Глава 3. Дурной пример

Глава 3. Дурной пример

…В 1965 году в Париже вышла книжка бывшего офицера французских колониальных войск Жерара Макка под названием "Индокитай накануне войны". Эта книжка, как и многие подобные ей, прошла незамеченной, но представляла определенный интерес для таких личностей, как Фидлер, потому что в ней речь шла о некоторых приемах японской разведки в период между мировыми войнами, и хотя многие из этих приемов выглядели чистым абсурдом, Макк утверждал, что они имели место в действительности. Фидлеру, как он признался впоследствии эта книга попалась на глаза слишком поздно, иначе он сэкономил бы массу времени и сил, пытаясь разобраться в системе японского шпионажа на Гавайях перед войной, потому что эта система не просто не представляла из себя ничего выдающегося, но можно было говорить о полном ее отсутствии. Японскому разведчику, как утверждал француз, в шпионской школе вдалбливали по большей части не азы шпионской науки, а единственно мысль о превосходстве японской нации над другими народами, предоставляя шпиону в любой обстановке действовать исключительно по собственному усмотрению — главными были только результаты, причем информация требовалась исключительно та, которая подтверждала бы выкладки гениальных японских стратегов. Получалось так, что японская разведка не направляла стратегическую мысль имперских планировщиков, а раболепно тащилась позади, призванная эту мысль только подтверждать…

В частности, когда японское военное руководство в 1940 году решило захватить базы во французском Индокитае, оставшемся "бесхозным" в результате поражения Франции на полях сражений в Европе, от японских лазутчиков потребовались сведения не о том, насколько активно эти базы французы будут защищать, а о том, насколько они пригодны для размещения на них императорских вооруженных сил. Вопрос о том, насколько они беззащитны или защищены, даже не рассматривался, потому что с самого начала подразумевалось, что проигравшие войну французы не посмеют отказать победоносным японским самураям.

Однако этим потерявшим чувство реальности самураям, наверное, было невдомек, что сразу же после капитуляции французские вооруженные силы разделились на два лагеря — на сторонников мира с Германией и сторонников "Свободной Франции" под предводительством де Голля, причем последние, имевшие немалый вес в колониальных войсках, вовсе не намерены были хоть что-то уступать японцам. Только вмешательство американцев спасло японское руководство от ненужного им в тот момент конфликта в Индокитае — Рузвельт оперативно договорился с де Голлем, наобещав его воинству горы оружия и золота за временную тишину на берегах Южно-Китайского моря, но японцы со свойственным им самомнением, раздутым некоторыми успехами в Северном Китае, приписали этот "триумф" исключительно своей разведке.

Японские шпионы, посланные в Хайфон, Дананг и Сайгон, приняли указания своих шефов буквально, они более-менее точно разведали численность французского контингента в казармах, выяснили состояние причальных сооружений в портах и взлетно-посадочных полос на аэродромах, наличие продовольственных запасов на складах, но совсем не обратили внимания на настроения французов и гражданского населения. Казалось, китайский опыт ничему не научил японцев, когда гораздо слабейший противник не только не желал сдаваться, но и периодически бил оккупантов, которые не считали китайцев за людей, способных к сопротивлению насилию. В случае, если бы сторонники "Свободной Франции" вдруг подняли в Индокитае большую бучу, это было бы для японцев вторым Китаем, и ни о каком нападении на Пирл-Харбор в ближайшее десятилетие им мечтать бы уже не пришлось.

Макк описывает случай, когда один из японских шпионов, прибывший в Сайгон незадолго до вторжения, решил выполнить задание своего начальства довольно оригинальным способом. Создав своеобразный "штаб" своей будущей агентуры за столиком одной забегаловок в том районе города, который редко посещался французами, он принялся вербовать себе в помощники разных вьетнамских оборванцев, прочитав им для начала лекцию о том, как им хорошо всем будет житься под японским владычеством, и потому они просто обязаны помогать японскому командованию собирать информацию о французской армии и флоте, дислоцированных в Сайгоне. Денег, заметим, он никому не давал и даже не обещал, посчитав, что одной патетики для этих дикарей будет достаточно, чтобы заставить их шпионить за "ненавистными французами". Однако хозяин забегаловки знал о том, как живется при японской оккупации не понаслышке — когда-то он целый год провел в занятом японцами Шанхае, и когда стало совсем невмоготу, махнул обратно на родину. Сравнивая "японский рай" с жизнью при французах, он решил, что менять хозяев, в общем-то, пожалуй, не стоит.

…Во время очередной из "конспиративных встреч" новые "агенты" японца связали его и отнесли прямиком в управление французской контрразведки. Капитан Жан Лансуль, возглавлявший это управление, не поверил рассказу вьетнамцев, он подумал, что японец либо дурак, либо мошенник. Но когда выяснилось, что задержанный и на самом деле офицер разведки (проболтался японский консул, когда потребовал освобождения своего соотечественника), Лансуль решился доложить губернатору Кохинхины о том, что японцы затевают какую-то замысловатую провокацию, применив для этого кадровых разведчиков. Французский губернатор, в свою очередь, потребовал у японского консула объяснений, но тот заявил, что никакого отношения к намечающейся провокации не имеет, что это дело флота, имеющего свои интересы в Индокитае, а так как он представляет интересы не флота, а правительства Японии, то губернатору лучше всего обратиться по этому поводу к военному атташе.

Губернатор решил с японскими военными не связываться, потому что из Парижа пришло указание японцев не нервировать, так как теперь они, после заключения мира Франции с Германией, вроде бы как союзники. Тем временем стали поступать сообщения о странной деятельности заезжих японских "агитаторов" из других населенных пунктов, где были размещены французские военные базы. Капитан Лансуль приказал этих "шпионов" не трогать, но внимательно следить за их действиями. Это оказалось не так уж и трудно, потому что каждое слово каждого из этих японцев, даже произнесенное им во сне, немедленно докладывалось французской контрразведке целым сонмом вьетнамцев, "завербованных" с помощью незатейливой агитации в ряды японской разведслужбы. Таким образом Лансуль выяснил, что японцы в скором времени собираются прибрать к своим рукам французские базы, ему даже стала известна точная дата намечающейся оккупации — не позже 20 сентября японские войска в Южном Китае должны пересечь границу французских владений, а к 22-му в каждом вьетнамском и камбоджийском порту должно стоять минимум по одному японскому военному кораблю.

Естественно, все эти сведения тут же ушли в Париж, но в Париже уже было не до своих заморских владений. Верховный комиссар Французского Индокитая отныне стал единственным главой потерявшей связь с метрополией страной и посоветовал Лансулю "не дергаться" до получения четких инструкций. И тут совершенно неожиданно к контрразведчику явился один американский коммерсант и попросил разведработу против японских шпионов не прекращать, а все собранные сведения передавать лично ему. Взамен французу был предложен круглый счет в американском банке, размер которого так удивил Лансуля, что он попросту не посмел отказаться. Излишне говорить о том, что когда японцы вступили в Индокитай, добровольными агентами французского контрразведчика (услуги которых, в отличие от японцев, щедро и регулярно оплачивались американцами) было разведано абсолютно все, что требовалось знать противникам Японии не только о дислокации ее войск на всём Дальнем Востоке, но и о многих важных планах на будущий год — все эти сведения просто выбалтывались японскими офицерами, любившими похвастаться грандиозностью замыслов своего гениального командования, а в подтверждение, естественно, приводились и более конкретные данные, причем наибольший "улов" имели вьетнамские проститутки, от наиболее неотразимых из которых у хвастунов секретов вообще не было.

Заканчивая тему, начатую Макком, следует сказать, что японцы не смогли ликвидировать эту весьма эффективную сеть до самого конца войны, они даже не догадывались об истинных размерах американского шпионажа в своих тылах в Индокитае и Южном Китае, а сам Лансуль, слывший большим другом японцев во время оккупации, после войны удостоился многих американских наград и вышел в отставку очень богатым человеком. Таким образом можно констатировать тот факт, что японцы не уделяли вопросам агентурной разведки (как и разведки вообще) сколько-нибудь достойного внимания, невзирая на всякие рассказы послевоенных мемуаристов. Все успехи, якобы достигнутые японской разведкой в предвоенные годы, очень трудно за таковые принимать даже учитывая наличие побед японского оружия в первые месяцы войны. Эти победы были обусловлены не блестящей работой разведки, а тактической необходимостью для американского командования. Рузвельту просто необходимо было как можно эффектней разрекламировать ту жертву, которую американцы "были вынуждены" положить на алтарь победы вместе с другими народами, что б при послевоенном дележе захваченной добычи у союзников не возникло ненужных претензий к своему старшему партнеру. Японцы просто стали жертвами грандиозного блефа, и весь японский шпионаж на Гавайских островах вплоть до нападения на Пирл-Харбор императорского флота был заранее спланирован хитрыми американцами.[224] Карл Кун, профессор-гестаповец, просто не смог бы и шагу ступить по американской территории — такого типа профессора, особенно родом из Германии и тем более любители японского языка и культуры, все были у ФБР на особом учете.

Атака Пирл-Харбора