Л. Троцкий. «МАЛО ЗАМЕТНЫЙ, НО ВЕСЬМА ВАЖНЫЙ ВИНТИК В ГОСУДАРСТВЕННОЙ МАШИНЕ»
Л. Троцкий. «МАЛО ЗАМЕТНЫЙ, НО ВЕСЬМА ВАЖНЫЙ ВИНТИК В ГОСУДАРСТВЕННОЙ МАШИНЕ»
Сельское общество, это – юридически не расчленимый элемент русского государственного строя, своего рода социальная клеточка, хотя название это может в данном случае иметь лишь чисто формальное значение. Никто не отрицает, что в настоящее время деревенская община далеко не представляет собою однородного по строению, самодовлеющего по отправлениям организма. Внутри ее формально-юридической оболочки происходил и происходит процесс дифференцирования, усложнение функций и отношений внутри общины-клетки и рядом с ним – процесс все большего взаимодействия этой клетки со всем общественным организмом. Это взаимодействие, еще более усложняя, в свою очередь, жизнь внутри общины, фактически стирало и стирает общинные границы, обнаруживая тенденцию автоматически группировать общественные элементы и в городе и в деревне совершенно новым путем, по новым признакам.
«…Самого поверхностного взгляда на современную деревню, – говорит проникновенный художник русской деревни и страстный защитник ее интересов, – достаточно для того, чтобы не подводить „под одно“ всех деревенских жителей и все деревенские мнения и желания. Основывать однородность деревенских интересов на общинном землевладении так же несправедливо, как если бы на основании общинного владения петербургским водопроводом… я основал одинаковость целей, желаний, стремлений, хотя бы только до известной степени, между всеми тысячами людей, населяющих тысячи квартир с одинаково проведенною водою…» (Г. И. Успенский, «Равнение под одно».)
Несмотря на чрезвычайное усложнение деревенской жизни, административный строй ее не потерпел почти никаких изменений; волостное правление продолжает оставаться министерством волости. Новые запросы, потребности, задачи деревенской жизни получают ответы, удовлетворения, разрешения при помощи старого волостного административного механизма, который все меньше способен отвечать своему назначению.
В Европейской России с усложнением задач деревенского бытия множество чрезвычайно важных сторон его перешло в ведение земства, органа более компетентного, более сильного, чем «волость», и несомненно, что дальнейшее здоровое развитие нашей общественной жизни поведет к выделению из сферы волостного ведения всех общегосударственных или общеобластных (губернских, уездных) вопросов и переходу их в ведение правительственных и земских органов при дальнейшем расширении компетенции последних.
Но и в Европейской России, где – отчасти рядом, отчасти над сельским и волостным правлением – существует земство, сфера ведения волостного правления слишком разностороння, широка, даже всеобъемлюща, чтобы деятельность этого органа могла отвечать всем своим задачам.
Что же в таком случае сказать о Сибири, где земства нет, зато имеются целые отрасли, и притом чрезвычайно существенные, сельской жизни, совершенно или почти совершенно не затрогивающие «российской» волости? Взять хотя бы ссыльно-поселенцев и административно-ссыльных, школьное и дорожное дело…
Чтобы дать читателю представление о размерах писчебумажной деятельности волостного правления, мы предложим его вниманию суховатую, но поучительную опись «книгам» и «делам» (конечно, не всем), ведение которых лежит на обязанности волостного писаря и его помощников (1 – 4).
Посемейные списки (статистика волостн. населения); подворные списки (статистика подворного хозяйства – инвентаря, работников, даже нахлебников…); раскладочная книга податей и повинностей (сложнейшая финансовая статистика и рядом с ней – финансовая политика!); для записи переходящих сумм («волость» играет роль казначейства, выдающего жалованье участковому врачу, фельдшерам, акушерке, субсидии административно-ссыльным…); мирских сумм (отчетность волостного «министерства финансов»); сделок и договоров (волостное правление фигурирует в данном случае в качестве нотариальной конторы по сделкам крестьян между собою или крестьян с лицами других сословий); решений волостного суда: а) по делам гражданским, б) по маловажным проступкам; судимости крестьян; прихода и расхода паспортов; разгона обывательских лошадей; состояние продовольственных запасов, подохранного имущества (без призору оставшегося после умерших без наследников, пропавших без вести, ушедших на войну…; сюда же причисляются хранящиеся в «волости» вещественные доказательства); пригульного скота; торговых свидетельств (имеется, правда, не во всех волостях); для записи призыва молодых людей на действительную службу; ополченцев I и II разряда; местных запасных нижних чинов (на случай призыва, перечисления в ополчение и пр.); зап. ниж. чинов, отлучившихся из пределов волости; зап. ниж. чинов, прибывших из других волостей.
Все эти «книги для записи» имеются как в сибирской, так и в каждой «российской» волости. Специально для сибирской волости надлежит еще прибавить книги, ведающие арестантов и поселенцев; для записи ссыльно-поселенцев, причисленных к волости (их в некоторых волостях числится больше, чем крестьян); ссыльно-поселенок (ничтожное сравнительно число); окладная книга (поселенцы обложены в пользу «поселенческого капитала»); крестьян, сосланных по общ. приговорам; пересыльных арестантов; прихода-расхода кормового довольствия арестантов, содержащихся и пересыльных.
Вот главные «книги». Боюсь, впрочем, что сколько-нибудь опытный волостной писарь найдет в моем перечне немало существенных пробелов. Но довольно, думаю, и перечисленного. «Книгами», однако, не исчерпывается волостная деятельность: кроме «книг» имеются еще «дела», им же несть числа.
Тут вы найдете дела об исправлении дорог, открытии школ, о состоянии урожая или о видах на таковой, дела опекунские и пр., и пр., и пр. Если бы все перечислять, то, говоря словами евангелиста, и всему миру не вместить бы написанных книг. Недаром один знакомый мне волостной писарь, когда разговор касался его обязанностей, лаконически определял их следующей формулой: «одним словом, альфа и омега», и, если в числе собеседников был человек свежий, то писарь вынимал из футляра от очков измятый листок, сорванный со стенного календаря, на оборотной стороне которого, между перечнем юбилейных исторических событий и обеденным меню, находилось заглавие, позаимствованное нами для украшения настоящей заметки: «Мало заметный, но весьма важный винтик в государственной машине», а под заглавием значилось: «Какое ведомство не имеет отношения к волостному писарю? Не говоря о министерстве внутренних дел, чины почти всех ведомств обращаются в волостное правление: военное – по разным призывным спискам, финансовое – в лице податных инспекторов, судебное – в лице следователей и приставов, народного просвещения – в лице инспекторов, духовное – в лице благочинных, ведомство земледелия – по статистике. Кроме морского и иностранных дел, все обращаются в волостное правление с требованиями и предписаниями – и всем должен дать ответ писарь».
– «И то еще неверно, – прибавлял писарь, упрятывая драгоценный документ на дно футляра. – И с министерством иностранных дел имеем сношения. Раз наш матрос запил в Англии и опоздал к отходу парохода. Консул потом отправил его на родину, и мы с консулом имели по этому поводу переписку… А запасные флотские? Ведь мы и им ведем алфавит, значит, и к морскому министерству имеем отношение. Одним словом, альфа и омега!..»
Итак, волостной писарь соединяет в своем лице: финансиста, статистика, агронома, инженера-путейца, архитектора, нотариуса, судебного следователя…
Понятно, значит, если все заботы писаря уходят в казовую сторону дела. Он в точных цифрах определяет размеры урожая «на основании испытаний», которых на самом деле не производил. Он составляет проекты исправления путей, постройки и ремонта мостов, сидя в здании волостного правления, и потом на основании собственного проекта докладывает о произведенных работах, тогда как на самом деле никто никаких дорог не исправлял, мостов не строил и не ремонтировал. И многие другие отрасли своей деятельности по необходимости упрощает волостной писарь подобным же образом.
А доставляемые им наполовину фиктивные цифры идут по начальству, подвергаются обработке, ложатся в основу многих официальных и земских статистических обозрений и исследований, которые составляют в свою очередь предмет ожесточенной полемики отечественных публицистов.
Подчеркиваем, однако, что казовая, т.-е. чисто канцелярская, работа волости совершается в большинстве случаев безукоризненно… «Точность в исполнении своих писчебумажных обязанностей, – говорит цитированный выше писатель, – в настоящее время составляет самую видную черту деревенской жизни». Дав затем описание той сложной, но, так сказать, организованной суматохи, которая была вызвана в волости «экстренно-важной» бумагой «по мобилизации» (летом 1877 г.), Г. И. Успенский[1] говорит:
«И все это буквально „без разговоров“ о причине, без расспросов о том, куда и зачем погонят. Плачут конечно, женщины, матери, невесты; сапожник Петр тоже жалеет, что приходится бросить мастерство и за что ни попало продать инструмент; но ни у кого ни на единую минуту не мелькнет вопрос: зачем и куда? – раз приказание пришло из волости. Но на все эти вопросы, зачем гонят и куда гонят, не ответит никто – ни сельский староста, ни волостной старшина, ни писарь. Да и никто из них не спросит, или, вернее, отвык спрашивать и разбирать то, что приходит сюда, в деревню, в виде приказывающей, но никогда не объясняющей бумаги».
Четверть века прошло с тех пор. Многое ли изменилось в этой стороне жизни?..
«Восточное Обозрение» N 230, 15 октября 1900 г.