Глава 1. Преступление и наказание

Глава 1. Преступление и наказание

…2 марта 1913 года в так называемом “черном кабинете”, где обычно производится вся тайная почтовая цензура, полицейским чиновником, имя которого до нас не дошло, были вскрыты два конверта без адреса отправителя, и предназначавшиеся до востребования на главном почтамте Вены. В обоих конвертах находились деньги: в одном — шесть тысяч австрийских крон, в другом — восемь тысяч. Никаких сопроводительных записок к деньгам приложено не было, но чиновника насторожил тот факт, что конверты эти, судя по штемпелям на почтовых марках, пришли из немецкого городка Эйдкунен на границе Восточной Пруссии и России. Этот Эйдкунен был хорошо известен австрийской разведке как перевалочная база всех шпионских резидентур с Запада на Восток и обратно, и потому стало определенно ясно, что выявить получателя этих странных денег не просто желательно, но и крайне важно.

Начальник венской разведки, капитан Максимилиан Ронге, дал указание вернуть конверты на почтамт и отрядил своих лучших агентов проследить за тем, кто придет их получать. В расположенном рядом с почтамтом полицейском участке было установлено сигнальное устройство, от которого протянули провод к окошку до востребования. Как только человек, которому были адресованы деньги, появился бы у этого окошка, дежурный на почте был должен нажать тайную кнопку, чтобы в полицейском участке раздался условный сигнал, а затем ему следовало как можно дольше тянуть с оформлением выдачи, чтобы двое сыщиков, дежурившие у аппарата, успели явиться на почту и задержать получателя писем.

Однако с акцией задержания получателя подозрительных денег вышла задержка почти в три месяца — за ними никто не приходил, и создавалось впечатление, что эти четырнадцать тысяч крон были вовсе никому не нужны. Капитан Ронге, поначалу с еле скрываемым нетерпением ожидавший результатов, к концу мая уже подумывал свернуть столь многообещающую операцию, решив, что шпион, которому предназначались деньги от русских (в этом у него никакого сомнения не было), почуял неладное, заметив слежку за почтамтом, и решил не испытывать судьбу. Помощник капитана, лейтенант Кампф, склонный по своей природе к самым невероятным фантазиям, вполне серьезно предположил, что человек, которому были адресованы конверты, наверняка служит в венской контрразведке, или же имеет в ней своего информатора — этим и можно объяснить тот факт, что за четырнадцатью тысячами крон, которые сами по себе являются суммой порядочной, так никто до сих пор не явился. И хотя в предположении Кампфа присутствовало рациональное зерно, Ронге запретил ему даже думать об этом. Ему стало не по себе при одной мысли о том, что кто-либо из его сослуживцев может служить источником утечки секретной информации.

24 мая Ронге наконец отдал приказ о снятии поста наблюдения возле почтамта и изъятия подозрительных конвертов с деньгами. Однако, не успели агенты приступить к демонтажу сигнализирующего устройства в полицейском участке, как зазвонил звонок, которого они уже совершенно не ждали. Фельдфебель Шепке в этот момент сидел в уборной, а сержант Матушич вышел в ближайшую лавку за сигаретами. Когда оба агента появились наконец перед окошком выдачи на почтамте, почтовый служащий, пославший сигнал, сообщил, что неизвестный только что получил деньги и вышел на улицу. Агенты выскочили вслед за ним, но увидели только отъезжающее от почтамта такси.

Постгассе, на которой располагается венский почтамт, улица весьма оживленная, но, как назло, именно в этот момент на ней не оказалось ни одного пустого такси. На извозчике же догнать быстроходный автомобиль было немыслимо, и поэтому Шепке и Матушич очень скоро сообразили, что самым натуральным образом провалили ответственное задание. Решая, как докладывать начальству о своей вопиющей халатности (как бы там ни было, а звонка они все же дождались), агенты с полчаса топтались на площади перед почтамтом, и тут им несказанно повезло. Матушич первым увидел приближающееся к ним такси, на котором прямо перед их носом улизнул неизвестный с четырнадцатью тысячами в кармане. Таксист вернулся на свою стоянку перед почтамтом, тут-то его и взяли в “оборот” оскандалившиеся контрразведчики.

Не прошло и минуты, как Шепке и Матушич мчались на этом самом таксомоторе к кафе “Кайзергоф”, расположенному в совсем другом конце Вены — именно там таксист, по его утверждению, и высадил интересующего сыщиков незнакомца. По дороге, исполняя профессиональный долг, они тщательно обыскали салон машины, и под сиденьем Шепке обнаружил замшевый футляр от перочинного ножа. Предположив, что эта находка каким-то образом может быть причастна к искомому ими лицу, он сунул футляр в карман.

…Тем временем такси подъехало к “Кайзергофу”, и агенты поспешили внутрь. Однако в этот час в кафе было пусто, и допрос, учиненный кельнеру, показал, что в последние полчаса никто из посетителей в него не заходил. Стало очевидно, что подозреваемый просто сел в другое такси, и разыскав ближайшую стоянку дежурных таксомоторов, Шепке и Матушич выяснили, что некий шикарно одетый господин с подходящими приметами как раз совсем недавно сел в другое такси и уехал. Удача снова улыбнулась сыщикам: один из таксистов совершенно случайно запомнил, что его коллега повез пассажира в отель “Кломзер”, располагавшийся в десяти минутах езды от “Кайзергофа”.

Окрыленные сыщики помчались дальше. Прибыв в “Кломзер”, они первым делом кинулись к портье и поинтересовались у него, не приезжал ли кто-нибудь из постояльцев на такси за последние полчаса. Портье удовлетворил их любопытство, и среди прочих назвал имя некоего Редля, полковника. Шепке и Матушич многозначительно переглянулись. Они прекрасно знали, что лет восемь назад Редль, будучи еще майором, был начальником контрразведывательного отдела военной разведки в Вене, а в 1905 году был переведен с повышением в Прагу, где родился, вырос, и знал там всех и всё. Тогда Шепке вытащил из кармана замшевый футляр, найденный им в такси, и показал его портье.

— Спросите ваших постояльцев, не потерял ли кто-нибудь из них эту штуку. — сказал он.

Портье взял футляр и положил его в ящик на стойке. Сыщики удалились в другой конец фойе и в ожидании нужного им лица занялись просмотром утренних газет. Примерно через минут двадцать в фойе по лестнице спустился Редль и отдал портье ключ. Портье достал из ящика футляр, предоставленный ему насторожившимися полицейскими, и спросил, не его ли, случаем, эта штука?

— Ну да! — радостно ответил Редль, даже не обратив внимания на усиленно делающих вид, что они тут не при чем, сыщиков. — Ну конечно же, это мой! Благодарю вас.

Он сунул футляр в карман и вышел из гостиницы. Шепке и Матушичу стало ясно, что их часть задания почти уже выполнена. Они выскочили из гостиницы вслед за Редлем, но за порогом разделились: Матушич поспешил за полковником, а Шепке — к ближайшей телефонной будке. В страшном смятении сыщик набрал секретный номер тайной полиции и сообщил своему начальству все, что ему довелось узнать. Теперь настала очередь вытянуться лицам начальства, когда переданная агентом информация достигла их ушей…

Тем временем Шепке преследовал Редля по длинному бульвару, и тот наконец обратил внимание на то, что за ним тянется “хвост”. Не видя возможности оторваться от настырного преследователя, он на ходу вынул из кармана первую подвернувшуюся под руку бумажку, быстро разорвал ее на несколько частей и кинул себе под ноги. Шепке, посчитав, что дальнейшая погоня за преследуемым бессмысленна, собрал клочки и поспешил с ними в управление.

…Капитан Ронге, начинавший свою карьеру под началом Редля, до самого последнего момента не мог поверить в то, что его бывший начальник, придирчивый учитель, до сих пор являвшийся для него образцом для подражания, каким-то образом причастен к делам русской разведки. Получив от Матушича неожиданное сообщение по телефону, он тотчас помчался на почтамт и забрал специальную форму, которую заполнил получатель конвертов с деньгами. Затем он вернулся в управление, заперся в своем кабинете и стал сравнивать почерк на этом документе с почерком Редля, зафиксированным в тетрадке, где последний перед своим переводом в Прагу давал последние советы преемникам в разведке — в свое время Редль посчитал этот документ слишком секретным для того, чтобы отдавать его на перепечатку машинистке. Сомнений не могло быть никаких — деньги на почте получил именно Редль.

Однако это пока ни о чем еще не говорило — деньги по почте получают все-таки не только одни шпионы. Ронге успокаивал себя именно этим соображением, но так совсем не считал главнокомандующий разведкой Конрад фон Гётцендорф. Как только Гётцендорфу доложили о случившемся, он сразу всё понял.

— Не стоит обольщаться. — сказал Гётцендорф понуро. — Деньги пришли из Эйдкунена — этого знаменитого шпионского гнезда… Полковник Редль обязан сознаться, и как только это произойдет, дайте ему пистолет. Всё должно свершиться до утра.

Тем временем в управление примчался Шепке с “оброненными” Редлем бумажками и передал их находившемуся в прострации Ронге. Капитан тщательно склеил обрывки — это были три квитанции на заказные письма, отправленные незадолго перед этим в Брюссель, Лозанну и Варшаву. Прочитав адреса, Ронге помрачнел еще больше — было похоже, что Гётцендорф был абсолютно прав: по брюссельскому адресу располагался соединенный штаб французской и русской разведок, по лозаннскому — иностранное бюро итальянской секретной службы, а варшавским адресатом Редля оказался хорошо известный австро-венгерской разведке пронырливый русский шпион доктор Геге Кац.

…В полночь к главному входу отеля “Кломзер” подкатил полицейский автомобиль, и из него вышли четыре офицера в парадных мундирах. Они неторопливо поднялись по широкой лестнице и через несколько минут они появились в номере Редля. Полковник, судя по всему, ждал их — при виде вошедших он встал и раскланялся.

— Я знаю, зачем вы пришли, господа. — казалось бы невозмутимо сказал он. — То что вы неминуемо ко мне придете, я понял еще сегодня днем, сразу же после того, как портье вручил мне потерянный мною футляр от перочинного ножика. Я сам испортил себе жизнь, и потому заранее написал прощальные письма…

Редль указал на бумаги, аккуратно сложенные на столе.

— Нас интересует не это. — ответил Ронге. — Мы должны знать масштабы и продолжительность вашего предательства.

— Все, что вы хотите знать, — ответил Редль, — вы найдете в моей квартире в Праге. — А теперь дайте мне револьвер.

Но ни у одного из офицеров, невзирая на четкое и ясное указание Гётцендорфа, при себе оружия не оказалось, и тогда один из помощников Ронге вышел на улицу, где поджидала охрана, принес браунинг с одним патроном и вручил его полковнику. Через минуту всё было кончено. Когда Конраду фон Гётцендорфу доложили о самоубийстве Редля, он назначил тайную следственную комиссию из высших офицеров разведки, которые тотчас отбыли в Прагу.

Результаты осмотра квартиры предателя оказались потрясающими. До сих пор мало кто из раскрытых шпионов мог оставить следователям столь подробный “отчет” о своей деятельности. Когда расследование завершилось, стало предельно ясно, что полковник Редль целых десять лет был важнейшим агентом русской разведки. Деньги, которые платили ему его “наниматели”, позволяли вести Редлю жизнь, какую не мог себе позволить даже высокопоставленный Гётцендорф. Кроме роскошно обставленной квартиры в Праге и большого дома в Вене у полковника контрразведки, получавшего жалованье всего в 6 тысяч крон в год, обнаружилось дорогостоящее имение под Комарно на Дунае, в гараже которого стояли четыре самых современных автомобиля. Его сослуживцы всегда считали, что Редль располагает какими-то личными средствами, но на самом деле он жил не просто как богач, а как самый настоящий миллионер. До сих пор считается, что тогда удалось обнаружить всего лишь малую часть состояния Редля, потому что царская разведка, как известно, отличалась невиданной щедростью, и потому резонно было бы предположить, что Редль “стоил” в несколько раз больше, чем удалось выявить. В последовавшей через год после описанных событий мировой войне австрийцы за автомобили и шампанское предателя расплатились чересчур дорогой ценой. Многие вполне серьезно утверждают, что всей своей деятельностью Редль в немалой степени содействовал поражению не только Австро-Венгрии, но и Германии, а по большому счету явился прямым виновником крушения трёх империй.