Автопортреты как исповедь перед Апокалипсисом

Автопортреты как исповедь перед Апокалипсисом

Достоевский, человек-художник предельный, запредельный («всю жизнь за черту переходил…»), копал-копал в человеке и докопался, в сущности, только до двух положительных образов – до сервантесовского Дон-Кихота и до своего Мышкина. С «Дон-Кихотом» готов был идти на Страшный суд.[92]

У Гойи, сопоставимого разве лишь с Достоевским, – очень много автопортретов. Но, по-моему, самый главный духовный автопортрет – это Дон-Кихот. Сидит рыцарь Ламанчский, а над ним – туча бесовская, точно такая же, как над художником из 43-го офорта из «Капричос» – «Сон разума рождает чудовищ».

Вдруг вспомнилось: «А был солдат бумажный…» – эта нота щемит и просветляет. Это же Булатово откровение о себе. Это же и есть его Дон-Кихот.

Есть автопортреты у художников – прямые и косвенные.

Лучший автопортрет Достоевского – письмо брату от 22 декабря (после «расстрела».)

Автопортреты каждого большого художника-живописца могут быть поняты только в общем большом контексте искусства, во всех его формах, видах и прежде всего в контексте литературном. Почему прежде всего? Да потому что автопортрет, по крайней мере в европейском искусстве, родился именно как литературный автопортрет. «Исповедь Августина Блаженного», «Жития святых». Запоздание автопортретов живописцев связано изначально во многом с внутрихристианским отрицанием живописи как таковой: даже Паскаль был ее абсолютным противником; даже Боттичелли в конце жизни под неистовым напором Савонаролы отказался от кисти и сжег некоторые свои произведения; я уже не говорю о мощном и истребительном движении иконоборчества.

Нужно уточнение самого понятия автопортрета и дифференциация внутри его.

Прямой автопортрет. И автопортрет (незаметный) среди других персонажей.

Одно дело – единственность автопортрета, так сказать, монопольность его. Другое – автопортрет художника на его картине, изображающей группу людей. Тут, конечно, связь (взаимопроникающая), но и отличие (существенное).

Автопортрет, так сказать, духовный, иногда «проговорочный».

Например, у Гойи – «Дон-Кихот», «Вой собаки», «Старик на костылях: “Я все еще учусь”».

У Пушкина – «Моцарт».

У Достоевского – «Смешной человек». Или персонаж (он сам) в его рассказе Анне Григорьевне 3 ноября 1866 года о задуманном романе о художнике. Достоевский – в письме брату от 22 декабря 1849 или в феврале 1854 года; 16 апреля 1865 года или запись в альбом А. Козловой.[93]