Л. Троцкий. НОВЫЙ ПОХОД Г. ФОН-ПЛЕВЕ

Л. Троцкий. НОВЫЙ ПОХОД Г. ФОН-ПЛЕВЕ

(По поводу юбилейно-программной речи мин. вн. дел)

Старый заплечных дел мастер заговорил о предстоящих «реформах» чуть ли не слогом либерала «Русск. Вед.». В ближайшем будущем, видите ли, предстоит серьезное «крестьянское преобразование» «по образцу, завещанному нам эпохой составления крестьянского положения 1861 года».

«Было бы, – скромничает Плеве, – легкомысленным самомнением полагать, что с этими вопросами министерство вн. дел может справиться своими силами; оно желало бы внести свой труд, как лепту, в сокровищницу всех творческих духовных сил страны». К работе «будут привлечены лучшие знатоки крестьянского дела на месте».

Будут «привлечены»! Очень пикантное, по нынешним временам, слово! Не напомнит ли это двусмысленное выражение о г.г. Бунакове, Мартынове, Щербине, Новикове[38] и других, которые за «лепту», внесенную ими «в сокровищницу духовных сил страны» были мин. вн. дел (по департаменту гос. полиции) «привлечены»… по всей строгости статей Уложения о наказаниях!

Но российские общественные деятели одарены удивительным… бесстыдством, если они реакционны, и удивительной незлопамятностью, когда они либеральны. Краткость «тронной» речи г. Плеве позволила российской печати, живущей выморочными темами, проявить бездну находчивости и остроумия в толковании посулов министра. Либералы толкуют их либерально, реакционеры – реакционно. «Боже! – умиляется „Нов. Время“, – что может сделать со скучными людьми надежда, хотя бы обманчивая, как сон!»

Подойдем, однако, к надежде несколько ближе. «Престарелый» писатель, К. Ф. Головин[39], следующим образом представляет себе «единение» между страной и управляющим Петербургом.

Губернские предводители дворянства и выборные от земских собраний, по два от каждого, составили бы «контингент в 130 лиц, приблизительно, вполне достаточный для образования совещательных учреждений при трех министерствах, заведующих экономическими вопросами, т.-е. при министерствах вн. дел, финансов и земледелия». Это – увенчание здания. А «на местах, в самой губернии нужно создать инстанцию смешанного состава, где действовали бы заодно выборные и административные лица» – под компетентным председательством г.г. губернаторов.

Этот объединительный проект, представляющий вариацию Лорис-Меликовской «конституции»[40] (конституцией она, как известно, называется потому, что имела своей задачей спасти самодержавие от конституционных ограничений), этот счастливый плод политического шарлатанства встретил теплый прием у г. Сигмы[41], у первой скрипки суворинского оркестра. Побольше дружелюбия, побольше веры в «государственный смысл сословий» – и расколотая Русь объединится, зло сменится добром, а «идея самодержавия получит новый ореол в стране, население которой инстинктивно стремится приблизиться к своему Государю».

Не нужно, конечно, думать, – пресмыкается другой «из стаи славных», – что «сведущие люди» могут действительно чему-нибудь научить г.г. министров. Где уж!.. Но у каждого человека существует неодолимое требование – посмотреть, что выходит из его работы. Оказывается, что «и бюрократы несвободны от этой потребности». Из этой бюрократической и общечеловеческой черты и исходит будто бы идея призвать к трем министерским тронам 130 «сведущих людей».

Смысл этой грубой «политики» ясен: существуют строптивые общественные силы. Попробуем их усмирить: орудиями репрессии не оскудела царская десница. Они не усмиряются? Попробуем их политически подкупить. Пошлем к рабочим Зубатова, к студентам – Ванновского[42], к земцам – Плеве. «Привлечем» земских вождей в недра министерских канцелярий, если понадобится, оплатим их «совещательный» труд, развратим их гражданскую совесть чинами, усыпим их оппозиционную честь орденами… и вчерашние земские строптивцы превратятся в прихвостней «подлежащих» ведомств. В итоге – животворное единение власти с «творческими силами страны».

Разумеется, этот проект не что иное, как попытка г. Плеве обокрасть общество. Но попытка с негодными средствами. Ибо от того, что ничтожная доля земщины уйдет (если уйдет) в опричину, – не исчезнет бездонная пропасть между русским самодержавием и русским народом.

«Искра» N 34, 15 февраля 1903 г.