Рассказ о подвижнике Мэ’руфе

Чтоб следовать мог ты Мэ’руфу в пути,

Сначала познаньем себя просвети!

Однажды, я слышал, его посетил

Один чужестранец. Болезнен и хил,

Без краски в лице, без волос – в чужаке

Держалась чуть жизнь на одном волоске.

Он на ночь остался, раскинул кровать

И стал беспрестанно вопить и стонать.

Всю ночь напролет он не спал и другим

Заснуть не позволил стенаньем своим.

Он был полумертв, но, сварливый и злой,

Все жил он, других убивая хулой.

Вставал и ложился, вопил, причитал

И всех окружающих тем разогнал.

Остались в дому лишь Мэ’руф прелестной,

Да жены его, да пришелец больной.

Мэ’руф по ночам не ложился: всю ночь

Ходил за больным, а дремоту гнал прочь.

Но был он ночами без сна истомлен,

И вечером как-то свалил его сон.

Усталые вежды едва он смежил,

Как начал браниться больной что есть сил:

«Презренье, проклятие людям таким:

Их вера, их честь – лицемерье и дым.

Под чистою рясой скрывают свой блуд,

Под видом святош лицемерят и лгут.

Задремлет бездельник, съев сытный обед,

И дела ему до недужного нет!»

И так продолжал он Мэ’руфа ругать

За то, что осмелился тот задремать.

Мэ’руф снес ругательства, кроток и тих,

Но жены в хареме услышали их,

И молвила мужу одна: «О глава,

Ты слышал ли нищего-плаксы слова?

Скажи же ему: уходи, не терзай

И где-нибудь в месте другом умирай.

Пусть будут почтенны благие дела,

К злонравцу участье не хуже ли зла?

И вместо подушки пусть будет кирпич

Для тех, кто для ближних, поистине, – бич.

Не будь же внимателен к злым. Лишь дурак

Сажает деревьев ростки в солончак.

Тебя отвратить от добра не хотим,

Лишь просим: добра не оказывай злым.

Уместны ль к злонравцу любовь и привет?

Ласкают ведь кошек, но псам ласки нет.

А пес благодарный ведь лучше, ей-ей,

Таких непризнательных, злобных людей.

Коль злому окажешь вниманье – на льду,

Который растает, записывай мзду.

Об этом больном не радей. Ведь таких,

Как этот дервиш, не видала я злых».

Услышавши эти упреки, Мэ’руф

Ответил, с улыбкой на женщин взглянув:

«Ступайте, покойтесь в своем терему,

Безумствовать ради безумца к чему?

От боли меня он и клял, и бранил,

Но этою бранью мне сделался мил».

Ах, выслушать нужно проклятия тех,

Кто тяжким страданием вводится в грех!

Коль в жизни ты видишь любовь и покой,

Терпи от обиженных злою судьбой.

Коль ты, точно клад охраняющий змей,

Всю жизнь просидишь, позабыт меж людей

По смерти ты будешь. Но если взрастил

Ты щедрости древо – тем станешь им мил.

Глянь: в городе Керхе обилье гробниц,

Но лишь пред Мэ’руфовой – падают ниц.

Вельможи горды, но неведомо им,

Что только смиренный поистине чтим.