Псевдонимы фантастов в СССР и России

В истории отечественной фантастики тема псевдонимов и литературных масок занимает важное место: этот вид литературы уже по своей «нереалистической» природе тяготеет к протеизму, метаморфозам и созданию фантомных личностей. Известный писатель-мистификатор XIX века, блестящий пародист и фельетонист Осип Сенковский имел, например, более сорока псевдонимов. Самый известный из них – Барон Брамбеус, под именем которого были изданы, в частности, «Фантастические путешествия» (1833).

Еще в начале XX столетия, на заре российской массовой литературы, фамилии-обманки на обложках помогали издателям лучше продавать доморощенные «продолжения» или «предыстории» популярных тогда зарубежных книг. Наиболее яркий пример – «Вампиры. Фантастический роман барона Олшеври из семейной хроники графов Дракула-Карди» (1912), приквел «Дракулы» Брэма Стокера (см. Вампиры). «Роман написан с большой выдумкой и не без иронии, – цитирую статью Владислава Женевского, – по сути, это пародия, хотя и со всеми атрибутами жанра…» Создателем романа считается прозаик Владислав Станислав Реймонт, хотя есть и иные версии авторства; сам псевдоним «Б. Олшеври» – «больше ври» – намекал, что барон ненастоящий. В первые советские годы и особенно в годы нэпа, когда кооперативные издательства наводнили рынок переводной беллетристикой, конкурировать с ней проще было, взяв иностранный псевдоним, особенно если героями тоже оказывались иностранцы. Так, роман Мариэтты Шагинян «Месс-менд, или Янки в Петрограде» (1924) был выпущен под именем американца Джима Доллара (см. Красные Пинкертоны).

Виталий Бугров в своей книге «В поисках завтрашнего дня» (1981) приводит внушительный список таких как-бы-иностранных фантастов. Тут и псевдофранцуз Ренэ Каду, прорвавшийся к нам из начала XX века с романом «Атлантида под водой» (1927), – на самом деле Овадий Савич и Владимир Корвин-Пиотровский. И еще один мнимый француз Пьер Дюмьель, автор «Красавицы с острова Люлю» (1926), – в реальности Сергей Заяицкий. И загадочный грек Тео Эли, автор «Долины Новой Жизни» (1928), – он же Федор Ильин. И автор романа-памфлета «Блеф» (1928), предисловие к которому написал сам Алексей Толстой, шустрый американец Рис Уильки Ли, оказавшийся нашим Борисом Липатовым. И так далее. Самый известный советский фантаст предвоенной поры Александр Романович Беляев – и тот первые свои рассказы публиковал под «иностранными» псевдонимами «А. Ром» и «А. Ромс»…

Понятно, что уже в 30-е годы зарубежные имена на обложках становятся все подозрительнее, и авторы перестают играть в иностранцев. Более того: в эпоху «борьбы с космополитизмом» (конец 40-х и начало 50-х) и в пору упорной «борьбы с международным сионизмом» (с середины 60-х и вплоть до горбачевской перестройки) редакторы и издатели предпочитали, чтобы на обложках книг авторов с выраженными еврейскими (а заодно и немецкими) фамилиями стояли нейтральные псевдонимы. Вероятно, по этой причине Григорий Гибс стал Адамовым, Лазарь Гинзбург – Лагиным, Сергей Штейн – Снеговым, Генрих Альтшуллер – Альтовым, Зиновий Гринман – Юрьевым, Ольга Тидеман – Ларионовой, Валентин Рабинович – Ричем, Аркадий Бинштейн – Львовым, Лев Певзнер – Беловым, Марк Гантвангер – Сергеевым, Давид Шейнберг – Исаем Давыдовым, Мирра Перельман – М. Лилиной. И так далее (называю только те псевдонимы, которые сегодня уже раскрыты в словарях и энциклопедиях).

Иногда псевдоним для фантаста, жившего в СССР, был вынужденным по иной причине: например, если писатель ранее работал в советской разведке – как Анатолий Мицкевич, ставший Анатолием Днепровым. Или, наоборот, выпускал на Западе произведения, чья тематика противоречила советской ортодоксии. Самый знаменитый пример – Андрей Синявский и Юлий Даниэль, публиковавшие свою сатирическую фантастику под псевдонимами соответственно «Абрам Терц» и «Николай Аржак». Когда в КГБ выяснили, кто скрывается за этими псевдонимами, обоим писателям пришлось дорого заплатить за творческую свободу. После громкого судебного процесса (где общественным обвинителем был Аркадий Васильев, папа Дарьи Донцовой) и приговора авторам произведений, «порочащих советский государственный и общественный строй», Синявский получил семь лет лагерей (отсидел пять), Даниэль – пять (отсидел полный срок). В 1991 году оба писателя были реабилитированы, а годом раньше их произведения были изданы в СССР 150-тысячным тиражом – в сборнике «Цена метафоры», вместе с материалами судебного процесса.

В 60–80-е годы у фантастов было еще несколько причин для псевдонимов – скажем, должность автора или его научный статус было трудно совместить с таким легкомысленным ремеслом, как фантастика. Предполагаю, что сотрудник Международного отдела ЦК КПСС Георгий Шахназаров не очень афишировал, что писатель-фантаст Георгий Шах – это тоже он. И вплоть до 1982 года, когда Госпремия была присуждена создателям фильмов «Тайна третьей планеты» и «Через тернии – к звездам», в академическом Институте востоковедения немногие знали, что доктор наук Игорь Можейко и писатель Кир Булычев, автор сценария фильмов, – один и тот же человек. Забегая вперед, напомню, что уже в постсоветские годы еще один почтенный востоковед, специалист по японской литературе Георгий Чхартишвили довольно долго скрывал, что он и есть автор детективов и фантастики Борис Акунин…

Иногда необходимость взять псевдоним была обусловлена спецификой коллективного творчества. Скажем, братья Аркадий и Борис Стругацкие, писавшие в соавторстве, заранее договорились, что если кто-то из них будет сочинять прозу самостоятельно, он должен взять вымышленное имя. Аркадий Натанович, написавший отдельно несколько повестей, стал С. Ярославцевым. А когда после кончины брата Борис Натанович написал в одиночку еще два романа, он издал их под псевдонимом «С. Витицкий». Пример противоположного свойства – рожденный в 60-е годы «синтетический» фантаст Павел Багряк, эдакий многоголовый сказочный змей, у которого были головы писателя Дмитрия Биленкина и журналистов Валерия Аграновского, Ярослава Голованова, Владимира Губарева и Виктора Комарова.

О Багряке – чуть подробнее. Первая совместная повесть «Кто?» напечатана в журнале «Юность» в 1966 году, затем вышло еще несколько публикаций в сборниках, затем появилась отдельная книга в «детлитовской» серии «Библиотека приключений и научной фантастики» (см. БПНФ). Поначалу совместные произведения Павла Багряка задумывались скорее как пародии – и на западный фантастический масскульт, по косточкам разобранный в книге Кингсли Эмиса «Новые карты ада», и на масскульт отечественный, унылый, обязанный разоблачать «их нравы» и потому щедро приправленный всеми пропагандистскими штампами (угнетенные трудящиеся, коварная военщина, купленная наука, бессильная полиция и пр.). Всякий понимающий любитель фантастики, обнаружив, что у Багряка в некой капстране денежные единицы именуются кларками и лемами, не мог не заподозрить подвоха. Однако пародия – жанр компактный и летучий: быстро загорается, быстро перегорает. (Об этом, в частности, свидетельствует клочковатость сюжета романа «Джин Грин – неприкасаемый» Гривадия Горпожакса – еще одного авторского коллектива: Василий Аксенов плюс Григорий Поженян плюс Овидий Горчаков.) Так что едва пятерка соавторов взялась за сюжеты по-настоящему, Багряку стало скучно просто насмехаться над жанровыми стереотипами: выяснилось, что на поле качественного фантастического детектива у этого пятиглавого дракона нет конкурентов. Работа пошла всерьез и без оглядки на халтурщиков…

Остается сказать немногое: о псевдонимах фантастов после 1991 года. Про то, как в 1993 году возник из небытия доктор Рустам Святославович Кац, в Словаре написано отдельно (см. История советской фантастики). А еще в 90-е наблюдался некоторый забавный рецидив практики 20-х. Был период, когда переводная фантастика продавалась в разы лучше, чем русскоязычная. Поэтому краснодарский журналист Игорь Исаев сделался Генри Сайерсом, а воронежский киоскер Игорь Пресняков – Генри Престоном. Примерно тогда же харьковчане Дмитрий Громов и Олег Ладыженский стали писать под общим «английским» псевдонимом «Генри Лайон Олди» (дался им всем этот Генри!). Теперь, думаю, харьковский тандем и рад бы вернуться к родным фамилиям, ан нет: слишком много написано под именем иностранца Олди. Были, впрочем, случаи, когда издательский проект заранее исключал участие российских авторов: вспомним, как Елена Хаецкая выпускала в зарубежной серии «Fantasy» издательства «Северо-Запад» роман «Меч и радуга» под именем Мэделайн Симонс.

Был прецедент, когда рассказ ростовчанина Сергея Битюцкого «Когда расцветают бомбы» попал (кажется, ненамеренно) в «пиратский» авторский сборник Роджера Желязны. Позднее – и уже специально – некоторые расторопные российские издатели договаривались с популярными зарубежными фантастами (или их наследниками) о публикации книг-сиквелов, якобы переводных. Скажем, в межавторском цикле «Мир пауков Колина Уилсона» романы-продолжения, вышедшие в России, приписаны несуществующим англоязычным фантастам: Нэту Прикли, Норману Сеймону, Камли Брайту и пр. Среди авторов «переводных» романов о Конане (см.), издававшихся в России начиная с 90-х, много отечественных райтеров: Даниэл Уолмер – Александра Созонова, Гидеон Эйлат – Григорий Полонский, Олаф Бьерн Локнит – Андрей Мартьянов и т. д. Столь же мифическим является и обозначенное на обложках ряда книг цикла «Мир Смерти» имя Гарри Гаррисона: романы «Возвращение в Мир Смерти», «Мир Смерти против флибустьеров», «Мир Смерти и твари из преисподней» и «Мир Смерти. Недруги по разуму», изданные только на русском, мэтр якобы написал в соавторстве с Антом Скаландисом (он же Антон Молчанов) и Михаилом Ахмановым (он же Михаил Нахмансон). Впрочем, литературные проекты – это не игра в псевдонимы, а уже чистая коммерция.