Общая оценка
Надеюсь, после такого внимательного рассмотрения первоисточника, читатель будет со здоровым скепсисом воспринимать максимы Геллнера (по обыкновению, бездоказательные), подобные этой:
«Национальная принадлежность — не врожденное человеческое свойство, но теперь оно воспринимается именно как таковое» (34).
Но дело не в отдельных максимах.
Как относиться к «евангелию от конструктивизма» в целом — сиречь, к книге Эрнста Геллнера «Нации и национализм»?
Например, И.И. Крупник видит заслугу Геллнера в том, что он противопоставил «четырехчленному сталинскому определению» — «иное понимание нации» (306).
Одному злокачественному заблуждению — другое: скажу на это я.
На мой взгляд, жанр данной книги — «сочинение» или «рассуждение». Другого определения труд Геллнера не достоин. Автор не снисходит до аргументов, не приводит примеров, кроме самых примитивных и неубедительных, не оперирует фактами и их совокупностью, не делает обобщений на их основе. Убогий до неприличия аппарат сочетается с широковещательными тезисами и выводами. Его «типология» национализма вряд ли может быть названа таковой из-за своей очевидной нелепости (200), ее даже внятно пересказать невозможно, настолько она нелепа[541]. Какое-то бредоумствование недоучившегося школьника насчет обществ аграрной и индустриальной культур (якобы национализм возможен только во втором). Непонимание того, что т. н. «трайбализм» — это и есть национализм доаграрного и раннего аграрного общества. И т. д.
Трудно найти случай менее систематического и логического мышления, чем у Геллнера. Редкостный пример, образцово-показательный!
Кстати, вообще для «науки мнений» характерен пиетет перед авторитетами, никому порой вообще не известными, — например, какой-нибудь никому, кроме Геллнера, уже не ведомый «судья Оливер Уэнделл Холмс», который что-то там «однажды заметил». Типичная аргументация ad hominem, недопустимая ни в приличном тексте, ни в приличном научном обществе.
Этой аргументацией у многих деятелей западной науки принято прикрывать свою неосведомленность в источниках. Геллнер, как и прочие конструктивисты, вынужденно ссылается на Вебера, ибо Маркс не дал такой возможности, а больше им не на кого ссылаться. Вот Геллнер и признается с самоуверенностью невежды и верхогляда:
«Автору, придерживающемуся мнения, что история националистических идеологий и учений не способствует пониманию национализма, возможно, и не стоит вступать в споры о его интеллектуальных истоках. Поскольку учение не имеет достойной внимания родословной, стоит ли обсуждать, кто представлен, а кто — нет, в его генеалогии» (267).
И с таким мнением он посмел приехать со своими пустыми проповедями к нам, в Россию, где традиция националистической мысли включает в себя такие блестящие, глубокие умы, как Пестель и Рылеев, славянофилы, Михаил Меньшиков и Петр Ковалевский, не говоря уж о многих более современных авторах! Ему бы русский язык выучить, да засесть за серьезные книжки, поучиться национализму у русских мыслителей…
К сожалению, этим верхоглядным хамством ему удалось заразить многих и многих в нашем отечестве.