Книга Крови

Цикл фантастических рассказов «Book of Blood» написан английским фантастом Клайвом Баркером в 1984–1985 годах. Хотя автор известен прежде всего благодаря повести «Восставший из ада» (точнее, ее экранизации и продолжениям), именно шесть сборников, составивших «Книгу крови», включают наиболее жуткие и тошнотворные истории, придуманные писателем.

Главные герои большинства историй из «Книги Крови» – обитатели потустороннего мира, а также мертвецы различной степени сохранности. Роль живых людей в этих произведениях в основном вспомогательная: они выступают здесь либо в качестве объекта гастрономических домогательств со стороны представителей царства Тьмы («Полночный поезд с мясом», «Свиньи Тифердауна», «Голый мозг»), либо в еще более унизительном качестве «недоделанных» покойников – существ убогих, обделенных природой и не могущих пока оценить красоту и величие Смерти («Секс, смерть и сияние звезд», «Ее последняя воля», «Адский забег»).

Во многих рассказах цикла финальные поединки между людьми и выходцами из адских бездн заканчиваются закономерной победой Тьмы. И даже в тех случаях, когда живые как будто одерживают верх (например, в новелле «Йеттеринг и Джек»), их выигрыш должен восприниматься читателями как жульнический и несомненно временный. В уже упомянутом рассказе «Голый мозг» поражение монстра-голиафа выглядит титаническим; зато люди-муравьи, одолевшие кладбищенского пришельца, все равно производят жалкое впечатление. В «Коже отцов» симпатии рассказчика тем более на стороне монстров: злые людишки со своими ружьями и канистрами с бензином просто не в силах проникнуться потусторонним величием. Вместо того чтобы по достоинству оценить гармонию ада, живые всеми силами стремятся эту гармонию нарушить – и лишь чистый ребенок по имени Аарон безоговорочно принимает сторону монстров.

Клайв Баркер, отмечая преимущества мертвых перед живыми, весьма последователен. Живые есть квинтэссенция суеты, пошлости, скудоумия и творческой импотенции; зато те, кто перешагнул грань, отмечены достоинствами, как на подбор: все они красавцы, все они таланты, все они поэты. Пока Ронни, персонаж «Исповеди савана», был жив – он был бессилен и не мог сразиться с бандой растлителей-порнографов; но стоило ему умереть – и он, превратившись в белый саван, мстит всем, кто заслуживает мести. Живые актеры из рассказа «Секс, смерть и сияние звезд» корыстны, бездарны и не владеют даже азами системы Станиславского; живые театральные зрители непроходимо глупы и предпочитают Шекспиру шансонетки. И лишь покойники в партере способны самозабвенно рукоплескать покойным исполнителям шекспировской «Двенадцатой ночи»: только им внятна истинная красота прогулок мертвых девушек в обществе мертвых поэтов. В рассказе «Новое убийство на улице Морг» Баркер не случайно возвращается к классической истории Эдгара Аллана По, чтобы переиграть ее повторно: на сей раз сыщик Луис Дюпен (внучатый племянник прежнего Дюпена) терпит фиаско и бросается с моста, а тем временем мертвая обезьяна с бритвою в лапах продолжает свое полупризрачное существование, выбирая все новых и новых жертв…

При желании экскурсию можно еще продолжить. Однако и перечисленных сюжетов достаточно, чтобы обозначить предполагаемую аудиторию баркеровских произведений. Конечно же, основной контингент потребителей подобной прозы не имеет никакого отношения к миру живых. Произведения Баркера, собственно, и написаны с таким расчетом: стать наиболее комфортным чтением для покойных – обитателей склепов, усыпальниц и моргов. Литературные предпочтения данной аудитории пока не могут быть четко обозначены экспериментальным путем (потому-то автор «Книги Крови» материализовал прежде всего только одну из версий возможных книжных пристрастий представителей «нижнего мира»). Проследив за динамикой продаж, можно выяснить, насколько велика читательская активность потустороннего мира и в какой мере здесь интересны баркеровские описания кровавых пыток, отрубленных конечностей, вывернутых внутренностей, выдавленных глаз и т. п. В России, кстати, общий тираж переводов «Книги Крови» (1994–2015) пока незначителен, и этот факт внушает осторожный оптимизм.