Глава 7

Глава 7

Виски до полудня. Старинный «ягуар» в глухой провинции. Летом в Свонедже звучит иностранная речь. Неудача с английской версией испанского Пуэрто-Бануса. Шорты как зимняя форма детей

Джеймс с утра принимает душ, и тут звонит телефон. Я хватаю трубку и понимаю, что попала в дурацкую ситуацию: что говорить-то? Аллё или hello? Если звонят мне, я со своим hello буду выглядеть полной идиоткой. А если ему — мое «аллё» будет звучать не менее дико. Я на мгновение заминаюсь, а потом мямлю нечто среднее, и получается совершенно кретиническое «аллоу», после чего я разражаюсь не менее кретиническим смехом и понимаю, что на том конце трубки сейчас точно решат, что по ошибке попали в психушку.

Тут оказывается, что это звонит моя московская подруга Татьяна. Услышав мое странное приветствие, она тоже начинает хохотать, а потом говорит, что они с мужем и их общим приятелем в Лондоне и могут заскочить на один денек к нам в гости. Мы с Джеймсом несемся встречать их на автовокзал нашего городка и сразу, как и положено, везем в паб. Хотя на часах еще нет и двенадцати, наши русские друзья, к вящему удивлению окружающих, заказывают «по вискарю». Дальше — больше: мы вперемежку пробуем пиво и виски, наша компания становится все шумнее, и к нам подсаживается сам хозяин паба. После первых приветствий и шуток про московскую мафию он недвусмысленно намекает, чтобы мы ему «поставили». А уже выпив с нами и расчувствовавшись, ведет нас в свою собственную пивоварню и заставляет попробовать все восемь сортов пива. Пивоварня оказывается крошечной, работает на ней всего два человека, все чистенько — будто только что подготовлено для экскурсии иностранцев. Мы потрясены: деревня, где этот паб расположен, — в общем-то глухая провинция, здесь всего-то около двадцати домов. И на тебе! Пивоварня! С восемью сортами пива собственного изготовления…

Подвыпивший к этому моменту хозяин требует продолжения банкета, но мы с Джеймсом утаскиваем друзей, хоть нам всем и не удается обойтись без долгих братаний с владельцем паба и фоток на фоне его старинного «ягуара», небрежно припаркованного у обочины.

Довольный Джеймс ведет нас гулять по своей любимой ухоженной тропке над морем с белыми известняковыми скалами. Проходит она по гребню холма, с обеих его сторон заливы, в которых неспешно рассекают разноцветные парусники. И вдруг на камне с указателем направлений мои друзья обнаруживают написанное безобразной несмываемой краской короткое русское слово, и Джеймсу приходится стыдливо объяснять, что в Свонедже есть международная школа по обучению английскому языку иностранцев и летом здесь часто слышна неанглийская речь.

Еще он рассказывает, что в этом крошечном городке с его заливом и желто-песчаными пляжами лет пятнадцать назад один предприниматель развил бурную деятельность: попытался создать причал для яхт и катеров в уютной бухте, а на ее берегу начал строить прекрасные квартиры. Если бы проект удался, он превратил бы Свонедж в эдакий английский вариант испанского Пуэрто-Бануса. Но он не удался: вполне в духе англичан жители городка ему воспротивились и проголосовали против перемен.

Дело дошло до английского парламента, и тот тоже проголосовал против. Квартиры упали в цене, предприниматель разорился, а городок так и остался маленьким, сонным, оживающим только в праздники и каникулы. Зато у многих пожилых англичан он вызывает ностальгию — их сюда на лето привозили в детстве; так вот и сейчас здесь ничего не изменилось…

Заходим всей толпой к нам домой на чашку чая, и Джеймс, счастливый, что его засыпают вопросами о жизни в Англии, достает свои любимые старые фотографии. «Это я с братьями в школьной форме», — говорит он об одной. Мы все разглядываем фотку, и тут кто-то замечает: «А почему это вы в шортах?» — «Как это, почему? — удивляется Джеймс. — У нас у всех такая школьная форма была: кепка, пиджак зимой и блейзер летом, рубашка, галстук, шорты до колен, теплые гольфы и ботинки». — «Что же, вы и зимой ходили в шортах и гольфах, с голыми коленками?» — не может поверить Татьяна. «Ну да, и зимой; тут ведь не так уж холодно, хоть раньше снег и выпадал каждую зиму. У меня, кстати, до четырнадцати лет вообще не было ни одной пары длинных брюк!» — гордо заявляет Джеймс. Мы изумляемся, и я задаю вопрос, который вертится у всех в голове: «Ты что, был каким-то особенно закаленным, что ли?» — «Да нет, почему же, — обижается он, — все мальчишки так жили, никто из нас и не хотел носить длинные брюки. Правда, давно это было…»

Вечером мои друзья уезжают, и после их отъезда в этой тихой английской квартирке очень пусто…