, постоянно встречаешь имена тех, кому он выражает благодарность, иногда незаслуженную.

Но Вальрас к этому времени уже был обижен на Эджуор-та, который опубликовал очень хорошую рецензию итальянца Бароне на работу Уикстида «Координация законов распределения»3.

Предполагается, что это было сделано под влиянием Маршалла, который крайне привередливо и странно относился к целому ряду экономистов. Никто не может сказать, что Маршалл с ними не знаком, в отличие от Пигу, который читал много книг, но не читал ничего по истории экономической мысли и даже хвастался этим. Как-то «Economic Journal» прислал ему книгу по истории теории ценности, а он ответил, что так занят тем, чтобы не отстать от современной экономической теории, что не хочет ничего знать о теориях мертвых авторов. Это значительной мере это объясняет то, что произошло в Кембридже в 1910-1920-6 годы.

Я думаю, что достаточно рассказал о Вальрасе. Однако за пределами Франции его признавали, как показывает компиляция писем, собранных Жаффе. Англичане, американцы, итальянцы и голландцы читали его. Эти письма захватывающи и с точки зрения мелочей, и с точки зрения общей кампании, которую Вальрас вел за применение математики в чистой экономической теории.

Итак, Вальрас стоит в одном ряду с Джевонсом и Менге-ром, которые независимо от него открыли связь предельной полезности с ценностью. Вальрас использует термин «предельная полезность» не больше Менгера. Последний писал о наименее полезном способе использования, а Вальрас о редкости (этот термин не прижился). Я не рассказывал вам о Вальрасе, когда мы обсуждали ценность Джевон-са и Менгера. Однако нужно отдать ему должное, он самостоятельно дошел до этой теории, потому что все же решил пл эта

3- Как отмечает Роббинс (197°, Р- J96 at )> рецензия Бароне «одновременно исправила несовершенства работы Уикстида и отдала должное Вальрасу за то, как он сформулировал проблему» предельной производительности.

395

проблему, не решенную Галиани, Кондильяком и его отцом: он открыл значение предельного элемента. Вальрас важен не только благодаря своей теории ценности, но и потому, что предложил полную систему более или менее статичной экономической теории, природу которой я сейчас вам изложу. И хотя это достижение не получило широкого признания (переписку он вел с немногими людьми, хотя и в разных точках земного шара) в наши дни о нем вспомнили. Шумпетер, с мнением которого я не согласен, потому что Вальрас стоял во главе предложивших систему чистой экономической науки, считает наиболее важным развитие Вальрасом понятия предельной полезности

(Schumpeter, 1956; Шумпетер, 2Oii). Но это вопрос личного мнения, свое я отстаивать не собираюсь.

Вальрас важен благодаря своей системе, а не потому, что открыл значение убывающей предельной полезности.

Книга Вальраса открывается (Walras, 1954) разделением экономической науки на чистую и прикладную, должен предупредить, чтобы вы не считали его чистым теоретиком только потому, что я не буду рассказывать об этом. У Вальраса есть два сборника эссе по прикладной экономике и эко- номике государства, но они не получили того признания, которого заслуживают. Профессор Хатчисон в своей главе о Вальрасе упоминает эти эссе и резюмирует политические идеи Вальраса и его отношение к прикладной экономической науке. Но сегодня мы поговорим о другом.

Затем Вальрас, как и Джевонс, но более живо, убеждает читателя, что чистая экономическая теория должна быть математической. Он пишет о Курно, книгу которого прочел. Но книга Курно, в которой в основном анализируется состояние частичного равновесия, начинается с проблемы монополий, а затем переходит к состоянию чистой конкуренции, в то время как Вальрас на протяжении всей книги разбирается с состоянием чистой конкуренции.

После этого вступления Вальрас приступает к анализу. Очень важно, что он начинает с алгебраического и геометрического толкования законов спроса и предложения. Он показывает, что спрос и предложение являются функциями цены. Он изображает их геометрически и развивает при по- мощи различных уравнений. Я не буду рисовать эти графики, главное, помните, что многие континентальные европейские экономисты обозначали оси не так, как английские.

396

В англоязычном мире изменения цены отмечаются на вертикальной оси,, а количества на горизонтальной. Вальрас же отмечает количество на вертикальной оси, а цену на горизонтальной. Для рассуждения это отличие не имеет значения, но может удивить.

Хотел бы сказать о подробном толковании законов спроса и предложения Вальраса: независимо от

Маршалла он пишет, что точек устойчивого равновесия может быть больше одной. Вам знаком график, на котором кривая предложения пересекает кривую спроса сначала снизу (равновесие), затем сверху

(нестабильное положение), а после этого снова поворачивает и пересекает ее снизу (еще одно положе- ние равновесия). Во многих учебниках это рассматривается как специальный случай. Современные экономисты пытаются решить, детерминирована ли система Вальрасовых уравнений. Но это уже вопрос современной теории.

Разобравшись со спросом и предложением, Вальрас переходит к рынку. Абстрагировавшись от ошибок, он представляет себе собрание, на котором люди по галльскому обычаю выкрикивают вслух цены, по которым они готовы покупать и продавать. Эджуорт, крупный экономист, автор многих проницательных идей, разнес Вальраса в пух и прах за столь несовершенное изображение совершенной конкуренции. Сам Эджуорт очень тщательно описал условия совершенного рынка, причем среди них была возможность перезаключения контракта. Я всегда думаю, что тут напрашивается небольшая социологическая шутка. Эджуорт рассматривал рынок, на котором действовали довольно скучные, но добропорядочные люди, которые ходили по рынку и тихо узнавали, какие цены устроили бы их потенциального делового партнера, но при этом не торопились заключать сделки. Они ходили по рынку и расспрашивали, а затем по окончании перезаключения контрактов они получали опреде- ленную цену. Я лично, с позиции здравого смысла, не вижу ни малейшей разницы между рынками

Вальраса и Эджуор-та, не считая национальных традиций.

Затем Вальрас выводит свои кривые спроса из предельной полезности. Он подробно обсуждает экстенсивную и интенсивную полезность, а затем приходит к выводу, что по мере увеличения количества блага его полезность сокращается.

397

Перейдя к вопросу обмена, Вальрас формулирует то, что Визер (Wieser, 1893) называет вторым законом Госсена: обмен продолжается до тех пор, пока предельная значимость блага для каждого участника рынка пропорциональна цене. Не то чтобы на рынке происходит какая-то коллективная кристаллизация полезности. Полезность — это индивидуальное явление; в терминах австрийской школы, это просто порядок, в котором разные товары выстроены на субъективной шкале ценности. Так что Вальрас доходит до точки, до которой Джевонс доходит в главе об обмене, хотя

Дже-вонс, в отличие от Вальраса, не осознал полностью, что, если он не зафиксирует условия чистой конкуренции, как это сделал Эджуорт и собирался сделать Вальрас, его уравнение обмена оставит цену неопределенной внутри заданных границ.

Все это написано в работе, которую Вальрас (Walras, 18740) переслал Джевонсу и которая была опубликована вскоре после «Теории политической экономии» Джевонса. В первом издании

«Элементов чистой политической экономии», в 1874 году, Вальрас расширил свой анализ в допол- нительных уроках (уроками он называет главы). Продолжая рассматривать ценность благ, он расширяет анализ, включив в него много благ, и делает спрос функцией не только цены одного блага, но и цен всех рассматриваемых благ.

Эта черта (множественная функция спроса) стала типичной для последователей Вальраса, так называемой Лозаннской школы. Эти последователи всегда жалуются на англоязычных экономистов, особенно на Маршалла, которые сосредоточились на анализе частичного равновесия, вместо того чтобы заниматься анализом общего равновесия. В этом отношении члены

Лозаннской школы сослужили себе медвежью услугу. Осознание множественной функциональной зависимости было, безусловно, шагом вперед, но из пытавшихся решить конкретные проблемы никто никогда не пробовал сделать спрос функцией количества п благ.При попытке выйти за пределы рынка конкретного блага, все остальные блага просто сливаются, и тогда мы имеем дело с двумя благами. Особенно часто к этому трюку прибегал Джон Хикс.

Теоретически это интересная тема, но Маршалл, который об этом отлично знал, отмахнулся от нее. Маршалл хотел заниматься тем, что объясняло реальный мир. Хотя система

398

Вальраса и представляет определенные проблемы реального мира в их простейшей форме, именно постоянный упор на общее равновесие так отрезал Вальраса и его последователей от большинства остальных экономистов, что это нанесло ущерб обеим группам.

Однако система Вальраса на этом не заканчивается. Он подвергает своему анализу производство, и вокруг этого-то и началась ссора. В первых двух изданиях «Элементов» Вальрас рассматривал ценообразование производственных услуг на основании того, что мы назвали бы фиксированными технологическими коэффициентами. Иначе говоря, для производства одного любого товара требуется фиксированное сочетание необходимых факторных услуг, поэтому для получения определенной системы цен на факторные услуги необходимо провести коррекцию, стимулом к которой является желание прибыльно произвести конечное потребительское благо. Если только все соотношения не одинаковы (при этом проблема ценообразования не имеет решения), есть причины предположить, что в определенных условиях при помощи технологических коэффициентов можно чего-то достичь. В третьем издании «Элементов» Вальрас, упрекнув

Уикстида за выводы о том, что было достаточно не очевидно в первых изданиях, ввел изменяющиеся технологические коэффициенты. Так предельная производительность проникла в его третью, и последнюю, систему.

Не удовлетворенный и этим, Вальрас перешел к собственно капитальной ценности: к проблеме капитализации. Его подход был раскритикован Викселем, считавшим, что Вальрас решил проблему только для основного капитала. После многих попыток других авторов доказать, что

Виксель был неправ, Виксель согласился с тем, что Вальрас добился большего. Однако я далек от того, чтобы считать теорию капитализации Вальраса удовлетворительной.

После этого Вальрас обращается к проблеме денег. В первых изданиях своей книги он просто постулирует, что деньги—это единица для выражения цен, но постепенно, вначале в отдельных статьях, а затем и в более поздних изданиях «Elements», он развивает идею желаемого остатка

(encaisse desiree). Он также независимо от всех разрабатывает кембриджский подход к количественной теории денег — кембриджский подход 1920-х годов.

399

Теперь вы понимаете, почему я оставил Вальраса на самый конец. Его слава основывается на широте его концепции, на полноте его системы, неважно, прав он или ошибался в деталях статической системы. Джевонс и Менгер ничего подобного не сделали. Вальрас это сделал, и в 193°"е годы его систематический подход стал очень популярен.

Вальрас основал школу, самым известным представителем которой был Вильфредо Парето (1848-

1923), сменивший его на посту руководителя кафедры в Лозанне. В 1896 году Парето издал книгу

«Курс политической экономии» (Pareto, 1896/1897)- Она состояла из системы, унаследованной у

Вальраса, и дополнительной терминологии Парето. В 1906 году на итальянском, а в 1909 на французском вышел «Учебник политической экономии» Парето (Pareto, 1927), который был переведен и на английский язык хотя

(Pare-to, 1971)» профессор Жаффе (Jaffe, 1972) раскритиковал этот перевод как неадекватный.

Итак, Парето возглавил Лозаннскую школу и за свою жизнь привлек к себе куда больше внимания, чем

Вальрас. Парето отказался от некоторых элементов анализаВальраса. В самом конце, вдохновившись

Эджуортом, он ввел кривые безразличия. Не забудьте, что это Эджуорт, а не Парето, ввел в обиход кривые безразличия. Парето утверждал, что пытается исключить любые разговоры о субъективном факторе; он обращался с кривыми безразличия как с основанными на наблюдениях. Бог знает, какие понадобились бы наблюдения, чтобы обнаружить хоть сколько-нибудь обширный набор кривых безразличия. Он также отверг идею измеряемой полезности. Те предпочтения, которые обозначали кривые безразличия, носили, по мнению Парето, не кардинальный, но ординальный характер. Их можно было выстроить по порядку, но не придать им точные численные значения.

Парето также сказал новое слово в процессе отказа от термина «полезность». Он считал, что это слово несет неоправданную психологическую нагрузку, и поэтому он предложил слово «ophelimity»

(«предпочитаемость»), нейтральное, но после него никем не употреблявшееся.

Парето, конечно, известен в связи с изобретением из области прикладной экономики, которое обсуждается и по сей день: я говорю о кривой Парето. Некоторые говорили о су-

4ОО

ществовании закона Парето, который гласил: если собрать цифры о населении и о получающих доход и прологарифмировать их, мы получим кривую, стабильную для разных сообществ. Но не дай нам бог вмешаться в этот продолжающийся спор.

Среди членов Лозаннской школы были малоизвестные авторы, которых читать куда проще, чем Парето и Вальра-са. О Вальрасе лучше всего написано у Антонелли, в книге «Чистая экономическая наука»

(Antonelli, 1914)) на французском языке. Кроме того, после выхода книги Парето появилось еще несколько книг, лучшая из них была написана Владимиром Завадским (Zawadzki, 1914) в 1814 году, а следующая за ней португальским математиком Осорио (Osorio, 1913)-Было много других книг: сегодня утром я осмотрел полполки перед тем, прийти на лекцию. Все они более или менее написаны по одной схеме. Они подробно расписывают, почему экономическая наука должна быть математической, приводят немало примеров более ранних попыток создания математической экономической науки.

Затем они переходят к объяснению системы Вальраса и тем изменениям, которые внес в нее Парето.

Время лекции истекло. Уверен, что преданные последователи Парето считают, что я недостаточно уделил ему времени, но завтра мы закончим с маржиналистскими революционерами, утверждавшими, что они перевернули классическую теорию с ног на голову, и перейдем к Маршаллу, который видел себя в некоторой степени продолжателем классической традиции.