2.3.3. Культура и религия

Исследователи немало усилий затратили на классификацию различных культур, созданных, как принято считать, человеком разумным, начиная с пренеандертальцев-архантропов. Культуры шелль, ашель, мустье, связанные с Homo habilis, гейдельбергским человеком или неандертальцем, сменяют друг друга в колоссальных временных рамках, измеряемых сотнями тысячелетий.

Но вот появляется верхнепалеолитическая культура «ориньяк» в ее региональных разновидностях. Установлено точно, что предшественники кроманьонца не имеют никакого отношения к ее созданию: костные остатки последних вместе с верхнепалеолитическими орудиями не встречаются.

Ориньяк создал человек современный, то есть кроманьонец. И количество достижений, технических, духовных, социальных сразу возрастает на порядки, многократно превосходя количество достижений всех архантропов и неандертальцев, вместе взятых. И все последующее развитие, именуемое культурами солютрен, мадлен (граветт), азиль и т. д., созданными кроманьонцем, демонстрирует всевозрастающий отрыв кроманьонца от всех, кого еще недавно считали его предшественниками.

Самое важное, на что нужно обратить внимание: практически мгновенное, взрывообразное возникновение полноценной, чрезвычайно разнообразной и высокоразвитой культуры кроманьонца. Она возникла как бы на пустом месте, чудом, сразу же совсем иная, новая, как бы не знавшая долгого пути развития и совершенствования.

Прежде всего это касается технологии разнообразных производств (орудий, оружия, инструментов, бытовых предметов и т. д.), практиковавшихся кроманьонцем.

Уже цитированный выше французский антрополог Жан-Жак Юблен заметил по этому поводу: «Сегодня утверждения о том, что культура неандертальцев отличалась от культуры наших предков, была более примитивной, что они заимствовали у кроманьонцев многие технические достижения и навыки, является настоящим табу для антропологов. Это все равно, что открыто признать их недоразвитыми существами. Но хотим мы этого или нет, неандертальцы были другими и использовали технику обработки камня, совершенно отличавшуюся от принятой у кроманьонцев».

Начнем с чисто технических параметров. Общая длина рабочего края изделия, которую получал кроманьонский человек из одного килограмма кремня, была намного больше по сравнению с изделием неандертальца или архантропа. Последние могли изготовить лишь от 10 до 45 см рабочего края орудия, неандертальцы — 220 см рабочего края; но кроманьонцы — 25 метров (!) рабочего края. Другой порядок цифр.

При этом для изготовления некоторых каменных орудий, кроманьонец наносил до 250 направленных ударов по объекту — своего рода «прециозная» технология того времени.

Помимо традиционных способов обработки камня, известных неандертальцам и даже архантропам, кроманьонцы знали такие техники, как пиление, сверление, шлифование и даже полировка, причем не только камня, но и кости, в том числе бивня мамонта, раковин, рога, дерева. Освоение этих материалов — важное достижение ориньяка. Всего насчитывается до 100 типов сложных каменных и костяных орудий, изготовлявшихся путем высокотехнологичной для своего времени обработки камня и кости. Причем если у неандертальцев на каждую тысячу каменных орудий приходилось не более 25 костяных изделий, то на стоянках кроманьонцев кость и кремень представлены как минимум поровну. Недавно на такой стоянке была найдена самая древняя голова человеческой статуэтки из бивня мамонта возраста 35–37 тыс. л.н. по радиоуглеродной системе датирования, а по палеомагнитным данным — древнее 42 тыс. лет.

Кроманьонцы не только использовали подручные природные материалы, но и создали новый, рукотворный: обожженную глину. В Центральной Европе в нескольких кроманьонских поселениях обнаружены куполообразные печи, где обжигались первые гончарные изделия (горшки, миски, фигурки), для чего поселенцы даже специально готовили (выжигали) уголь.

Изобретение загонной охоты, требующей достаточно высокой общественной организации труда, сопровождалось у кроманьонца значительным прогрессом в изготовлении соответствующих орудий: копьеметалок (с их помощью копье летело почти на 140 метров), сетей, гарпунов и крючков для ловли рыбы, силков для птиц, а главное — лука и стрел. И т. д.

Как бы велики ни были технологические достижения кроманьонца, но не это главное в его триумфе. Величайшим и удивительнейшим изначальным достижением кроманьонцев была их социальная организация сразу же в виде родового и родоплеменного общества, а не первобытного стада. На Русской равнине, к примеру, обнаружены ориньякские дома площадью в сотни квадратных метров, что характерно именно для родового строя.

Миграционные способности кроманьонца поражают. Однако многое (дома в частности) говорит о том, что отдельные популяции кроманьонца не только активно и даже агрессивно мигрировали, но и вели более или менее оседлую жизнь. Это позволяло ему накапливать всякие полезные предметы в больших количествах, недоступных для кочевника, и прочно обустраивать и развивать свой быт, непрерывно прогрессируя в этом отношении. Отсюда было недалеко и до земледелия, начальные формы которого ученые обычно относят к 7–6 тыс. л.н., хотя есть надежда, что развитие археологии подтвердит: оно могло возникнуть значительно ранее.

Наконец, нельзя не обратить внимание на развитие культуры и религиозных представлений.

Археологические находки позволяют говорить о том, что люди того времени (мы имеем право и будем называть кроманьонцев людьми) знали не только разнообразную одежду, но и письмо, символы, в том числе абстрактные, живопись, украшения, скульптуру, музыку, счёт, астрономию, магию и т. д. и т. п.

Величайшим достижением было формирование единого (пока еще) языка кроманьонцев, что, по расчетам некоторых лингвистов, произошло как раз примерно 50 тыс. л.н., хотя на наш взгляд, могло произойти значительно раньше. Интересно отметить, что ни один язык, предположительно отделившийся впоследствии от т. н. «ностратического» (то есть общекроманьонского протоязыка) не имеет ничего общего с языками африканских автохтонов, что лишний раз свидетельствует против африканской гипотезы происхождения якобы единого человечества. Ну, и с языком неандертальцев, каков бы он ни был, а тем более гоминид, язык кроманьонцев, само собой, имел мало общего.

Украшения — вид прикладного искусства, развитого у кроманьонца. Так, на Сунгирьской стоянке (Владимирская область), датируемой 29 тыс. л.н., найдено свыше 1000 бусин в захоронении мужчины, обнаружено много и других украшений — браслеты, кольца. На раскопках в Мальте у южной оконечности Байкала в могиле четырехлетней девочки найдена диадема из бивня мамонта с таким же браслетом и ожерельем из 120 бусин. И т. д.

Помимо прикладного искусства, известного и неандертальцу (правда, большинство ученых склонно думать, что пример ему в этом, как и во многом другом, например, в домостроительстве, подал кроманьонец, поскольку до его появления украшений неандерталец не знал), культура ориньяка демонстрирует и изобразительное искусство в полном смысле слова: настенные росписи, скульптуры из камня, кости, рога и глины, гравировки на кусочках камня или кости, орнамент. Своей вершины это искусство достигло примерно 19–15 тыс. л.н. Никакие более ранние представители таксона Homo похвастать чем-то подобным не могут, что важно. Причем значение произведений первобытного искусства выходит далеко за пределы чистой эстетики, ибо тесно увязано с различными культами.

Религиозные представления кроманьонца были, по-видимому, не слишком отличными от неандертальских, если судить только по погребальным обрядам. Правда, раскопки древних захоронений в бывшем СССР неопровержимо доказали, что при погребении порой производились сложные символические церемонии, могилы и тела украшались цветной охрой, снабжались богатыми украшениями, одеждой, оружием, ритуальными предметами. Но и неандерталец клал в могилы близких и цветы, и охру, и пищу, и украшения, и орудия…

Зато наскальные картины и скульптуры кроманьонца позволяют говорить о наличии магических культов, связанных с охотой, инициациями и т. д. А в 1962 году Александр Маршек, сотрудник гарвардского музея Либоди, увидел фотографию небольшой обработанной человеком кости давностью в 8 тыс. лет. На ней был нанесен ряд зарубок и царапин, проанализировав которые, он пришел к выводу, что 167 зарубок на этой кости могли отмечать фазы луны на протяжении примерно шести месяцев. Если его гипотеза верна, мы сталкиваемся на этом примере с зачатками многих сложных элементов высокой культуры, такими как счет, письмо, астрономия, а возможно и астрология и пр.

Итак: 1) технологии быта, производств и жизнеобеспечения; 2) организация общества; 3) культура и религия — все это вместе взятое позволяет говорить о том, что кроманьонец есть качественно иное биологическое существо, нежели все предшествующие биоформы, традиционно зачисляемые в род Homo и вид Homo sapiens. Что само по себе заставляет задуматься о том, что пора пересмотреть практику слишком широкого применения этих таксонов.

Но есть еще одно замечательное обстоятельство, на котором необходимо заострить внимание, когда мы говорим о культуре кроманьонца, и которое усугубляет наши сомнения в единстве человечества как рода (вида).

Дело в том, что есть ряд оснований говорить о том, что столь блистательно стартовавший, изначально развитый человек — кроманьонец — в дальнейшем «ухудшался», «захиревал», вовсе не демонстрируя ни физиологической, ни духовной эволюции, а скорее наоборот.

К примеру, натолкнувшись на стоянку периода верхнего палеолита в ходе раскопок стоянки Костенки-14, исследователи неожиданно обнаружили, что совершенная техника сверления, высочайшее качество изделий и т. д. оказались абсолютно аналогичны сделанным на 30–35 тысяч лет позже! Между тем как новые артефакты были найдены ниже прослоя вулканического пепла возрастом около 40 тысяч лет.

Подобные удивительные случаи, позволяющие отрицать прогресс кроманьонца за добрых 40–30 тыс. лет, не редки. Более того, есть мнение, что его более ранние стоянки порой демонстрируют более высокие технологии и более обширный и изощренный ассортимент изделий и инструментов, чем позднейшие! Это феномен стоит осмыслить.

Все вышеизложенное совокупно говорит об одном.

Появление на исторической сцене кроманьонца со всей его новой культурой — явление поистине чудесное. Перед нами явно такой скачок в развитии человека, такой отрыв от исторически предшествующего уровня, который никак невозможно объяснить с позиций теории эволюции. А если учесть принципиальные отличия в морфологии и генетике кроманьонца по сравнению с неандертальцем (и принципиальную невозможность признать в них, соответственно, потомка и предка), то вопрос о происхождении людей ориньякской культуры возникает с неизбежностью снова и снова. Сегодня многие серьезные ученые, такие как директор Института мозга Н.П. Бехтерева, не отвергают теорию инопланетного происхождения человека, хотя и в иной связи. Возвышают свой голос и сторонники теории божественного творения — креационисты.

К сожалению, по сравнению с временами всего лишь полувековой давности, в наши дни находится все меньше охотников твердо противостоять тем, кто уверяет нас, что люди то ли прибыли на Землю с Сириуса, то ли были созданы Творцом. Кстати, в обоих этих случаях придется признать, что невозможно называть собственно людьми всех двуногих прямоходящих с уменьшенными клыками, укороченной челюстью и параболической формой зубной дуги, как это принято ныне. Либо европеоиды (возможно и монголоиды) земные люди, а негроиды — инопланетяне или божьи творения. Либо, учитывая явно земное родословие негроидов, восходящее к архантропам, — все ровно наоборот. Но уж что-нибудь одно из двух, tertium non datur.

Таким образом, перед нами еще один парадокс: кроманьонец, независимо от происхождения, не есть плод эволюции неандертальца, а человек современный не есть плод биологической эволюции кроманьонца, будучи несомненно его прямым потомком.

Как видим, теория эволюции действительно «осекается» на этом примере.