Глава 12

Глава 12

Как английские маяки гудят, а не светят. Кафе в магазине старья. Фермерство по-английски. На руке у них всего четыре пальца. Кладбище домашних животных

Раз уж мы оказались в графстве Корнуолл, Джеймс решил показать мне Лиззард (Ящерицу) — самую южную точку Великобритании. Там довольно дикие места — обрывы, темные скалы; все и так-то мрачное, а в тот день, когда мы приехали, во всем Корнуолле светило солнце, а на этом полуострове был сильнейший туман, и из него раздавались какие-то протяжные и тоскливые гудки. Ничего подобного мне раньше слышать не приходилось, и я насторожилась: «Слушай, Джеймс, что это за странные звуки такие?» Джеймс улыбнулся и снисходительно так говорит: «Ничего не странные! Это же маяк!» — «А почему он тогда гудит, а не светит?» — придирчиво допытываюсь я (в дословном переводе с английского «маяк» — «дом света»). Джеймс начинает раздражаться: «Ты что, сама не можешь догадаться? Какая польза от света маяка в тумане? Его же все равно не видно! А так суда хоть слышать могут, что тут земля!» — «А-а-а», — тяну я, а сама думаю: мне даже вблизи не понять, откуда точно исходит звук, а как же тогда бедные корабли…

Тут мы решили остановиться и где-нибудь перекусить, но поблизости не было ни одного паба, и нам ничего не оставалось, как зайти в одинокую кафешку. Она оказалась престранной: это, в первую очередь, был магазинчик всякого старья: кукол, игрушек, бэушной посуды, старых журналов и другой дребедени такого же рода. Все это стояло, свисало с потолка, лежало на полу — короче, создавало ощущение полного беспорядка. При этом посреди всего бардака стояла парочка столов, и очень разговорчивая и приветливая хозяйка разогревала для клиентов бутерброды и разносила напитки. Необычное такое предприятие…

В Лиззарде мы пробыли немного — странно как-то долго бродить там в тумане. А по дороге домой решили сделать крюк и заехать в гости к знакомой паре, молодым фермерам. У них трое маленьких детей, живут они все вместе в большом отдельном доме, и огромные поля вокруг принадлежат их семье. Когда мы приехали, они только что закончили убирать в коровнике и были, как и положено фермерам, в резиновых сапогах и выцветших футболках. Мы сели пить чай во дворе, по которому бегали куры, и наши знакомые стали рассказывать про свое хозяйство. У них 120 коров, и только вчера хозяин принимал роды у одной из них. При этом теленок и корова чуть не умерли, и он в красках описывал, как их спасал. Еще выяснилось, что на этих 120 коров у них нет ни одного работника, и они делают все сами, вдвоем! А заодно занимаются посевами — пашут, засевают и убирают несколько больших окрестных полей, опять-таки вдвоем. (Я тут же прикинула, что в России наверняка на такой площади было бы задействовано население целой деревни.)

Когда мы уезжали, наши друзья надавали нам цуккини и огурцов с собственного огорода (который, понятное дело, тоже обрабатывают сами; но тут уж их маленькие дети им помогают). Прощаясь, мы пригласили их как-нибудь на неделе сходить с нами поужинать, но они сказали, что в ближайшее время не смогут — их няня попала в больницу, и детей будет не с кем оставить. Оказалось, что детей в возрасте до 12 лет нельзя оставлять одних без присмотра. За это, если кто-нибудь узнает и настучит в полицию, могут и оштрафовать.

По дороге домой Джеймс рассказал, что часто родители справляются с этой проблемой так: примерно лет в девять они начинают отпускать детей друг к другу в гости с ночевкой, и иногда на ночь их там остается не только по двое-трое, но и больше (если размер спален позволяет). Это неплохой способ дать родителям немножко отдохнуть от своих отпрысков — они не дома и в то же время под присмотром. А про своих дочерей Джеймс отметил: «Мои чуть ли не все выходные в этом году ночевали в гостях — это когда у них дома не толклась вся эта куча друзей. И ничего: их мать вполне довольна».

Едем мы в Фалмут и пытаемся выяснить, есть ли похожие слова в английском и русском. Оказывается, что, учитывая удаленность наших стран, отсутствие войн между ними (за исключением разве что Крымской) и общих границ, таких слов на удивление много: сестра, брат, нос, бровь, щека, лампа, ну и так далее (я уж не беру всякие там заимствования из английского или общие в своем латинском происхождении слова типа кузен, футбол, бриджи, галоши, калории, телефон, инженер, термометр и т. п.). Мы радуемся всем этим совпадениям, но тут я что-то рассказываю Джеймсу и говорю: «И все пять пальцев на руке!» Он удивляется: «Как это — пять пальцев?» Я не совсем понимаю, что здесь такого, тогда он уточняет: «Ну, на руке же всего четыре пальца и один thumb!» (В английском большой палец обозначается отдельным словом — thumb.) Я спрашиваю с тихой оторопью: «Ты что, хочешь сказать, что на руках у человека всего восемь пальцев?!» Джеймс спокойно и твердо отвечает: «Да, восемь пальцев и два thumbs!» Я тогда холодно задаю еще один вопрос: «Так, хорошо, а на ногах тогда как же?» Джеймс довольно сухо разъясняет: «А на ногах у человека десять toes (пальцев ног)». Я с победоносным видом выдаю: «Вот видишь! А почему тогда не восемь toes и два thumbs?!» Тут мы ошарашенно смотрим друг на друга и понимаем, что эту беседу пора прекращать…

Едем мы и видим указатель с направлением к старинному парку. Джеймс, только-только приходящий в себя после разговоров про пальцы, бурчит, что в Корнуолле много парков, которые когда-то принадлежали большим старинным поместьям. Теперь они, собственно, по-прежнему им принадлежат, но только хозяева открыли их для публики — за определенную плату, разумеется. «Давай заедем в этот парк, — говорит он, слегка оттаяв. — Я уверен, тебе там понравится!» И вот мы уже не спеша прогуливаемся в тени деревьев. Место действительно замечательное, с лебединым озером и цветущими кустами вокруг него. Джеймс останавливается, рассматривает карту парка и с удивлением обнаруживает, что на ней обозначено кладбище домашних животных. Из любопытства мы его находим: и правда, кладбище — с настоящими надгробными плитами, на которых выбиты имена и даты рождения и смерти любимых питомцев.

Еще, пока мы бродили в этом парке, наткнулись там на прелестную статую раненой амазонки.

И, раз уж зашла речь про статуи: гораздо позже и уже совсем в другом месте нам с Джеймсом попалась трогательная статуя Жанны д’Арк. Меня тогда это сразило — ну не мило ли: в английской глубинке — статуя девушки, возглавлявшей борьбу французов против англичан и сожженной ими на костре!