ХОРОШО ЗНАТЬ ОСОБЕННОСТИ КАЖДОЙ НАЦИОНАЛЬНОСТИ (ДОКЛАД НА СОВЕЩАНИИ РАБОТНИКОВ НАЦИОНАЛЬНЫХ РЕСПУБЛИК И ОБЛАСТЕЙ РСФСР)

ХОРОШО ЗНАТЬ ОСОБЕННОСТИ КАЖДОЙ НАЦИОНАЛЬНОСТИ (ДОКЛАД НА СОВЕЩАНИИ РАБОТНИКОВ НАЦИОНАЛЬНЫХ РЕСПУБЛИК И ОБЛАСТЕЙ РСФСР)

Незадолго перед этим совещанием, обдумывая, как нам надо поставить некоторые вопросы, я стала пересматривать свои статьи, которые писались десять лет тому назад. II вот, к своему величайшему удивлению, я увидела, что десять лет тому назад стояли те же вопросы, которые стоят сейчас. Это вопросы о системе, о методах работы, об умении подойти в национальных районах к решению этих вопросов, вопрос о языке. Все то, что сейчас так близко всех нас касается, все это стояло и десять лет тому назад. Но только мы должны учесть, что за эти десять лет произошли громадные сдвиги во всей хозяйственной и культурной жизни страны, сдвиги, которые дают возможность сейчас осуществить в широком размере то, что десять лет тому назад мы только пробовали осуществить.

Надо сказать, что и массы стали совершенно другими. Постоянно приходится видеть и слышать колхозников, колхозниц, рабочих всех национальностей, чувствовать колоссальный рост их сознательности.

На каждом шагу видишь громадные требования масс. Сейчас торфяницы, жены шахтеров, обучившиеся грамоте, говорят: «Хотим учиться дальше», — спрашивают, какие книжки надо читать. Появились и новые возможности удовлетворять все эти запросы. Вот что пишет, например, один работник Академии наук: «Когда-то я занимался в школе для взрослых в Петербурге, теперь я веду научную работу в Академии, казалось бы эта работа должна была меня удовлетворить, а я за всю жизнь не знаю такой работы, которая удовлетворяла бы меня больше, чем работа с малограмотными, которую я вел. Хотел бы я вести ее и теперь».

Затем получается письмо от учеников средней школы в Ярославле, которые пишут, что, занимаясь с малограмотными, они сами учатся лучше, и приводят цифры, сколько «неудов» у них было раньше и сколько стало после того, как они поработали в школе для малограмотных. Они прилагают отзыв заведующего школой для малограмотных, который рассказывает об этих учениках-ударниках, как они учили и учились. Это показывает, что ребятам старших классов занятия с неграмотными или малограмотными дают очень много для их собственной учебы. Это не механическая «нагрузка», а работа, на которой они сами учатся.

Когда читаешь такие письма, видно, как по-иному мы можем подходить к решению всех вопросов, связанных с ликвидацией неграмотности.

Владимир Ильич в последних своих статьях особенно много уделял внимания вопросам ликвидации неграмотности, обучению взрослых, говорил о культурной революции. Это знает каждый занимающийся в школе взрослых. Я хотела бы напомнить Еве высказывание Владимира Ильича о диалектике во время споров о профсоюзах. Тут он коротко, популярно изложил то, к чему пришел путем очень большой работы в течение многих лет. Простым, понятным каждому рабочему языком он говорил о том, что, изучая какое-нибудь явление, надо брать его в его развитии, затем брать его во всех связях и опосредствованиях, брать его в увязке с тем, что важно в данную минуту, смотреть, как это связывается с теми задачами, которые стоят перед нами в данный отрезок времени.

В своей работе Владимир Ильич всегда умел все явления брать именно в их развитии, брать их в увязке и в связи с тем, что в данную минуту надо.

Если мы с этой точки зрения подойдем к вопросу о ликвидации неграмотности, то увидим, что именно изменилось за эти годы, и яснее станет, что нам надо.

Конечно, тяга к знаниям была и пятнадцать лет тому назад очень сильная, но массы сейчас стали другие. Как развивалась у нас ликвидация неграмотности? Сначала учились отдельные передовики, в Красной Армии шла большая работа. Ведь ликвидация неграмотности связывалась с потребностью времени. А потребность того времени была — вооружить трудящихся знаниями, которые необходимы были для того, чтобы победить в гражданской войне врага.

Потом при переходе к новой экономической политике у нас дело с ликвидацией неграмотности немного подзавяло. Шла ликвидация неграмотности, но не было настоящей увязки ее с другими формами культурной работы.

Просматривая свои старые статьи, я вижу, что вопрос о системе работы тогда упирался в вопрос всеобщего обучения. На что больше всего обращали мы внимание? На необходимость введения всеобщего обучения. Писалось о том, что надо не только взрослых учить, но учить и ребят, потому что, пока мы обучали взрослых неграмотных, подрастали новые неграмотные из числа тех детей, которые не могли тогда учиться в школах. Теперь всеобуч введен. Мы совершенно в других условиях проводим ликвидацию неграмотности, чем пятнадцать лет тому назад.

Пятнадцать лет тому назад мелкособственническое крестьянское хозяйство приковывало к себе женщину, изолировало ее от всякой общественной работы. И не только в русских районах, но особенно в национальных, где положение женщины, привязанной к своему дому, сказывалось еще больше.

С самого начала Советской власти был разговор о том, что нужно ликвидировать неграмотность среди женщин. Но этот вопрос связывается с общим положением женщин.

У всякой национальности свои особенности, но мы сейчас имеем громадный сдвиг повсюду. Этот сдвиг произошел на основе изменения характера хозяйствования, на основе коллективизации сельского хозяйства. Сейчас развитие промышленности и коллективизации идет очень быстрыми темпами не только в русских, но и в национальных областях. В ряде национальных областей социалистическая реконструкция хозяйства идет даже более интенсивно, чем в других местах. И это, конечно, не может не отразиться и на положении женщины.

Женщина у нас, как говорил на съезде колхозников-ударников т. Сталин, стала большой силой в колхозе. И вопрос о том, как ликвидировать безграмотность женщины в национальных республиках и областях, ставится теперь по-новому.

Я помню первые женские съезды, устраивавшиеся женотделами партийных организаций. Эти съезды имели громадное значение, но проходили они слабовато. А теперь во время общих съездов и совещаний видишь, что женщины совершенно другими стали, сильно выросли. Они записывают, что говорят другие, составляют план своего выступления. Это относится и к националкам.

Декрет о ликвидации неграмотности был издан в 1919 г. Тогда многие женщины боялись еще детсадов. А теперь, наоборот, говорят, что мало детских садов. Изменилась совершенно вся обстановка. В смысле культурности вся страна стала другая. И нам нельзя сейчас говорить только о ликвидации неграмотности. После XVII партсъезда мы видим очень большой подъем в политпросветработе. Одновременно мы видим чрезвычайно повышающийся интерес к учебе. И вот необходимо ставить вопрос о такой общеобразовательной школе, которая давала бы в основном знания приблизительно в объеме четырехлетки. Это, конечно, не значит, что это будет именно та школа-четырехлетка, которая существует для ребят. Ребятам преподавать надо по-другому, потому что жизненного опыта у них нет, а у взрослых — большой жизненный опыт, и преподавание целого ряда предметов можно для них ставить гораздо глубже.

Что значит, когда мы говорим «школа взрослых в объеме четырехлетки»? Это значит, что необходимо иметь такую школу, которая давала бы знание процентов, дробей, которая давала бы уменье пользоваться газетой, книжкой, находить что нужно по географической карте.

Вот жалуются женщины на то, что выдвигают их плохо, а когда спрашиваешь, что мешает, сами отвечают: «Мало знаем». И они хотят не только уметь расписаться, не только прочесть несколько строчек в букваре, а хотят по-настоящему овладеть книгой, научиться пользоваться библиотекой. Когда видишь изменившиеся условия, особенно понимаешь, что нам надо продумать всю систему работы среди взрослых. Сейчас школьная работа должна дополняться и лекциями, и беседами на самые разнообразные темы.

Комсомол поставил вопрос о том, чтобы все комсомольцы имели неполное среднее образование. Разве комсомольцы национальных областей должны отставать в этом отношении?

В заключение я хочу остановиться еще на одном вопросе — на каком языке должно вестись обучение неграмотных в национальных областях и автономных республиках. При решении этого вопроса надо учитывать, что каждая национальность имеет свою особую историю.

В декрете 1919 г. указывалось, что надо учить взрослых на том языке, на котором неграмотный сам хочет учиться. Работы Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, история революционного движения и Советской власти есть сравнительно на немногих языках — на украинском, белорусском, на татарском и еще на некоторых. Но есть целый ряд национальностей, для которых эти работы не переведены еще на их язык, и поэтому им хочется изучать русский язык. У нас некоторые думают, что надо учить только на родном языке, а то будет уклон в великодержавный шовинизм. Это неверно. Шовинизм был бы тогда, если бы мы обучали только на русском языке, а мы всем даем возможность учиться на родном языке. Но если кто хочет обучаться грамоте на русском языке, мы должны пойти навстречу этому.

Нам очень важно в наших школах взрослых держаться правильной линии, правильного подхода и очень внимательно прислушиваться к тому, кто чего хочет, идти навстречу требованиям, следить, чтобы вопрос о том, на каком языке учить неграмотных, не послужил на руку развитию местного национализма.

Знание одного общего революционного языка сближает различные национальности, способствует их лучшему взаимопониманию.

Русский язык нужно знать и тем, кто хочет учиться в высшей школе, где преподавание идет на русском языке.

Русский язык надо изучать для того, чтобы поднять культуру данной национальности на еще большую высоту, но при этом надо беречь, развивать все лучшее в каждой национальной культуре.

Когда я смотрела, например, как татары обращаются с детьми, я подумала: «Вот у них надо учиться тому вниманию, с каким они относятся к детям». Или вот, например, цыгане, которые строят свои колхозы. Они любят лошадей и вообще животных, у них хорошо идет работа в животноводческих колхозах, у них есть чему поучиться.

В каждой национальной области, в каждом национальном районе есть свои особенности, и эти особенности надо учитывать и находить такие методы работы, которые повели бы по правильному пути. А если мы пойдем с шаблоном, ничего у нас не получится. Вот, скажем, надо дать образцовый урок, и мы будем брать образцовый урок из какого-нибудь учебника, в котором написано, что для усвоения такой-то буквы надо двадцать пять минут, а для такой-то — пятнадцать минут. Я вообще против шаблонных «образцовых уроков», потому что прежде всего надо на уроках ориентироваться на учащихся. А если мы вздумаем такие «образцовые уроки» в наших национальных областях и республиках применять, так, наверное, дело загубим. Надо подходить к обучению неграмотных дифференцированно, надо все связи и опосредствования учитывать, учитывать развитие учащихся. И тогда мы дело сделаем.

1934 г.