Глава 17
Глава 17
Сопливая невеста и поза льва. Предсвадебное поедание яйца. Процедура в ЗАГСе. Прогулка с шампанским к морю, свадебный торт и «Ой, цветет калина в поле у ручья!»
Утром в день свадьбы я проснулась со страшнейшей ангиной — где уж лучшее доказательство насчет ледяных напитков… В отчаянии уселась делать йоговскую «позу льва» с надеждой, что она мне поможет. Народ тоже попросыпался, повыползал из своих спален и с некоторым шоком застал меня, невесту, в этой позе. Особо на нее не полагаясь, друзья подкинули мне таблеток. Я тут же ими накачалась — и сразу оглохла на одно ухо.
Все стали потихоньку готовиться: остальные (английские) гости должны были до регистрации сначала заехать к нам на шампанское. За полчаса до этого Джеймс и все наши постояльцы были уже нарядны и в полной боевой готовности, я же сидела в центре гостиной в старых бриджах и потрепанном свитере и ела яйцо, которое мне только что быстренько сварганил Сашка. Не то чтобы есть хотелось, а так, на всякий случай, — чтобы не проголодаться не вовремя. А Джеймс, моя сестренка Виктория и Ветка с Сашкой, нарядно одетые, молча и серьезно стояли надо мной и смотрели. У меня при этом из носа текло, одно ухо не слышало, и при каждом глотке давилась из-за дикой боли в горле.
Тут раздался звонок в дверь: приехали друзья Джеймса из Свонеджа. Это были наш артистичный бухгалтер с женой, разодетые в пух и прах. Они гнали всю дорогу, чтобы успеть, и в результате приехали раньше всех. Когда они увидели, что тут происходит, на лицах их отразился неподдельный ужас. Теперь-то я понимаю, что они решили, будто я передумала выходить замуж, но тогда мне это попросту и в голову не пришло. Я, как ни в чем не бывало, доела яйцо, извинилась и пошла переодеваться. В подробности и детали вдаваться не буду, скажу только, что под конец переодевания я была в нарядной розовой шляпе, на ноге под свадебным платьем у меня была голубая подвязка, а в туфле — старинный серебряный пенни, одолженный у знакомой англичанки. А еще Виктория дала мне напрокат свои браслет и подвеску на шею. Все по английскому стишку про то, что должна иметь при себе невеста: something old, something new, something borrowed, something blue and a silver penny in the shoe. Ветка уложила мне волосы на макушке (хотя под шляпой их все равно не будет видно) и напихала таблеток и носовых платков в сумочку.
Цветов мне, кроме русских друзей, никто не подарил, но я особо и не расстраивалась — с цветами на свадьбу здесь приходить не принято: невесте их некуда девать, и держит она обычно только букетик, специально заранее подготовленный и подходящий к наряду. Зато все гости притащились к нам на шампанское с подарками. Вот подарки дарить (с открыткой от кого) — обязательно. Но открывать их положено только на следующий день после свадьбы в кругу самых близких друзей и родственников, так что сразу любопытство утолить не удается.
Выпили мы со всеми гостями шампанского, которое интересным образом легло на мои таблетки и простуду, и поехали в ЗАГС на нескольких машинах. Причем мы с Джеймсом ехали на разных: по местным правилам жених и невеста должны приезжать в церковь или в ЗАГС порознь. Вообще-то по-английски в день свадьбы до регистрации они друг друга вообще не должны видеть, потому что это плохая примета, но мне об этом тактично никто ничего не сказал. В ЗАГСе все было очень продуманно, неформально и быстро — недаром мы вчера тренировались! Только у Джеймса дрожали руки и срывался голос. А на праздничный прием мы с ним ехали уже в одной машине.
Сцены в ресторане и торжественный обед опускаю — скучно, если замуж выходишь в третий раз, и нет ничего особенно отличного от обычных праздничных приемов. Удивило, правда, что от жениха все гости ожидали тоста, а потом пытались заставить выступить и меня, — что, с моей точки зрения, было совсем уж ни к чему, — и я стойко и мужественно от этого отказалась. А русских друзей я еще накануне жестко предупредила, что, если услышу хоть одно «горько», нашей дружбе придет конец раз и навсегда.
Приятно, правда, было прогуляться с бокальчиком шампанского в руке по саду с цветущими магнолиями, гортензиями и какими-то еще неизвестными мне цветущими кустами от ресторана до моря и обратно. И еще под завязку торжеств мы с Джеймсом резали свадебный торт. Это очень важная традиция, и каждая свадьба здесь всегда этим заканчивается. Резать его надо, держась за нож вдвоем. Как кто-то мне объяснил, это значит, что отныне муж с женой все делят пополам: и в богатстве, и в бедности, и в радости, и в горе. Торт был смешным — в четыре яруса, со всякими финтифлюшками, и тоже розовый (прямо под стать моей шляпе).
После всех этих треволнений едем мы, наконец, домой таким составом: Джеймс за рулем, моя сестричка, Саша с Ветой и я на разных сиденьях в машине. Вдруг Сашка, совершенно неожиданно для всех, затягивает: «Ой, цветет кали-и-ина в поле у ручья!» И его жена Ветка послушно, но несколько фальшиво подхватывает: «Парня молодого полюбила я!» А мы с сестрицей, чтобы поддержать компанию (и совсем уже не в тон) присоединяемся: «Парня полюби-и-ла», вместе пьяно тянем: «на свою беду-у-у!» — а потом все залихватски вопим: «Эх!!!» — и тут я вижу глаза ошарашенного Джеймса в зеркало заднего вида. Все ясно: он, как-никак, когда-то обучался музыке, и, если бы раньше услышал, как мы поем, свадьба могла бы и не состояться…
Наши русские друзья потусовались с нами в Корнуолле еще пару дней, и настало время везти их в аэропорт. Расставаться трудно, и ощущение у меня такое, будто все уезжают и бросают меня здесь, в чужой пока стране, одну-одинешеньку. Джеймс не в счет — он ведь местный…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.