Глава 6 Один царь и два народа

У России всегда существовал гипотетический выбор: Запад или Восток. Западнизация, как национальный выбор, наносящий вред России, и прежде всего ее простому люду, определилась уже у предшественницы Петра, царевны Софьи. Этот курс твердо вводил в жизнь первый министр царевны князь Василий Голицин. Но именно при Петре I вестернизация стала необратимой – стала преобладать логика: чем дальше от основ русской народной жизни, тем лучше. Уничтожим патриаршество и сделаем Церковь государственным департаментом. Не братство, а иерархия. Не соборность, а господство. С той поры государство и его хозяева – императорская фамилия и ее приближенные – поставили себя выше общества, Русской цивилизации. Они отныне сами себя определили призванными изменить Россию, «цивилизовать» ее.

Будучи далекими от народа, не понимая основу основ бытия русских, они взялись перекодировать их на европейский лад. Невозможно без омерзения читать, каким образом «первый русский император» вторгался в святая святых русской цивилизации – в ее культуру, религию. И бороды он боярам брил, и в камзолы обряжал тогдашнюю элиту, и собрания-ассамблеи вводил. А водку вливал в своих приближенных насильно, так же, как насильно стремился насадить новую культуру, буквально вбить европейскую цивилизованность в подвластную ему державу. Положил сотни тысяч подданных на стройке пугающе-привлекательного, зловеще-пленительного и построенного не там, где следовало бы (постоянные наводнения), Санкт-Петербурга.

Суть петровских преобразований содержится в словах самого царя: он имеет дело с животными, которых предстоит превратить в людей. Саму страну он рассматривал как особо погрязшую в страстях да пороках, отсталости и мерзости. Для Петра Россия была страной, которую, подобно преступнику, предстояло провести через процесс жестокого исправления и жестокой переделки. Такой взгляд на Родину сложился у него под влиянием иностранных «специалистов», которых тогда у нас в стране насчитывалась целая армия в десятки тысяч человек. Его воспитывали швейцарец Гордон и немец Лефорт. Именно они привили Петру жажду необъятной власти, неуважение ко всему русскому, стремление все переделать по европейскому образцу.

Заставив русских людей преклоняться перед малограмотными иностранцами, Петру удалось заковать в кандалы русское общество. Все общество оказалось бесправным. Крестьянство было превращено в рабочий скот. С Петра оно стало работать на барских полях по пять дней в неделю, да еще и выделять даточных людей для службы в армии. Не раз Петр I своими безграмотными и недальновидными действиями ставил страну в положение тяжелейшее, буквально на грань катастрофы, хотя непосредственные побудительные мотивы петровских преобразований (необходимость срочно модернизировать армию и обзавестись военно-морским флотом) были объективны. Для этого надо было развить торговлю, поднять промышленность. Но за модернизацию была заплачена непомерная цена. Ресурсов для реформ Петра I в стране просто не было, и тогда Петр (а последующие Романовы это продолжили) решил добывать нужную энергию, разделив русских на два народа – господ и закрепощенное население. Развиваться, обладать культурой и жить в цивилизованных условиях должны и могут только господа-дворяне, а население низводилось до роли рабов, которые за все это должны платить – потом, кровью, имуществом. Народу уготовили эту незавидную участь: прозябать в унижении, погружаться в неизбежную бедность. Дворяне отделились от русского народа буквально всем – и языком (сначала немецким, а потом французским), и одеждой, и стилем жизни. Это было похоже на то, как цивилизованные европейцы вели себя в азиатских и африканских колониях.

Россия никогда колоний не имела. Романовы в колонию превратили собственную страну. На протяжении всей истории романовской империи народ подвергался беспрецедентной эксплуатации. Причем эксплуатация на протяжении полутора веков все усиливалась. От беспросветной жизни и тяжелого труда массы деградировали, существовала поголовная неграмотность, распространялось пьянство. В стране фактически устанавливается положение скрытой войны верхов и низов, открывается прямая дорога к Октябрю 1917 года. Вот и верь теперь тем шутникам, которые говорят, что революция в России, мол, – это случайность. Нечто подобное, между прочим, было и во Франции. Там дворянство тоже жировало и шиковало за счет собственного народа. Такая политика привела к революционному взрыву 1789 года и к безжалостному истреблению дворян.

В России издевались над собственным народом значительно больше, чем в Европе. И на то были известные причины. Малочисленный по сравнению с коренным населением России новый класс «еврорусских дворян» вобрал в себя множество кровей. В него вошли и собственно русские, чьи достаток и влияние полностью зависели от государства, и иностранные «специалисты», и остзейское (по-современному – прибалтийское) немецкоязычное дворянство. Кстати, последние имели огромный опыт господства над «нелюдьми» – покоренными еще в тринадцатом веке эстонцами и латышами.

«Еврорусские» жили в постоянном страхе перед перспективой быть поднятыми на вилы или спаленными в собственном доме. В этих условиях правящая элита Российской империи была вынуждена теснейшим образом взаимодействовать внутри себя, используя машину государственного насилия. Это взаимодействие было намного более сильным, чем в элите любой другой страны мира того времени. И все воровали. Несмотря на то, что в государстве правящая династия и петербургская элита в составе «прирученной» аристократии и высшего чиновничества владели основными богатствами России. Крали прежде всего у государства. И кто ближе был к власти – тот брал больше. Кто подальше – тот меньше. Воровали, конечно, больше всех русские аристократы. В итоге – хроническая отсталость, подчиненное положение России в мировой экономике и углубляющийся разрыв между Россией и технологическими лидерами. И проект Петра по европеизации России потерпел провал: в европейскую систему она вошла не как один из лидеров, а как ее сырьевой придаток, поставщик дешевых ресурсов, и как потребитель дорогой европейской продукции.

Тогда ничтожное меньшинство страны получило возможность жить «как на Западе», а подчас даже лучше. Во всяком случае, таких роскошных дворцов и балов, как в России, более богатая Европа не знала. Дворяне хотели иметь все самое лучшее. И все добывалось ценой неимоверного барского издевательства над русскими крестьянами.

Тупому русскому помещику, например в Рязани, хотелось жить так же роскошно, как и его французскому собрату по классу где-нибудь в Шампани. Наш господин тянулся к западному уровню потребления, но ему было невдомек, что климат во Франции мягче русского, что из-за этого французский крестьянин производит впятеро больше товарной продукции, чем наш мужик. Поэтому нашему помещику, чтобы купить всякие картины, скульптуры, клавесины и гобелены, нужно и эксплуатировать нашего мужика впятеро больше.

Недалеко ушел от дворян и новый класс промышленников, использовавших рабский труд намертво приписанных к уральским заводам полукрестьян-полурабочих. Он выжимал из людей все, до полного их оскотинивания. Когда нас призывают возрождать «славные» традиции романовской империи под двуглавым орлом (заимствованным у Батыя), хочется плеваться в ответ на такие идеи. Омерзение вызывают сцены крепостнической жизни с помещиками-мотами, с бешенством «от жира», с пустой и никчемной жизнью правящего класса. То, что делает нынешняя российская псевдоэлита, есть лишь концентрированное повторение строя мысли, образа жизни и поступков их предшественников прошлых веков. Каким надо обладать лукавством, чтобы, не краснея, утверждать (этим сейчас грешат все, без исключения (!), политики, общественные деятели и журналисты), что царская Россия – это рай на земле.

Если при Петре I дворяне и под пули ходили в атаку, и на крепостные стены бросались, и морское дело осваивали, и на верную смерть в дальние экспедиции ходили, то позже династия Романовых уже не мобилизует дворянство: ему даруются вольности, делающие государственную службу не обязательной, а добровольной. Помещик, с точки зрения мужика, превращается в сущего паразита, кровопийцу. Ведь он ничего не делает, а лишь жрет водку, устраивает балы да охоты, таскает в постель девок, в карты режется и покупает невесть что. В палатах барских – бабы каменные в раздетом виде да картины с голыми телесами. Срам один!

Как тут было не появиться «избавителю народа» – Пугачеву. А дальше – и того больше. У мужика появляется крамольная мысль: то, что в собственности у дворянина, все это на самом деле мое, моим потом политое, и я это должен себе вернуть. Мысль, вообще-то, справедливая породила исконную взаимную ненависть между верхами и низами в России. Дух «добывания трофеев» и мародерства, вначале сверху, а потом и снизу – глубокое неприятие между «европейскими» и массой собственного народа – вот что стало смертным приговором царизму.

И в России стали появляться силы, которые решили построить иную реальность, преодолев роковые пороки романовского государства. Разговоры о том, что никаких причин для революции в России не было, ничего не стоят. Я не прав? С чего бы это в «сытой и обильной» России крестьяне восстали и яростно сражались против власти еще в 1905–1907 годах. От хорошей жизни, что ли? Как и сейчас, тогда царская Россия по уши завязла в иностранных кредитах и выплачивала за них тяжелейшие проценты. В это очень «благополучное» время в стране не хватало капиталов, и поэтому приходилось приглашать иностранных инвесторов, которые, вовсю используя природные ресурсы и дешевую рабочую силу, ежегодно вывозили из России свои прибыли на совершенно законных основаниях. До сих пор на слуху названия дореволюционных предприятий, содержащие иностранные фамилии.

В восемнадцатом веке Россия хоть и расширялась, но не могла решить свои геополитические задачи. Мы гордимся славными победами русского оружия, гениями Румянцева и Суворова, Ушакова и Синявина. Мы знаем, что русская армия в ту эпоху стяжала себе славу непобедимой. За короткое историческое время империя занимает Северное Причерноморье, Крым, Приднестровье, Кавказ и Закавказье. Но какое воровство и транжирство распространится в армии! Правящие круги России профукали на дворцы и поместья, на фаворитов и развлечения средства, которые могли бы пойти на новое военно-техническое оснащение армии. И Россия терпит одно военное поражение за другим.

В Крымскую войну 1853–1856 годов Запад бросает против России солдат с дальнобойными винтовками, паровые винтовые корабли и даже первые броненосцы. Русский солдат вынужден был противостоять им с примитивными гладкоствольными ружьями, парусными кораблями и горсткой устаревших колесных пароходов. Уже тогда российский генералитет показывает себя косным и неспособным вести современную войну. А Русско-турецкая война 1877–1878 гг. велась так неумело, с такими потерями русских войск, что принципиально не изучалась в русских военно-учебных заведениях. Следующая крупная война, Русско-японская 1903–1905 гг., заканчивается позорнейшим поражением. Затем разражается Первая мировая война, в ходе которой царские генералы и чиновники допускают снарядный голод в армии, отступления, падение крепостей в Польше, сотни тысяч сдавшихся в плен.

Ожидание грядущей катастрофы царило среди передовых людей русского общества, которое со времен реформ Александра II верило в обновление и которое было глубоко разочаровано неукротимой реакцией, последовавшей за убийством царя в 1881 году. Оно созрело для категорических политических требований. Об этом свидетельствуют бесчисленные проекты, программы, литературные произведения, каждое – некий знак или обвинительный акт. Умами людей правили Бакунин, Белинский, Лев Толстой. А такие люди искусства, как Достоевский, Чернышевский, Михайловский, Леонтьев, Вл. Соловьев и Плеханов, сходились в одном: империя доживает последние годы.

Все наиболее влиятельные силы раздираемого противоречиями предреволюционного общества ждали скорого свержения царизма. Тем, кто хоть сколько-нибудь сомневается в неизбежности революции в то время, советую почитать великого сына России Максима Горького, который был не только современником и участником тех исторических событий, но в своих произведениях не оставлял места сомнениям в том, что надо было освободить русского человека от морального и социального угнетения и помочь ему всесторонне развивать свои способности и таланты.

И не надо вешать всех собак на коммунистов: царя в 1917 году сбросили не они, а те, кого с полным основанием величают «буржуазной демократией». Господа «демократы», ответьте: почему вы не призываете за свержение законной власти царя покаяться в содеянном своих братьев по классу, а делаете дурацкие нападки на коммунистов? Не комиссары и не красногвардейцы вынудили Николая II отречься в феврале, а генералы и министры.

Скажу больше: эпигонские историки советского времени, описывая общественные движения кануна революции, упоминают радикальные кружки типа «Народной воли», неонародничества или марксистские группки, представляя их лучом света в темном царстве. Фактически же их влияние до революции 1905 года, когда, собственно, появились первые контакты революционеров с рабочими, было ничтожным. Идеология основной массы русского народа и высших кругов ограничивалась православной религией, причем в умеренном звучании, и верой в доброго, справедливого царя. Такой идеологии соответствовала триединая формула, выдвинутая «Союзом русского народа» в 1905 году: «Самодержавие, православие, народность».

Но значительная часть интеллигенции к началу ХХ века интерес к религии утратила. Негативные образы священников у Л. Толстого в «Воскресении» и у Лескова в «Полунощниках», по-видимому, соответствовали таким настроениям. Стала создаваться легальная сеть политических организаций умеренных и не очень умеренных либералов. Либералам противостояли по своему духу и методам группы социалистической направленности: социал-демократы, социалисты-революционеры и анархисты, превратившиеся в партии к 1905 году.

После падения Порт-Артура 22 декабря 1904 года в стране наступило всеобщее уныние, озлобление. Люди были восприимчивы к антиправительственной пропаганде. Левые пророчествовали победу Японии и утверждали, что война ведется в интересах жадных капиталистов, захвативших концессию на реке Ялу. Социалистические и революционные идеи начали завоевывать симпатии у населения, не исключая даже помещиков. Началось забастовочное движение в Санкт-Петербурге.

А когда на крещенском параде в столице одна из пушек, оказавшаяся заряженной шрапнелью, пальнула в то место, которое было рядом с императором, и это могло стоить ему жизни, многим это показалось прелюдией к революции. Еще через несколько дней печально известный поп Гапон, имевший связи с Плеве и Зубатовым, повел огромную толпу рабочих к Зимнему дворцу, чтобы «донести» до царя чаяния народные. Как утверждают, царя в то время не было в городе, но принято считать, что именно он в Кровавое воскресенье стрелял в безоружный народ. Это явилось началом первой русской революции.

Революцию 1905 года Ленин оценил как генеральную репетицию. В ней уже присутствовали основные элементы революции 1917 года: поражение в войне, враждебное отношение образованных классов к монархии, уличные демонстрации под красными флагами. Советские историки писали, что тогда рабочие массы возглавляли большевики. Известно, что это не так. Ленин, несмотря на драматизм событий, проявлял осмотрительность и в Россию не спешил. Социал-демократы – и меньшевики, и большевики – еще не пользовались доверием рабочих. Первые попытки социал-демократов встать во главе забастовочного движения и придать ему политическую направленность рабочими резко пресекались. И начало забастовочного движения, и размах его застали врасплох и правительство, и революционные партии, да и самих рабочих, не предвидевших размаха движения и не имевших плана действий. Не было у забастовщиков и единого руководящего центра. Поэтому вскоре забастовщики оказались в сфере влияния «общества Гапона».

Георгий Аполлонович Гапон приехал в Петербург из Полтавщины, имея сан священника и диплом семинариста. Он был человеком амбициозным, и карьера священнослужителя с медленным продвижением вверх его не устраивала. Уже в полтавской кдадбищенской церкви он почувствовал силу своего влияния на массы. У него был незаурядный ораторский талант, и на его проповедях кладбищенская церковь заполнялась до отказа. Поэтому ему кто-то дал рекомендательное письмо к самому Победоносцеву. Письмо позволило Гапону в Петербурге поступить в духовную академию. Однако учеба в ней Гапону показалась скучной, его отчислили с третьего курса за неуспеваемость. Но Гапон сумел так себя поставить в академии, что, несмотря на отчисление, ему выдали диплом кандидата богословия. Гапон устроился священником в церкви Галерной гавани, посетителями которой были в основном рабочие. Проповеди рабочие слушали с превеликим вниманием. Им он внушал не верить социал-демократам, так как «все они евреи и иноверцы». Об этом прослышал Зубатов, выходец из охранки. С помощью Зубатова было создано «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», основанное на религиозно-патриотических началах. Собрание имело все: чудесное помещение, внимание властей и т. д. Это «общество» было костью в горле для Ленина и К^о.

С лета 1905 года, когда начали разгораться угольки будущего костра революции, и до 1907-го, когда он был уже погашен, режим придерживался стратегии «кнута и пряника»: реформы сменялись репрессиями. Царь объявил о своем намерении учредить «урезанную» законодательную Думу, которая будет выполнять функции совещательного органа. Это заявление только возбудило аппетит радикалов. Правительство предоставило большую независимость университетам, что привело к усилению беспорядков в студенческой среде. Полиция беспомощно наблюдала, как конференц-залы и студенческие аудитории превращались в места проведения политических митингов, где высказывались крамольные мысли и слышались призывы к свержению самодержавия.

Из докладов министра внутренних дел, «со всей покорностью представленных для августейшего рассмотрения», император узнавал о новых беспорядках в различных частях его обширной империи. Летом стали поступать сообщения о волнениях в армии, об отказе солдат стрелять в демонстрантов.

Из многочисленных революционных событий, предшествовавших пику революции 1905–1907 годов – декабрьскому вооруженному восстанию, выделим матросский мятеж на броненосце «Потемкин». По революционной легенде, восстание на «Потемкине» вспыхнуло из-за протухшего мяса, с которым был сварен борщ, 14 июня 1905 года в море, когда броненосец шел из Севастополя в Одессу. Офицерам не удалось его погасить, и почти все они были убиты и выброшены за борт. На броненосце был поднят красный флаг. По заранее согласованному плану вспыхнуло восстание одесских рабочих. Придя в Одессу, «Потемкин» стал на якорь. Его матросское руководство, которое возглавил Афанасий Матюшенко, выставило властям и гарнизону города ультиматум: «При сопротивлении город будет разрушен».

Часть команды сошла на берег, чтобы похоронить убитого в стычке с офицерами матроса Вакуленчука, бывшего старшим во время начала восстания. Залпы и одиночная стрельба в Одессе то возобновлялись, то затихали. Военные власти Одессы, желая избежать стычек с матросами «Потемкина» и поддерживающими их портовыми рабочими, вывели все войска из порта и перекрыли все выходы из него. К концу дня в порту начались погромы винных складов. Погромы начали портовые босяки, потом к ним присоединились все бывшие там и сумевшие проникнуть через кордоны и со стороны моря, и со стороны города. Открывали и разбивали бочки с водкой и вином и пили хлещущий струями алкоголь. Большая часть спиртного ручьями стекала в море. Затем начались грабежи продовольственных и товарных складов. Где-то вспыхнул огонь. Загорелись склады, портовые здания. У берегов вода покрылась пламенем, загорелись корабли у пристаней, не успевшие отчалить от берега.

По официальным данным, во время пожара в Одесском порту погибли 1200 человек. Раненные, обожженные и искалеченные исчислялись тысячами. Но на «Потемкине» началось брожение. Роль вожака незаметно перешла к К. Фельдману. После заседания судового комитета он огласил на палубе предложенный им план действий. Дать три холостых предупредительных выстрела, чтобы население укрылось от огня. Дать два боевых выстрела по театру, где заседали военные и городские власти, готовившие подавление восстания в городе. Направить делегацию к командующему с ультиматумом о немедленном освобождении всех политических, прекращении преследования жителей Одессы, выводе из города всех войск и передаче арсеналов народу. В случае неисполнения требований «Потемкина» броненосец начнет бомбардировку города.

На палубе установилась гнетущая тишина. Но скоро ее нарушил голос из матросской массы: «По городу нам нельзя стрелять». Затем это повторили несколько голосов в разных местах палубы. И вот уже большинство матросов закричали: «Нельзя стрелять! Долой вольных! Не пойдем на поводу у вольных!»

Под вольными матросы понимали пребывавших на корабле представителей разных партий, подстрекавших матросов к восстанию. Положение восстановилось после гневного выступления Матюшенко, сказавшего, что если матросы не хотят выполнять постановление комитета, то пусть тогда убивают или вяжут всех комитетчиков и социал-демократов и выдают их властям. За это им дадут чины и навесят кресты. Толпа сразу стихла.

В тот же день, 16 июня, орудия броненосца произвели холостые выстрелы по городу и два боевых. Снаряды почему-то в цель не попали, сделав большой перелет, и здание красивейшего театра в Европе не пострадало. Больше команд стрелять по городу комитетчики не давали, поняв, что их и в самом деле могут связать. Но и неприцельные выстрелы подняли в городе панику, и многие жители бежали из него.

А утром 17 июня к Одессе подошла эскадра из трех броненосцев и четырех крейсеров для подавления мятежа на «Потемкине». Но карательная акция не состоялась. «Потемкин» командам адмиралов с эскадры не подчинялся. Вместо того чтобы стоять на якоре, он вошел в строй эскадры, на некоторых кораблях ее матросы кричали «Ура!» мятежникам. Поняв, что в «Потемкина» стрелять не будут, адмиралы увели эскадру в Севастополь. Одесса пополнилась войсками. Восстание одесских рабочих было подавлено. «Потемкин» ушел в Румынию. Матросы оставили свой корабль и растеклись по румынским городам. Позже их стали преследовать, боясь, что они и вне России могут быть источником революционных идей.

Осенью 1905 года произошли новые мятежи и волнения в армии и на флоте: в Кронштадте, Севастополе, Владивостоке, Петербурге, Киеве, Харькове, Баку. После восстания на «Потемкине» революционная пропаганда в войсках и на флоте значительно усилилась. К концу 1905 года только местными организациями РСДРП было создано 27 военных групп в армии и на флоте. Комитеты выпускали много листовок, предназначенных для солдат и матросов. В листовках их призывали отказываться от подавления революционных действий рабочих и переходить на сторону восставших с оружием в руках.

Перед Николаем II встала сложная задача – совершить то, что он никак не хотел совершать. И была достигнута самая главная цель революции 1905 года – принуждение монарха создать в России основы правового государства. Но, с другой стороны, дав некоторые «свободы», царский манифест от 17 октября только возбудил аппетит экстремистов.

В октябре 1905 года в Петербурге в Технологическом институте собрался Совет рабочих депутатов. Председателем исполкома совета был избран адвокат Георгий Хрусталев-Носарь. Он прошел в совет по мандату рабочего Хрусталева, а когда из совета попал в правительственную комиссию, рассматривавшую требования рабочих, там подмена была обнаружена: Носаря выдала интеллигентская речь. Хрусталев-Носарь был арестован и из Петербурга выслан. Тогда его заменил в совете Троцкий. Помимо Троцкого, в руководстве совета состояли евреи Бревер, Эдилькен, Голдберг, Фейт, Мациев, Брулер и др. Некоторые авторы этим засильем евреев в руководстве Петросовета объясняют отрицательное отношению к нему питерских рабочих.

Центр подготовки всероссийского восстания был перемещен из Петербурга в Москву, где в это время многие предприятия еще бастовали. Но революционных сил Москвы даже для победы в ней одной было явно недостаточно. К началу восстания в Москве находилось всего около двух тысяч обученных дружинников. В ходе боев к ним присоединилось около 10 тыс. человек, не имевших хорошего вооружения. Войска были на стороне царского правительства. В ответ на действия армейско-полицейских сил в Москве началось сооружение баррикад. Не выдерживая напора карателей, кольцо баррикад сжималось вокруг центра. 13 декабря восставшие удерживали только Пресню.

Как только стало ясно, что дело проиграно, заварившие кашу изменили свою внешность, как могли, достали запасные паспорта, те, кто успел засветиться, собрали свои саквояжи, «прыгнули в скорые, и – привет» (Глушков Е.Ф).

Поражение революции 1905 года не только предоставило кратковременную передышку царскому правительству, но и сохранило большевизм и меньшевизм как политические движения.

Наступает, по расхожей характеристике, так называемая «столыпинская реакция». Петр Аркадьевич Столыпин предпринимал попытки предотвратить революционные выступления в стране путем реформирования порядков в России. Нужно отдать должное его настойчивости – он долго сохранял в неприкосновенности обреченный режим, так стремительно вознесший его на самую вершину власти. Он пытался создать в политическом плане какую-то связь между царем, правительством, обществом и представительными институтами. Но царь был далек от понимания чего бы то ни было и мало в чем ему помогал. Однако, помимо всего прочего, стараниями Столыпина впервые в России, наряду с законом, гарантировавшим права личности, свободу слова, собраний, свободу совести, Земской реформой, вводившей местное самоуправление, появились законы, ограничивающие использование детского труда, вводилось медицинское страхование для рабочих и лечение пострадавших на производстве.

Столыпин был из состоятельной и родовитой старой дворянской семьи. Являясь владельцем литовского имения Колноберже, предводителем уездного дворянства в Ковенской губернии, а потом став губернатором Гродно, он попал под влияние хозяйственного опыта Восточной Пруссии – образцовых немецких хозяйств – и тогда уже заразился идеей заменить русскую общину хуторами.

Столыпин считал, что крестьяне-единоличники, выйдя из общины и получив землю, будут за нее держаться, выжимать из нее максимум, что и даст толчок сельскохозяйственному производству в России. Как истинный российский бюрократ, он решил, что стоит осуществить его план наделения крестьян землей и переселения их за Урал – и капитализм в России будет построен всего за 20 лет. Увы, гладко было только на бумаге. Столыпин не учел ни волчьих нравов капитализма, ни менталитета русского крестьянина. В результате его реформа провалилась: более 60 % переселенных за Урал крестьян вернулись в свои края ни с чем, а хуторян-единоличников разорили перекупщики.

Цивилизованный капитализм с многомиллионным средним классом Столыпину построить не удалось. Социалистическую революцию 1917 года его реформы не только не предотвратили, но, наоборот, спровоцировали. И основным «пушечным мясом» революции стали разоренные в ходе его реформы крестьянские массы.

Земельная реформа Столыпина современниками оценивалась неоднозначно: Лев Толстой ее осуждал, Ленин – критиковал. Идея Столыпина была обречена.

Вот что пишут Сергей Валянский, Дмитрий Калюжный в книге «О Западе, который пыжился, пыжился, а Россия сама по себе»: «Для половины территории России (севернее линии Петербург – Вятка – Ханты-Мансийск – Магадан) ни о каком сельском хозяйстве, кроме оленеводства и мелких огородов, говорить не приходится. В России в средней полосе сельхозработы идут с мая по октябрь, а, например, во Франции – фактически круглый год. Французский крестьянин мог прокормить семью из 4 человек с 5 гектаров пашни, а русский – хорошо если с 20, а то и с 30. Урожай у русских бывал на нечерноземной почве сам-2 или сам-3, а в Западной Европе еще в ХVII веке сам-12. Поэтому французский крестьянин мог себе, к примеру, позволить быть единоличником-фермером, а русский испокон веку кучковался в общины, где царил дух артельности, ибо только при взаимопомощи во время пахоты, уборки и продажи урожая можно было как-то выкрутиться, а старики и больные только и могли выжить с помощью «обчества».

Этим объяснялось нежелание большинства крестьян выходить из общины (на отруба, несмотря на все усилия Столыпина, перешло не более трети русских крестьян в южных районах России и Сибири).

Александр II, освобождая крестьян, не спешил отменять общинное землевладение. Существо же столыпинской реформы и заключалось в том, чтобы вынудить крестьян выйти из общины и закрепить за ними тем или иным путем наделенную землю, выделяемую им в наследуемую частную собственность. Столыпин был в одном прав: иначе они сами отнимут эту землю у помещиков. Предполагалось экономическими методами побудить помещиков продавать свою землю крестьянам, а также использовать государственные и иные земли для наделения ими крестьян. Подразумевалось, что постепенно число крестьянских собственников и площадь земли в их руках будут возрастать, а община и помещики будут ослабевать. На поверку произошло обострение социальной напряженности.

Своей аграрной реформой Столыпин парализовал действия либералов. Своей политикой он вызвал «полевение» оппозиции: произошло сближение некоторых октябристов с кадетами и наиболее радикальных членов партии кадетов с наиболее умеренными социалистами, в то время как левое крыло социалистов стало еще радикальнее.

Пытавшийся спасти погрязшего в обывательщине и часто пьяного подкаблучника Николая II, Столыпин вошел в историю как «душитель» революции.

Прелюдией к Октябрьской революции явился вошедший в историю Ленский расстрел.

Золотодобычей на Лене занималось «Ленское золотопромышленное товарищество». «Лензолото» принадлежало сыновьям богатого барона Гинцбурга. В правление акционерного товарищества кроме Гинцбургов входили еще знаменитый А. И. Путилов (Путиловский завод в Петербурге), А. И. Вышнеградский, а в числе крупных акционеров состояли граф С. Ю. Витте и императрица Мария Федоровна – мать Николая II.

Условия жизни и труда на приисках: 15—16-часовой рабочий день, система штрафов, скверное питание, очень низкая зарплата. 29 февраля 1912 года нечеловеческая эксплуатация вызвала стихийную забастовку на Андреевском прииске. Поводом к забастовке стала выдача гнилого мяса в лавке. Забастовщики требовали не так уж много – восьмичасового рабочего дня, отмены штрафов, повышения зарплаты на 30 %… В общем, никакого покушения на основы основ. Но администрация никаких шагов в сторону улучшения условий труда не сделала, и забастовка распространилась на остальные прииски Лены, Витима и Олекмы. Правление «Лензолота», имея вышеупомянутую «крышу», не нашло ничего умнее, как договориться о посылке войск. Власти арестовали почти всех членов стачечного комитета. 4 апреля толпа рабочих, больше двух тысяч человек, двинулась к правлению Надеждинского прииска, чтобы вручить чиновникам прокуратуры свой протест и потребовать освобождения товарищей.

По команде жандармского ротмистра Терещенкова солдаты открыли огонь; около 270 человек были убиты или скончалось потом от ран; порядка 250 были ранены.

Ленский расстрел вызвал по всей стране стачки и митинги протеста, в которых участвовало не меньше 300 тысяч человек. Либеральная и революционная интеллигенция усилила критику политического строя Российской империи и правительства. Интересно, что главные акционеры приисков в прессе не фигурировали.

Основным требованием забастовщиков поначалу было повышение заработной платы, однако постепенно забастовки приобретают все больше форму настоящих бунтов против подневольного режима и различных форм притеснения на заводах и фабриках. Это ставило царский режим, притеснявший до этого времени непосредственно лишь передовые слои общества и угнетавший национальные меньшинства, в притеснителя миллионов русских людей, которые, работая на заводах, это реально осознали с помощью революционной пропаганды и агитации, проводившейся всеми партиями.

Столыпинская реформа, начатая после поражения революции 1905 года, усугубила раскол между монархическим строем и крестьянством. И как только многомиллионные массы крестьян были организованы в армию, получили оружие и были достаточно измучены на войне, был запущен процесс быстрого созревания революции, и при малейшем толчке в феврале 1917 года армия вместе с рабочими Петрограда упразднила монархию без всякого насилия.

Часто раздается плач по утраченным экономическим вершинам царской России. Эта оценка не соответствует действительности. Современники «чудесной поры» империи Романовых не заходились в восторге от состояния дел, а наоборот, предрекали страшный финал России.

Хотя благодаря усилиям премьеров Витте и Столыпина к 1913 году Россия начала преодолевать отставание (по сравнению с Западом) в росте экономики страны, но еще ввозила около трети или половины необходимых ей промышленных товаров.

Она уже достигла (с участием, конечно, иностранного капитала – а как же иначе?) больших успехов в строительстве железных дорог. Осваивала производство некоторых видов вооружения. Но это производство не покрывало всех нужд.

И подлинная проблема заключалась – уже тогда – в том, что плохо спланированный выпуск промышленной продукции не мог удовлетворить требований потребителей.

«Слишком высокая себестоимость и плохая система распределения» – этот диагноз, который и сегодня звучит очень актуально, относится к 1899 году. От этого страдали народные массы как в городе, так и в деревне. При существовавших ценах и весьма низком уровне заработной платы люди питались лишь хлебом. При этом биржевые сделки и высокие доходы породили класс финансовых магнатов, роскошная жизнь которых еще резче оттеняла несчастья бедняков. Никогда еще Санкт-Петербург не отличался таким блеском – по крайней мере на набережной Невы, – как это было накануне трехсотлетия дома Романовых в 1913 году. Разделенный надвое Невой, город поражал контрастами, таящими в себе огромную опасность. На Выборгской стороне жилища рабочих и высившиеся здания заводов являли собой печальное зрелище нищеты и запустения. На другой стороне города жили на широкую ногу меценатствующие магнаты вроде Н. Рябушинского. Здесь, в парках и на набережных каналов, длинноволосые студенты без конца обсуждали Гегеля и Маркса.

В начале 1914 года поднималось и ширилось революционное и пацифистское движение, готовое затопить собой все вокруг. Большинство революционеров сплотились и выступили в защиту отечества во главе с марксистом Плехановым и анархистом Кропоткиным. Ленин обратился с призывом к революционерам, чтобы они, каждый в своей стране, добивались поражения своего правительства. Однако никто во II Интернационале за ним не последовал. В Четвертой Думе большевики были единственными, кто отказался голосовать за военные кредиты, – по сути, единственными социалистами в Европе вместе с сербами и Карлом Либкнехтом в Германии. Но велик ли был их вес? В целом неожиданно восторжествовал священный союз. Царизм на волне ура-патриотизма снова обрел свою силу и законность. Но как только придет поражение – а оно уже вырисовывалось в конце первого года войны, – как только выявится неспособность экономики обеспечивать потребности армии или появится острая нехватка продовольствия, вновь возникает революционная ситуация. Ленин еще тогда угадал, что для наступления революции необходимы два условия: действительное недовольство масс и неуверенность господствующих классов в своей способности на ответные действия.

Эта неуверенность господствующих классов проявилась в 1915–1917 годах.

После бурных событий 1905 года часть интеллигенции предчувствовала приближение «катаклизма», некоторые даже ждали его с нетерпением. С 1915 года возникает новая ситуация: и сам господствующий класс, и правительство, и оппозиция в Думе со страхом ожидали наступления грозных событий. Между правительством и народом доверия больше не было. Что касается Думы, то во время Февральской революции 1917 года думцы не знали, выступают ли демонстранты против нее или в ее защиту; не понимали, что надо делать, чтобы предотвратить военную катастрофу, подъем забастовочного движения и городские демонстрации. Дума хотела бы избавиться от «неспособного» правительства, но не знала как. Все сходились в одном: козел отпущения – Распутин. Однако после его убийства в конце 1916 года все убедились в том, что никаких перемен не произошло. Поражение на фронте, понесенное в 1915 году, замена великого князя Николая Николаевича на посту главнокомандующего самим царем, тяжелое положение с продовольствием в тылу, нехватка боеприпасов на фронте, тревога за такое безобразное положение вещей вызвали бунт среди «активных слоев населения». Буржуазные деловые круги, земские деятели, военное командование, предчувствуя приближающуюся опасность, – прежде всего, революции в самый разгар войны, – подготавливают выступление против Николая II как бездарного царя. Чтобы спасти Россию и царизм, его надо заменить.

И началось как бы с малого. «Нерадение» правителей, как говорили в то время, приводит к созданию различных обществ, которые получают у царя или правительственных деятелей разрешение оказывать правительству помощь в спасении России. Естественно, им приходилось действовать с большой осторожностью, дабы не обидеть высшее чиновничество, ревниво оберегавшее свои права. Первым показал пример «Красный Крест»: эта поначалу скромная организация постепенно берет в свои руки управление всеми медико-санитарными делами страны. Земства также объединились в возглавляемый князем Г. Е. Львовым Всероссийский земский союз, который занимался делами беженцев, размещением военнопленных и т. д. Затем был организован Центральный военно-промышленный комитет, созданный и возглавляемый Гучковым. Целью его было «рационализировать» производство продукции, предназначаемой для фронта. Одновременно из-за нехватки продовольствия и товаров в тылу образовалась большая сеть потребительских кооперативов: в 1917 году функционировали 35 тысяч кооперативов, охватывавших 10 миллионов членов. Правительственная администрация видела, как постепенно ее функции переходят в другие руки, но была бессильна затормозить это движение. Не отдавая себе в этом отчета, русские люди начали управлять собой сами: и армия, и промышленники, и даже потребители. Революция еще не победила в умах, но начала осуществляться в делах.

Легальная оппозиция, так же как и различные общества и земства, оставалась довольно нерешительной, и люди, вынашивавшие одинаковые идеи, начали консолидироваться, чтобы действовать в одном направлении, в частности в Думе, когда пришло к концу временное прекращение ее деятельности, объявленное в 1914 году. По инициативе октябристов большинство депутатов объединились в «прогрессивный блок», к которому примкнуло несколько членов Государственного совета и министры. Цели деятельности блока оставались довольно умеренными, поскольку он даже не осмеливался потребовать ответственности министров перед Думой и заявлял лишь о доверии или недоверии правительству. Присутствовали, конечно, и требования изменения методов управления, прекращения преследования лиц, не совершавших преступлений, возвращения административных ссыльных, прекращения преследований по религиозным мотивам, отмены мер, принятых против евреев, восстановления украинской прессы, деятельности профсоюзов, а также различных видов взаимопомощи и т. д.

Одновременное проведение различных демонстраций говорило о наличии (уже) централизованной организации: между подпольными кружками в России – большевиков, меньшевиков, эсеров и анархистов – и их руководством за границей. «Военные неудачи помогают расшатывать царизм, – писал Ленин из Швейцарии Шляпникову, находившемуся в России, – и облегчают союз революционных рабочих России и других стран».

Ленин трудился в это время над книгой «Империализм как высшая стадия капитализма», где впервые показал, что, вопреки представлениям социалистов до 1914 года, революция разразится не в той стране, где капитализм наиболее силен, а в экономически слабо развитом государстве, которое не сможет выдержать военных усилий. Это опрокидывало догматические установки марксизма. Более вероятной становилась революция в России, чем в какой-либо иной стране.

ГЛАВА 7 КТО ТОЛКАЛ ПАРОВОЗ?

Осуществленный в России коммунистический эксперимент можно назвать русским, поскольку это происходило на территории России. Но это не был узконациональный, этнически русский эксперимент. Он был интернациональным по многим признакам – по идеологии, по составу инициаторов и организаторов, по устремленности, по мировой поддержке, по влиянию на ход человеческой истории.

Идеи коммунизма были занесены в Россию с Запада. Но многие русские христиански настроенные мыслители выступали также горячими адептами социализма (коммунизма).

Тот вариант, что во всем, мол, виноваты евреи, а раз замешаны евреи, вся идея революции – дрянь (Брагин, Буровский, Н. Н. Островский, Платонов, Шафаревич и др.), требует более подробного анализа.

Как все просто! Но не для дотошных людей…

К моменту революции 1917 года в России проживало около 6 млн евреев, то есть в то время самая большая еврейская группа в пределах одного государства, и в тоже время около половины всего еврейского народа. Конечно, это обстоятельство сыграло и играет до сих пор громадную роль в истории России.

Главная масса евреев в России жила в XIX веке в так называемой «черте оседлости», то есть в областях, отошедших к России в результате «разделов Польши», где они жили уже несколько веков. К этим землям было добавлено еще 15 губерний (по теперешним разделениям – Белоруссии, Украины, Молдавии, России), по своим размерам превосходивших любое европейское государство. Вне «черты оседлости» имели право жить лица иудейского вероисповедания с высшим образованием, купцы первой гильдии и т. д.

Основная часть еврейского населения России была организована в религиозные общины (кагалы), находившиеся под жестким руководством богатой верхушки и раввинов. И их тип жизни в основном соответствовал укладу средневековых еврейских общин.

Политика русского правительства по отношению к евреям России была в XIX веке непоследовательной, в ней сменялись противоположные принципы.

То правительство пыталось опереться на кагалы и их администрацию (в духе «поддержки народной традиции»), то старалось привить евреям стиль жизни остального населения страны (в духе «насаждения просвещения»).

Как и в других странах, влияние евреев на жизнь России осуществлялось прежде всего через их роль в экономике, в основном в финансах. Как и повсюду, еврейское влияние было особенно сильно в банковском деле.

С другой стороны, следует взять во внимание такие высказывания, как «…евреи бедны, а в России особенно… только самая верхушка евреев богата, банкиры и “цари бирж”, а из остальных чуть ли не девять десятых их – буквально нищие, мечутся из-за куска хлеба, предлагают куртаж, ищут, где бы урвать копейку на хлеб».

Весомая роль еврейского капитала сказывалась, прежде всего, в его влиянии на дореволюционную прессу. Естественно, это вызывало возмущение: «Вся литература (теперь) “захватана” евреями. Им мало кошелька: они пришли “по душу русскую”».

В чем же выражалось влияние еврейского капитала на русскую прессу?

Во-первых, подавляющая часть прессы была «оппозиционной», то есть враждебной существовавшему тогда в России укладу как в его принципах, так и в большинстве частных проявлений. Во-вторых, непрерывно раздавались протесты евреев против их положения в России. Эти яростные протесты исходили далеко не только от евреев России и были слышны по всему миру. Финансовые отношения русского правительства с иностранными банками почти всегда сопровождались призывами или требованиями, обращенными к русскому правительству изменить существующее положение евреев в России. В ряде случаев еврейские банкиры отказывались от выгодных для них соглашений в знак протеста против положения евреев в России. Наиболее яростные протесты вызывали следующие основные факторы тогдашней жизни евреев:

а) Прежде всего юридически неравноправное положение евреев в России – протесты формировались как требования «равноправия». Основных ограничений для лиц иудейского вероисповедания было два: запрет проживания вне «черты оседлости» (кроме указанных выше исключений) и «процентная норма». Последняя мера заключалась в том, что была предписана доля еврейских учащихся в казенных гимназиях и в университетах.

б) Было еще одно явление в тогдашней русской жизни, отталкивавшее евреев в России, да и во всем мире, от русской государственности, а часто и вообще от России. Это то, что называлось «погромы». О таких выступлениях масс пресса стала говорить с начала 1880-х годов. Происходили они в деревнях, расположенных в пределах «черты оседлости». Отклик на них занимает большое место в публицистике Ивана Аксакова. Он пишет, что либеральная пресса единодушно характеризует эти беспорядки как «избиение евреев». Но, говорит он, «именно избиения и не было». Хотя крестьяне имели и топоры, и ломы, но число побитых евреев не перевешивало число побитых русских. Беспорядки Аксаков объясняет исключительно экономическими причинами: тяжелым положением, в котором оказались крестьяне, да и многие помещики Юго-Западного края. Согласно правилам кагальной организации, право вести дела в том или ином месте кагал с железным посостоянством распределял между живущими там евреями. Поэтому крестьянин или мелкий помещик не мог обратиться к любому перекупщику, ростовщику… и обязан был соглашаться с условиями того, кого указал кагал.

Беспорядки усмирялись войсками. Знаменитый кишиневский погром 1903 года носил вначале характер обычных беспорядков: было разгромлено несколько еврейских лавок и домов. Полиция произвела много арестов, и к вечеру беспорядки утихли. Однако на следующий день волнения расширились. Начались столкновения между группами евреев и христиан, вооруженных чем попало. Полиции не удалось ликвидировать беспорядки (хотя попытки были). Волнения приняли более агрессивный характер. Были разгромлены многие сотни еврейских домов. Появились человеческие жертвы (45 убитых евреев и 4 христиан). Были вызваны войска, и к вечеру погром затих. Произведено много арестов, состоялись суды; признанные виновными в убийствах и погромах были приговорены к каторге и другим наказаниям.

Все подобные насилия с 1880-х годов и до начала XX века не шли ни в какое сравнение с жесточайшими столкновениями, которые сравнительно незадолго до этого происходили при Гайдаматчине, Богдане Хмельницком и т. д. на тех же землях, когда они принадлежали Польше. Тогда казаками вырезались целые еврейские селения (и усмирялись поляками с подобными же жестокостями – украинских повстанцев во множестве сажали на кол и поджаривали на кострах).

В то же время евреи все шире входили в русское образованное общество и влияли на развитие русской культуры. Всякий знает художника Исаака Львовича Левитана, скульптора Антокольского, музыкантов из бессарабского местечка братьев Антона и Николая Рубинштейнов, основавших Петербургскую и Московскую консерватории, собирателя русского фольклора Шейна и многих других.

Участие евреев в русской революции широко известно и часто обсуждается. Но большей частью обсуждение сводится к одной из крайностей. Либо утверждается, что речь идет о незначительном, непринципиальном факторе; число евреев, участвовавших в революции, было-де не так велико, как утверждается, да они были и не евреями, а интернационалистами, порвавшими со своими национальными корнями. Либо, наоборот, участие евреев в революции трактуется как определяющий фактор, ее главная или даже единственная причина.

Процесс подготовки, проведения русской революции очень сложный, и одной какой-то единой характеристикой даже сейчас определить его невозможно.

Вполне приемлемо утверждение некоторых авторов о том, что само зарождение революционного движения, революционного процесса в России никак не связано с еврейским влиянием. Крупнейшими идеологами, зажигавшими сердца революционной молодежи, были Герцен, Бакунин, Чернышевский, Лавров, Писарев, Михайловский. Среди них не было евреев.

Поворот революционеров к терроризму начинается выстрелом Веры Засулич. Душой террористов были Желябов и Михайлов. Но постепенно в революционный поток террористов начинает вливаться еврейская струйка. К началу 1880-х годов среди руководства террористов евреев стало появляться еще больше. А после убийства Александра II, отката русского революционного движения и начала эмиграционного периода преобладающее еврейское влияние в руководстве стало заметным прежде всего в партии эсеров.

Преодолевая официальную мифологию КПСС, выделим и кратко опишем в качестве решающей революционной силы замалчиваемое советской литературой политическое масонство. О факте его участия в движении декабристов мы уже упоминали.

Мобилизуя силы на переустройство общества, выступая за демократию и равенство (при самом недемократичном внутреннем устройстве), масонство привлекало под свои знамена многих энергичных людей, которые не находили себе места в современном им социуме. Именно поэтому в масоны шли личности пассионарные. В ХVIII – ХIХ веках их ряды активно пополняли евреи – они были чужими для христианской цивилизации, а пассионарный запал у некоторых из них достигал высокого накала. Сюда же подтягивалась часть дворянской элиты, недовольная существующим порядком. Так зарождалась гремучая революционная смесь.

Русские масоны с конца ХIХ века начинают вступать в парижские ложи, а в начале ХХ века в Москве и Петербурге утверждаются ложи «Возрождение» и «Полярная звезда», для чего из Парижа прибывают члены совета Великого Востока Франции.

Главное направление деятельности лож лежало в русле буржуазно-либеральной оппозиции самодержавию. В 1910 году была проведена реорганизация и создана ассоциация лож Великий Восток народов России (ВВНР). Для большинства членов лож характерной была ненависть к трону, к монарху лично за то, «что он ведет страну к гибели».

В 1912 году в масоны был принят Александр Федорович Керенский, который в 1915 году стал руководителем ВВНР (вместе с левым кадетом, впоследствии заместителем председателя Государственной думы Н. В. Некрасовым). Адвокат Керенский в свое время защищал обвиняемых на крупных политических процессах. В конце 1905 года подвергся аресту в связи с делом боевой дружины эсеров, но вскоре был освобожден. Избранный в Госдуму от трудовиков, поддерживал связь с кадетами и другими группировками.

Охранка считала Керенского человеком политически неблагонадежным, но не слишком опасным. По версии охранки, Керенский всего-навсего стремился «объединить все радикальные интеллигентные силы» вокруг левонароднических журналов «Заветы» и «Русское богатство», запрещенных властями на период военных действий.

При новом руководстве русское масонство наращивает влияние на политическую жизнь страны. Руководители ВВНР первым делом занялись селективным привлечением перспективных лиц и формированием новых братств, инспирированием выступлений в Думе и через печать по вопросам внутренней и внешней политики, расширением влияния на земства и кооперативы, проникновением в профсоюзы и легальные общества, что шло довольно успешно и полностью ускользнуло от бдительного ока Департамента полиции. Руководители масонов создают буржуазно-либеральный блок в Думе и имеют достаточно большое влияние в действиях левых фракций. Особое влияние имели масоны среди кадетов.

Вступление России в мировую войну на стороне Антанты в августе 1914 года и открытое выступление большевиков за поражение царизма в надежде на развязывание новой революции, тогда как остальные партии единодушно поддержали курс самодержавия по форсированию боевых операций против Германии, Австро-Венгрии и Турции, изменило подход к делу.

Тем, кто требовал войны до победного конца, было разрешено создать крупные организации помощи фронту, например во главе с прогрессистом Г. Е. Львовым, октябристом А. И. Гучковым, при заместителе Коновалове, кадетом М. В. Челноковым и октябристом М. В. Родзянко. Никто из них к масонам не принадлежал, хотя в числе заместителей и других крупных фигур их было немало.

У подавляющего большинства членов Верховного Совета ВВНР существовали настроения патриотического толка и сознание необходимости борьбы с элементами пораженчества, т. е. с большевиками. Осенью 1916 года от ВВНР откололась радикальная часть, которая готовила дворцовый переворот и одновременно «террористические действия» против рабочего движения.

Когда 25 февраля 1917 года массовые демонстрации под лозунгами «Хлеба!» и «Долой самодержавие!» переросли во всеобщую политическую стачку, а на другой день к ней стали присоединяться войска, тут же последовала ошеломляющая активность масонов.

И проведение Н. С. Чхеидзе председателем Петроградского Совета рабочих депутатов, а других масонов – членами его Исполкома, и формирование корпуса эмиссаров Временного комитета Государственной думы, и создание самого Временного правительства, а также нажим на П. М. Милюкова с целью немедленного провозглашения республики в ночь на 3 марта 1917 года – все это дело рук членов ВВНР.

После Февраля в ложу «Истинные друзья» был принят эсер Б. В. Савинков. Сразу после Октябрьской революции большинство масонов присоединились к Белому движению. В РСФСР масонские организации были запрещены. Буквально накануне краха, темного хаоса, войны всех со всеми вырабатывались варианты прорыва России в будущее. Таких вариантов было много. Один из них победил.

Это был вариант большевиков. Он в корне отличался от остальных тем, что решительно порывал с прошлым. Он соответствовал логике развития российского имперского социума, который кончал свою жизнь самоуничтожением. Большевики и не пытались реанимировать этот социум. Напротив, они создавали принципиально новую реальность, совершенно иной мир, в корне отличный от старого мира – от мира, погибшего на их глазах. Действия большевиков в связи со сложившимися благоприятными обстоятельствами совпали с логикой перемен. Они использовали неодолимую силу истории для того, чтобы прийти к власти. Причем прийти именно в нужный момент в стране, которая была именно к социалистической революции совершенно не готова.

Масонам в Феврале удалось быстро разрушить государство, но затем они оказались бессильными и менее чем через восемь месяцев потеряли власть, не сумев оказать, по сути дела, ровно никакого сопротивления новому, Октябрьскому, перевороту.

Реальность той поры являлась неопределенной и даже запутанной, историческая ситуация была слишком сложной и напряженной. Можно по-разному трактовать факты и документы того времени. Одно можно с уверенностью утверждать – большевики оказались единственной силой, которая после фактической гибели российского имперского социума попыталась наладить жизнь на пепелище и в конце концов создала реальность, в чем-то связанную со старым, но все же в корне отличную от мира, существовавшего ранее. Эта реальность была создана, мы ее и называем русским коммунизмом.

Ситуация в России в то время была такой, что, если бы не большевики, Ленин, их решительные действия, мир столкнулся бы с худшим – с последствиями распавшейся (не по вине большевиков) России. Здесь оказалось главным то, что большевики восстановили жесткую власть. Никто до них этого сделать не смог.

Великая Октябрьская социалистическая революция началась как революция в сфере высшей власти, но переросла в революцию массовую, народную в самом широком смысле слова, направленную против классовой эксплуатации и деспотизма власти. В результате складывалось общество, которому еще предстояло развиться на основе завоеваний революции.