Глава 12 Нужна старая идеология и новая экономическая теория

Глобализация, подтвердившая многие прогнозы Маркса относительно развития капитализма как мировой системы, разрушающей границы и втягивающей в свой оборот все страны и народы, резко оживила интерес к марксизму. Посвященные марксизму книги стали выходить большими тиражами, на Западе началась волна молодежного радикализма. Вписываясь в мировую капиталистическую систему, российское общество неизбежно придет также к радикальному социалистическому движению.

Известный политолог Борис Кагарлицкий в книге «Политология революции» пишет: «Главное историческое достижение капитализма состоит в том, что благодаря ему появляется на свет революционная антикапиталистическая альтернатива».

Но нам бы покончить (а к этому дело идет) с уголовно-мафиозным строем, Россия в соответствии с сутью русской цивилизационной идеи не станет навязывать себя и свое мировоззрение другим странам и народам (с этим, надеюсь, покончено), тем более не будет принуждать их подчиняться ей, подобно тому, как это делает по всему свету «американская мечта». И за это мир даст возможность России идти своим путем. Россия, приняв на себя новую (старую) миссию, предложит миру пример не поклонения золотому тельцу, а пример нравственно-духовной организации общества.

Читатель скажет: «Давно бы так!», но имеет право задать вопрос: а какие люди способны это сделать? Неужели коммунисты-ортодоксы, о которых в коммунистические времена мы вообще не знали, или те коммунисты, которые вынырнули из-под горбачевского предательства, или новые осторожные либерал-коммунисты, или националисты всех мастей – от реликтовых орденских православных братств до откровенных монархистов-государственников, готовых посадить на престол монарха? Не они! Так или иначе, но на «новых русских» и «челноков» ставку тоже делать не стоит.

Как это ни парадоксально прозвучит, но возрождение подлинно русского национального общества возможно только при реставрации социализма с русским лицом. В нем заложена идеологическая основа противостояния тлетворному влиянию морали Запада, естественно, с учетом прошлых ошибок русского коммунизма, обновленного, подверженного ревизии его основных постулатов. Естественно, с учетом исконно русских ценностей, на первом месте из которых – упомянутая русскость. Учитывая генетическую доброту русских, необходимо им обязательно вернуть статус титульной нации. Восстановить 5-ю графу в паспорте. Миграционные законы ужесточить.

Александр Никитович Севастьянов в книге «Время быть русским» дает интереснейшие определения: «Социализм» – есть робкий, стыдливый компромисс между коммунистами и капиталистами, возникающий в ситуации, когда ни одна сторона не может взять решительный верх… Госкапитализм на благо всей нации (он же – национал-капитализм), подобный тому, который был в нацистской Германии, строят в наши дни многие страны (в лидерах – Китай и Вьетнам). Мы должны как можно скорее и тверже встать на этот путь… Социальные программы высшего уровня, осуществляемые за счет природной ренты и справедливого трудового законодательства, – это куда лучше мифического “социализма”, который можно строить до гробовой доски, так и не узнав, что это такое».

Во многом не соглашаюсь с господином Севастьяновым, но в отрывке, приведенном выше, я увидел наиболее близкую (из всех встреченных мною ранее), по смыслу идею того общества, о котором я толкую на этих страницах. Если даже от старого содержания идеи коммунизма после тщательнейшей ревизии его в будущем останется не так много, все равно необходимо будет сохранить коренной момент и признать за истинные слова из «Манифеста коммунистической партии» образца 1872 года: «Буржуазия путем эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим»; «она создает себе мир по своему образу и подобию»; «деревню она сделала зависимой от города» (кто в этом сомневается – уподобляется умникам, которые отдают предпочтение пролетариату перед крестьянством); «рекрутируется пролетариат из всех классов населения»; «коммунизм ни у кого не отнимает возможность присвоения общественных продуктов, он отнимает лишь возможность посредством этого присвоения порабощать чужой труд»; экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты идет на покрытие государственных расходов; необходима централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией.

О социалистичности дооктябрьской России писал монархический идеолог Иван Солоневич: «Императорская Россия была страной, в которой “обобществленный сектор народного хозяйства” был больше, чем где бы то ни было в мире. Государственный Банк контролировал все банки России и имел исключительное право эмиссии кредитных билетов. Большинство железных дорог принадлежало казне, а оставшиеся частные дороги стояли накануне “выкупа в казну”. Го – сударство владело огромными земельными пространствами, владело заводами и рудниками. Медицина в земствах была поставлена так, как она и сейчас не поставлена нигде во всем мире. Земства стали организовывать свою фармацевтическую промышленность с помощью государственного кредита. Русское кооперативное движение было самым мощным в мире».

А. Севастьянов противопоставлял Россию, в которой отношение к предпринимательству всегда было принципиально иным, еврейскому торгово-финансовому государству, для которого «Прибыль – смысл и цель торговли, любой сделки. Уже в античные времена еврейские предприниматели и банкиры постигли старую мудрость: наша экономическая деятельность есть лишь канализация алчности». Предприниматель, который просто «канализировал свою алчность», преследуя только цель извлечения прибыли только для себя лично, отторгался русским обществом. Для нас экономическая деятельность – есть функция жизнестроительная, творчески креативная, коммуникативная, наконец, и лишь в последнюю очередь – обогащающая купца или промышленника».

Основным политическим и представительным органом должны быть профессиональные и корпоративные Советы. Это хорошее корневое русское слово. В истории страны оно применяется очень давно. Любому человеку нужно защищать интересы своей профессиональной группы и своей территориальной общины. Поэтому, будьте так любезны, верните нам формирование представительства от этих групп (на местном и общенациональном) уровне, как это было в эпоху традиций на Руси.

Русская артель была вполне социалистической организацией, члены которой всегда получали огромный материальный стимул к хорошей работе – приличные заработки. Они во много раз превышали заработки отдельных наемных рабочих (и государственных, и «частных»). Общественная собственность артели отрицала присвоение заработанного одним лицом. Все доходы распределялись между всеми ее представителями, но не уравнительно, а иерархически, в соответствии с конкретным вкладом работника. Артельная этика побуждала каждого рабочего считать свое предприятие действительно своим, чувствовать себя полноценным хозяином, жизненно важной «частью» единого организма.

Самобытным явлением в России – многовековой практикой русского государственного социализма – являлась крестьянская община. Община представляла собой идеальный нравственный и социальный регулятор народной жизни. Общинники, соучаствовавшие в распоряжении землей, устанавливали между собой определенные соседские бытовые отношения. Община способствовала быстрому распространению полезных нововведений. В России крестьянская община еще даст о себе знать, и не исключено, что в форме обновленных колхозов. Но и индивидуальное крестьянское хозяйство нельзя сбрасывать со счетов. Ленин и Сталин игнорировали возможности крестьянина-единоличника. Труд крестьянина имеет творческий характер и не терпит указаний свыше. Можно сказать, что все искусство сельского хозяина заключается в умении использовать частности. Только сам хозяин, за долгие годы практики изучивший свое хозяйство, может успешно вести его. Но это не значит, что сельское хозяйство в целом неспособно использовать преимущества крупного хозяйства. Ряд звеньев сельскохозяйственного производства только выигрывают от объединения. Такое объединение создается кооперацией. Кооперация плодотворна для таких, например, звеньев земледельческого производства, как молотьба, сливкоотделение, приготовление масла, трепка льна, продажа сельхозпродукции, получение кредитов, и других.

Чтобы их работа была эффективнее, крестьяне должны объединяться во множество кооперативов разных размеров по тому или иному профилю их деятельности. Так называемая «вертикальная» кооперация, в отличие от «горизонтальной», когда одна и та же группа крестьян объединяет все свои хозяйства, все звенья своего организационного плана, и при этом для большинства из них не достигается оптимума. Типичным примером «горизонтальной» кооперации может служить колхоз.

Далее я попытаюсь изложить взгляд на возможные пути развития России исходя из русской национальной идеи и опыта последних лет. Сразу же хочу заострить внимание читателя на настоятельной необходимости введения в основу прекращения развала России идеологического начала, чего, к сожалению, до сих пор не сделано. Путь «в никуда» может быть приостановлен, если будет осуществлен поворот в сторону отказа от шкурных интересов, ибо гласит древняя мудрость: с тех пор как гражданин становится собственником, он перестает быть патриотом.

Еще в XIX веке англичанин Маколей Томас Бабингтон сказал буквально такие слова: «хорошее правительство – не то, которое хочет сделать людей счастливыми, а то, которое знает, как этого добиться». Так давно сказано, а звучит актуально. Это мы наблюдаем и сейчас: все, кому не лень, говорят, что счастье и светлое завтра для всех наступит скоро, но как они это сделают, не говорят. Да и не могут, надо быть объективными, потому что по-прежнему будут вначале отнимать и только потом, давать, в пределах того, что позволит государственный бюджет.

Судите сами. Предположим, что нынешняя власть предержащая искренне хочет всех сделать счастливыми, тогда, грубо говоря, у кормушки она может продержаться долго. Но эфемерность ее желания тут же прослеживается, так как она вместе с властью получила в наследство много проблем, главнейшая из которых – криминальный передел собственности, и проблемы эти просто неразрешимы до тех пор, пока не будет провозглашена стратегия, если хотите – идеология нашего движения вперед. Эта идеология должна содержать основной экономический императив, выбивающий почву из под ног у всякого криминала (нелегального, полулегального и легального) не только на законодательном уровне, но и на идеологическом. Иначе никак не вытанцовывается: сами поступаем по-советски, по-коммунистически (иначе последствия мирового экономического кризиса не преодолеешь), а говорим все время, что никакого государственного капитализма у нас не будет. Государственный капитализм (читай, первая стадия коммунизма – социализм) – лучшее из всего возможного, что можно предложить для такой страны, как Россия. Об этом написано и сказано немало. Сразу оговорюсь (и об этом я писал выше): настоящего государственного капитализма с плановой экономикой еще нигде не было, в том числе и в СССР. Но модель СССР вполне приемлема при разработке новой стратегии развития страны. Очевидно, начинать надо с разработки новой идеологии этого развития. Я думаю, возражений не будет, если мы под идеологией в этом конкретном случае будем понимать разработанное на основе консенсуса мировоззренческое понимание целей и путей движения нации в светлое будущее.

Исторические хроники свидетельствуют о том, что наши недруги попытки подрыва мощи России всегда связывали с использованием национального вопроса. И это понятно: страна большая, многонациональная, многоконфессиональная. Эти попытки продолжаются. Замыливание глаз «западной демократией» – не более как уловка. В результате – продолжается развал России.

Но он может быть приостановлен, если будет преодолена идиосинкразия к национальному вопросу. Следует подумать о возвращении русским статуса титульной нации. Только на этом пути возможно возрождение патриотизма. Без возрождения русского патриотизма ни о каком движении вперед не может быть и речи. Дело в том, что с исчезновением идеи русского коммунизма, наша страна стала более уязвимой в идеологическом отношении. Спасение – в русской национальной идее. Подрыв русского национализма и русского начала в жизни России может привести к тому, что сама Россия как страна прекратит свое существование, поскольку ослабнет и исчезнет та историческая динамика, которая увлекала в строительство России иные народы, ее населяющие. С ослаблением русских рассыплется и русская нация, с исчезновением нации станет невозможным и государство. Будущее России являются ключевыми для всего человечества. Это нужно понять как аксиому. От того, как будут происходить события в России или как они происходят, зависит ситуация во всем мире. Здесь ключ ко всем проблемам мирового порядка.

И, наконец, самое главное. Как нам вернуться к исходному условию, что в истории производства постоянно борются две линии: одна – производящая, творящая; другая – грабительская, присваивающая. Как нам законодательно (конституционно) установить правила экономического развития страны, которые были бы альтернативой буржуазной экономической теории? Для простоты рассуждений предлагаю заменить дискредитированное слово «коммунизм» на более приемлемое. Условным при этом будет и сохранении основных сущностных свойств коммунизма, так как уже в его энциклопедическом определении содержатся большие противоречия.

Очевидно, целесообразно отказаться от слов «коммунизм» и «социализм» не потому, что «не надо дразнить гусей». Дело созрело для рассмотрения по существу. Понятие «коммунизм» скомпрометировано сейчас, но и «социализм» не подойдет: следует отмежеваться от разрешенных для пользования терминов «социал-демократия» и разного рода социализмов, например хотя бы такого, как бывший шведский или какой-то другой, в которых от капитализма гораздо больше, чем от социализма. Еще раз договоримся: и к конвергенции не апеллировать. Конвергенция нужна загнивающему и загибающемуся капитализму, а мы пойдем другим путем…

Вместо слова «коммунизм» можно предложить почти забытое слово – «регулятивизм». Можно рассмотреть вариант для названия действительно плановой экономики – «регулятивная экономика». [От слова регулятивный (лат.) – направляющий, вносящий порядок, планомерность во что-либо]. Смысловое и буквальное значение слов «регулятивный» и «регулятивизм» встречается в трудах экономистов Джона Кейнса и Роберта Буайе. Предлагается в эти понятия вложить новый, более емкий смысл. Необходимо новое прочтение этих понятий. Естественно, в данной книге, носящей не научный, а историко-публицистический характер, автор не претендует даже на начало разработки соответствующей экономической теории. Здесь слово за учеными-экономистами.

Регулятивизм – сменяющая капитализм социальная общественно-экономическая формация, основанная на консенсусе, преимущественно с государственной и муниципальной собственностью на средства производства в сфере связи, управления, обороны, коммуникаций, культуры, права, образования, здоровья нации, банковского дела и производства средств производства и преимущественно с частной собственностью на средства производства в сфере производства товаров народного потребления и услуг, в которой на основе постоянного развития науки и техники осуществляется великий принцип «от каждого – по способностям, каждому – по труду», в которой производство и труд применяются с наибольшей пользой для народа на основе планомерности и плановости, в которой в законодательном порядке постоянно вносятся ограничения на прибыль от эксплуатации человека государством и частным работодателем, где совершенно исключается получение прибыли «из ничего».

Наших соотечественников можно и нужно объединить на основе взаимопонимания, согласия и всеобщего права на труд и достаток, так как на генном уровне они обладают присущими только им особыми свойствами, отличающими их от других народов. Эти особые свойства, назовем их русскостью, формировались веками и обусловлены историческим условиями существовании народов России.

С давних времен на Руси существовало вечевое правление. Вече, как пишут все энциклопедии, есть народное собрание. Вопреки школьным представлениям, этот демократический институт существовал не только в Новгороде и Пскове, но был распространен в той или иной форме во всех русских княжествах и сохранялся до конца XVII века. Веча действовали даже при таком «тиране и деспоте», как Иван Грозный.

Например, в 1549 году он собрал первую национальную Ассамблею, в 1564 году на Ассамблее он получил одобрение народа на преследование бояр. В 1566 году Собор, который состоял в основном из военных (делившихся, в свою очередь, на три касты) и торговцев, принял решение о войне с Литвой. На Соборах же выбирались цари, например Борис Годунов в 1598 году, затем Шуйский в 1606 году, а также первый Романов – Михаил, выбранный в 1613 году Земским собором, представлявшим (условно) все классы и города.

Последний раз Собор был созван в 1698 году для обвинений и принятия решений относительно царевны Софьи, после чего началось единоличное правление Петра I, а затем и других императоров. Но хотя Соборы и прекратились, формально, юридически они до сих пор в России не отменены.

В императорский период, при отсутствии Соборов, народ потерял возможность корректировать политику легитимно и стал использовать бунты как средство такой корректировки. А на протяжении всего XVIII века и до декабристов включительно высшие слои России пытались установить власть дворянства под вывеской монархии. По сути, императоры назначались дворянами и ими же отравлялись на тот свет.

В Первую Государственную думу, учрежденную Николаем II, пришли уже люди с десятками программ самого революционного свойства. Ее разогнали, и дело кончилось 1917 годом. И хотя, когда в 1905 году в городе Иванове создавали первые Советы рабочих депутатов, никаких коммунистов рядом не стояло, а в 1919 году крестьяне согласились на этот русский вариант демократии – «Советы, но бы без коммунистов», в России к власти окончательно пришли все-таки коммунисты в лице партийной номенклатуры.

Россия покатится в пропасть, когда та же партноменклатура, предав «единственно верное непобедимое учение», стала исповедовать уже другие законы, среди которых главный – закон силы. «Сильные» – это те, кто имеет деньги, – контролируют государство со всей его парламентской атрибутикой. При таком законе выбора у народа не существует – все продается и покупается.

А если бы выбор существовал? Из каких альтернатив состоял бы сейчас выбор народа? Казалось бы, «набор» не так велик. Ведь каждый понимает, что возврат в наше недавнее прошлое, когда мы жили относительно достойно, маловероятен. Но почему так неоднозначна реакция русских людей, когда Медведев и Путин на вопрос, будет ли откат в прошлое, неизменно отвечают: «От рынка мы не отступим!»?

К национальному вопросу мы по-прежнему подходим с интернационалистских позиций. Да и в прочих делах наблюдаются сталинские замашки. Тошно смотреть, как новые вожди замыкают на себя решение всех государственных вопросов и на виду у всех раздают поручения никчемным министрам так, как если бы последние были у них дома челядью. При таком несолидном поведении вождей Россия рано или поздно окажется на пороге социальной революции. По оценкам некоторых, национально-освободительной. А некоторые авторы считают такой и Октябрьскую революцию 1917 года. Вопрос, была ли Октябрьская революция социалистической, конечно, интересный. Хотя бы своей провокационностью.

Нынешней нашей власти и ее прихлебателям хотелось бы, чтобы и Радищева, и декабристов, и революционных демократов в нашей истории как бы не было. Тогда не будет и преемственности в революционной борьбе нашего народа за лучшее будущее. Тогда легче поверить в тенденциозную ложь петербургского лингвиста Александра Драгункина, убеждающего своих читателей в том, что никаких предпосылок для социальной революции в России не существовало. «Так разбойничьи попытки передела собственности, которые предпринимались иногда в слабых государственных образованиях, оканчивались грабежами и массовыми казнями. И только. Все революции, восстания и бунты имели и имеют два направления – борьбу кланов за власть или национально-освободительное. Великая Русская революция 1917 года была национально-освободительной».

Здесь такой замес правды и лжи, что без бутылки не разберешься, что к чему. Ну например. Были, мол, слабые государственные образования (у других – это Великая Россия), были и грабежи, и массовые казни. А с национально-освободительным характером русских революций можно согласиться, если принять на вооружение концепцию Андрея Буровского, изложенную в его книге «Вся правда о русских: два народа». По Буровскому, туземцы (русский народ) освобождали страну от колонизаторов (дворян и помещиков). Согласимся с Буровским – если возникнет спланированная или стихийная заварушка у нас сейчас (Россия всегда на перепутье), разве это не будет национально-освободительной борьбой потомков недавних трудящихся против компрадорской буржуазии? Зомбируемый народ еще не разучился отделять мух от котлет и понимает, что, ставя под сомнение неизбежность и необходимость революции в царской России, «демократы» этим самым пытаются приучить всех к мысли: «все путем», и ныне ситуация не взрывоопасная.

В советский период вопроса, была ли Октябрьская революция социалистической, ни у кого не возникало, так как «творцы» Октября так революцию назвали, а если кто в этом сомневался, то свои сомнения он вынужден был прятать как можно дальше: за провокационные вопросы можно было поплатиться жизнью.

Это сейчас мы можем, ругая нынешнюю власть, все же открыто демонстрировать свои успехи в «открытиях»: «творцами» революций – Февральской и Октябрьской – не являлись социалисты. Теперь все так и пишут (и это действительно так): Февральская революция возникла совершенно спонтанно, и довольно долгое время никто не осмеливался себя назвать причастным к ее свершению. Именно такая ситуация с ничейной победой над царизмом привела к тому, что Февраль перерос в Октябрь. Это немного упрощенное суждение игнорирует, конечно, очень важный фактор – деятельность Ленина и его соратников, прежде всего Троцкого. Но факт остается фактом: эти «товарищи» не только присвоили себе инициативу «революционного переворота», но и обозначили его характер как социалистический, социальный.

Более или менее вероятную версию этих событий, ранее – искажаемых, сейчас – замалчиваемых, а чаще – просто сводимых к пресловутым проискам евреев, я изложил выше.

Здесь я попытаюсь ответить на вопрос: прошла ли Россия переломную точку отсчета, после которой возврат ее к национальной русской государственности уже невозможен? Будет ли еще Россия стоять перед выбором?

Если будет, то истинный трагизм нашей истории заключается в том, что к тому моменту, когда физически мы сможем определять наше будущее, мы окажемся не готовыми идейно.

Только поэтому, как предпосылку создания новой русской действительности, следует нашей первой задачей поставить – отстоять свое право осмысливать и обсуждать наше прошлое, моделировать свою будущую судьбу и историю.

Нужно понимать, что самыми первейшими вопросами являются вопросы разработки идеологии, национальной политики и новейшей экономической теории. Понадобятся колоссальнейшие усилия, чтобы вернуть экономическую мысль в традиционное русло.

И вспомнятся слова писателя-диссидента и философа Александра Зиновьева: «Если даже на планете не останется ни одной коммунистической страны и ни одного коммуниста по убеждениям, это еще не будет означать, что коммунизм исчез навечно! Человечество так или иначе начнет новый цикл борьбы за коммунизм. Возможно, под другим названием, с другими лозунгами, но по сути дела за то же самое».

Новое название выбрано. Из нынешней практики в России видно, что коммунизм (пусть это будет «регулятивизм») имеет тенденцию к тому, чтобы быть востребованным и достаточно скоро будет каким-то образом провозглашен – жизнь требует. О чем говорят самые последние события? Как бы нынешние руководители не уверяли, что курс страны остается неизменным, им никто не верит. Поступают они с точностью до наоборот. Государство наконец-то начинает вмешиваться в экономику. Только социалистический сектор экономики, не озабоченный получением прибыли, без биржевых спекулятивных перепродаж, способен обеспечить товарных производителей поставками сырья по стабильным ценам на многие годы вперед. Стабильные низкие внутренние цены на сырье позволят всем производителям успешно, даже в условиях сурового климата, конкурировать на международном рынке.

Но трудности в стране определяются тем, что никто не предлагает действенной программы, устраивающей всех. Дело усугубляется еще и тем, что положение со времен Ельцина не меняется, а доверие к нынешней власти растет. О чем это говорит? Это говорит о том, что нынешний режим приемлем для превалирующей части народа. Не соглашаясь в частностях – тут большинство кряхтит и проклинает, – а в главном, на чем стоит режим, согласны. Согласны жить, наслаждаясь малыми радостями, даже если знают, что страна «идет в никуда». Режим создает узаконенные «зоны наслаждения», как это было всегда при капитализме.

Противостоять такому «благополучию» может только стремление к ценностям, более привлекательным для человека, чем малые радости, ценностям, ради которых этими радостями можно пожертвовать. Настанет время, когда трудящиеся массы, поняв бесперспективность своего существования при капитализме, будут готовы понять, что такая жертва возвышает и приносит удовлетворение.

Объяснить необходимость такого стремления можно, если рассмотреть две известные концепции:

1). Либерально-демократическая идея. Основные ее положения: крайний индивидуализм, каждый (юридически) свободен делать свой выбор, но не имеет оснований рассчитывать на поддержку других; полная свобода и даже культ конкуренции, рынок как основной регулятор экономики, все продается и покупается – даже СМИ; всеобщее и равное избирательное право; политическая власть как бы делится на миллионы формально одинаковых кусочков, и каждый полноправный гражданин получает свой кусочек – голос на выборах.

2). Коммунистическая идея. Ее принципы: жизнь определяется не как составляющая множества индивидуальных воль и решений, а на основе единого, строгого рационально разработанного плана, которому эти воли должны подчиняться; в самом конкретном виде – экономические планы определяют экономику страны; рыночные отношения допускаются в некоторых отраслях хозяйствования под контролем государства.

Несмотря на то что даже сама идея коммунизма порядочно скомпрометирована, в сознании многих людей, которых не устраивает капитализм, возникает мечта об альтернативной ему социальной организации, т. е. проблема социального идеала.

Понятно, что тот коммунизм, который был в СССР, вновь возрождать нецелесообразно, хотя научные исследования некоторых авторов обнаруживают, что идеал новой социальной организации возможен (исходя из двух вышеизложенных концепций) лишь как коммунистический (в новом значении этого слова).

Естественно, при выработке нового идеала надо принимать во внимание современную социальную структуру населения. Он не может ориентироваться на какие-то четко определенные классы или слои, как это было с марксизмом, ибо таких классов и слоев, которые можно было бы консолидировать какой-то идеологией, в постсоветской России нет.

Новый идеал должен отличаться от марксовского коммунизма хотя бы тем, что должен отбросить все ошибочное, несостоявшееся, быть результатом непредвзятого изучения исторического опыта Советского Союза, естественно, неидеализированного (приукрашенного). Само идеологическое учение не может приобрести убедительность, если будет упрощено ниже некоторого критического уровня, равно как и не будет понято большинством недостаточно подготовленных членов общества, если будет очень заумным.

Только не обещайте рая на земле – удовлетворения всех потребностей. Все потребности человека, по определению, неудовлетворимы, так как беспредельны.

Другое дело – формировать запросы человека. Это более реально, более гуманно и было когда-то осуществлено в СССР. Уничтожить стяжательство, торгашество, мздоимство, мафию и коррупцию можно только в борьбе идей. Необходима такая идея, которая провозглашает все вышеперечисленное вне закона, которая предлагает нечто взамен.

Такая идея – коммунизм (не по названию), а по сути. А это прежде всего – плановая экономика. Во многих развитых странах плановые начала и вмешательство государства в экономику давно оправдали себя.