Глава 15 Главный идеолог нации

На страницах трилогии я пытаюсь показать читателю, как светлую мечту человечества – коммунизм западным и нашим недругам помогали закапывать сами его творцы и энтузиасты, товарищи-друзья. К этому вольно или невольно приложили руки известные «революционеры» прошлого и настоящего. Вот явно неполный список: Маркс, Ленин, Троцкий, Бухарин, Сталин, Берия, Хрущев, Косыгин, Горбачев, Ельцин и другие. Как видите, люди несопоставимые по личностным достоинствам, но, что делать, – такими были эти вожди. Сами мы их не выбирали, за исключением последнего. Но, как говорил Марк Твен, нужно быть очень осторожным, когда выбираешь себе родителей. К могильщикам коммунизма я причислил бы и рабочий класс СССР, которому не хватило ума разглядеть котрреволюционную сущность изменений, начавшихся в середине 1980-х годов. Он «купился» на красивые мыльные пузыри: демократию, социализм с человеческим лицом, самоуправление, хозрасчет и выделенный подряд.

Но были и пассивные «могильщики» идеи коммунизма. Вечно вторым, но очень значимым в последние времена в Политбюро ЦК КПСС был Михаил Андреевич Суслов. Он не пытался занимать видных государственных постов, никогда не был ни министром, ни заместителем Предсовмина и лишь в Верховном Совете исполнял «скромную», незаметную должность председателя Комиссии по иностранным делам Совета Союза.

Суслов слишком хорошо знал и природу, и механизм политической власти. Почти всю свою жизнь он трудился в аппарате партии. Поднимался вверх по ступеням партийной иерархии медленнее и упорнее других. Был подчеркнуто скромен в личной и общественной жизни. Но умел, если это было нужно, потакать тщеславию других.

Достаточно высокого роста, сутулый (может, сказывалась привычка, выработавшаяся у многих из окружения Сталина, – стараться казаться ниже ростом), худой, даже суховатый, с неярким, мало запоминающимся лицом. Одевался всегда скромно и невызывающе. В последнее время предпочитал двубортные пиджаки с широкими отворотами, траурно-черного или безлико-серого цветов, смотревшиеся на его фигуре как-то неуклюже, словно сшитыми на вырост, а также темные галстуки. Какого-либо раскрепощения или фривольности в своем внешнем виде Суслов не позволял. Неизменной деталью были небольшие очки в строгой старомодной оправе.

Никто не мог упрекнуть Михаила Андреевича в жадности к материальным благам и наградам, в стяжательстве, в каких-либо излишествах, дорогу к которым открывала власть. Аскетизм Суслова был отражением его мудрой уверенности в том, что настоящая и подлинная власть «равнодушна» к внешней мишуре. Такому аскетизму был привержен у нас только еще один человек – Сталин. Аскетизм Суслова не означал его нетерпимости к излишествам его партийных соратников. Если речь шла о вопросах идеологии, Суслов был догматически непримирим. Но хитрый Суслов проявлял крайнюю снисходительность к тем видным партийным и государственным чиновникам, которые нередко путали собственный карман с государственным, погрязли в коррупции, взятках и прочих материальных злоупотреблениях.

В многочисленных сейфах кабинета Суслова «оседало» немало бумаг и докладных записок, которым он ни разу не дал ход. Такие бумаги вполне могли служить поводом для немедленного судебного разбирательства и последующего сурового наказания отдельных министров, секретарей обкомов и даже руководителей республик. Может быть, это и было одной из причин его власти и могущества? Подобные скрытые «нити влияния» являлись самыми надежными и прочными в годы, когда коррупция в стране расцвела в полную силу. В аппарате ЦК КПСС давным-давно прозвали Суслова «серым кардиналом». Имелись в виду не только масштабы его власти, но и тщательно скрываемые источники влияния, а также стремление формировать и направлять политические события из-за кулис.

Конечно, это стало возможным после Сталина. Такое при Сталине было просто немыслимо. Вождь не потерпел бы никакого «теневого» лидера. Да и сам Суслов при Сталине вел себя совершенно иначе, поэтому и избежал участи многих, когда-то пригретых вождем, но потом потерявших чувство меры и, естественно, голову. Сталин был крут со всеми. Перепадало от него и Михаилу Андреевичу. Но какими же нужно было обладать «достоинствами», чтобы больной Сталин, обремененный тяжелым чувством, что некому оставить страну в наследство, мыслил на своем месте Суслова? В чем была тайна политической карьеры этого партийного функционера? В чем личная заслуга его перед «отцом народов»?

Вступившему на тернистый путь партийной карьеры в начале 30-х годов прошлого века Михаилу Андреевичу Суслову не пришлось преодолевать в себе никаких моральных барьеров. Время требовало людей преданных идее, желающих подчиняться ей и обстоятельствам, скромных, способных на самопожертвование. Он все это делал добровольно и сознательно. Может возникнуть вопрос: насколько Суслов был искренен в отстаивании идеологических догм на протяжении своей длительной карьеры? Ответ достаточно прост: это не было актуальным. Авторитарной идеологии неважно, насколько искренна вера человека, главное – форма, демонстративная преданность и не знающая сомнений беспощадность в борьбе с врагами.

Позднее, с годами, ревностно служа тоталитарной идее, Михаил Андреевич настолько сросся и слился с ней, что она стала для него естественной и единственной реальностью. Хорошо помнивший тексты «классиков», Суслов мог на любой случай привести нужную цитату, а точнее, подогнать под авторитетное высказывание жизнь. В этом заключалась трагедия этого человека, как и многих других людей во власти. То, что думаешь, сказать не можешь. А говоришь то, что надо говорить. Иначе не сносить головы. Сутью власти была борьба за власть – а здесь требовались хитрость, расчет, такт и гибкость, умение «плести интриги». И в этом Михаил Андреевич с годами преуспел.

Мы не будем подробно пересказывать биографию Суслова, а остановимся коротко на некоторых обстоятельствах его жизни. Например, на истории его знакомства и взаимоотношений с его будущими непосредственными начальниками, которые, кроме Сталина, вначале были его подчиненными. Анкетные данные Михаила Андреевича Суслова были безупречными: родился в бедной крестьянской семье, отец во время Февральской, а затем и Октябрьской революции избирается в Советы рабочих и солдатских депутатов, а в 1919 году вступает в члены ВКП (б). Сам Михаил стал коммунистом в 19-летнем возрасте в 1921 году. По путевке Хвалынской городской партийной организации был направлен в Москву на учебу и успешно окончил в 1924 году Пречистинский рабфак. С 1924 по 1928 год Суслов учился в Московском институте народного хозяйства имени Плеханова, одновременно ведя педагогическую работу в Московском химическом техникуме имени Карпова и в Московском текстильном институте.

С учетом того, что он окончил еще и Экономический институт красной профессуры, можно считать, что он получил неплохую экономическую подготовку. В 1929 году молодой ассистент Суслов начал читать курс политэкономии в Московском университете и в Промышленной академии. В этой академии в 1929–1930 годах учился Хрущев. Хрущев и Суслов, очевидно, знали тогда друг друга. Между студентами академии, пришедшими непосредственно с партийной работы, и преподавателями были совсем иные, менее официальные отношения. К тому же Хрущева избрали секретарем партийной организации академии и по должности он контактировал с преподавателем одной из ведущих дисциплин.

В период активных боевых действий на Северном Кавказе Суслову, как члену Военного совета группы войск, подчинялся и полковник Леонид Ильич Брежнев, который был тогда начальником политотдела 18-й армии и помогал Суслову в налаживании гражданской и хозяйственной жизни в регионе. Но это было лишь мимолетное знакомство, так как 18-я армия после взятия Новороссийска ушла на запад. Через десять лет Брежнев, уже в звании генерал-лейтенанта, был назначен заместителем начальника Главного политуправления Советской Армии и Военно-Морского Флота. В этот период он также должен был выполнять директивы секретаря ЦК КПСС Суслова.

7 июля 1977 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР – наградить город Ставрополь орденом Октябрьской Революции. Для вручения этой награды туда прибыл бывший первый секретарь краевого комитета КПСС М. А. Суслов. На площади аэровокзала были собраны трудящиеся города, партийные и советские работники, ветераны, передовики, юноши и девушки, пионеры и школьники.

…Суслов медленно спускается по трапу. Навстречу ему – первый секретарь краевого комитета КПСС М. С. Горбачев, председатель исполкома краевого Совета народных депутатов И. Т. Тарасов, первый секретарь Карачаево-Черкесского обкома КПСС В. С. Мураховский и другие должностные лица. На следующий день на торжественной церемонии вручения ордена, взобравшись на трибуну, Михаил Андреевич, под громкую овацию собравшихся, оглашает личное приветствие Л. И. Брежнева. Брежнев теперь над Сусловым. Потом выступает Горбачев. Он хвалит Суслова. Горбачев еще под Сусловым.

8 1944–1946 годах Суслов был председателем Бюро ВКП (б) по Литовской ССР. Бюро, в соответствии с планом Сталина, должно было установить советскую власть на «неспокойной» территории Литвы. Задача была не из легких. Суслов работал председателем Бюро в самое трудное время (впоследствии этот пост занял В. Щербаков). Только что была освобождена Красной Армией большая часть Литвы. Во главе партийной организации встал опытный подпольщик, еще в конце 1920-х годов избранный секретарем ЦК коммунистической партии Латвии, – А. Снечкус. Внутреннее положение в освобожденной республике было сложным и напряженным. Включение Литвы в состав СССР в соответствии с советско-германским договором 1939 года, надо понимать, не всеми литовцами воспринималось как естественное благо. По крайней мере литовской буржуазии это представлялось как насильственный захват суверенного государства. И поэтому коммунисты как носители коммунистической идеи не пользовались здесь поголовным влиянием и популярностью. Значительная часть католического литовского населения выступала против советизации Литвы.

С другой стороны, страшные годы немецкой оккупации и будни Второй мировой войны повлияли на взгляды и представления многих литовцев. Симпатии к СССР усилились, и все больше людей смотрели на Советскую власть в надежде получить защиту и гарантию от возвращения фашистских порядков. Но сразу же после ухода немцев проявилось и упорное сопротивление новой власти – движение так называемых «лесных братьев». В сущности, в Литве началась гражданская война, в которой часть литовского населения поддерживала Красную Армию и Советскую власть, а другая часть с оружием в руках выступила против установления советских порядков. Состав отрядов «лесных братьев» был сложным и неоднородным. Здесь были лица, сотрудничавшие с оккупантами, богатые крестьяне, противившиеся начавшейся коллективизации, дети литовской буржуазии. Но было немало и простых литовцев, выступавших за независимость Литвы. Борьба была очень суровой и кровопролитной. Естественно, в таких условиях Сталин применял свой испытанный метод борьбы – непримиримость и насилие. И Суслов стал верным проводником такой политики.

Начались чистки партийных рядов, выявление «врагов народа», гонения на строптивую интеллигенцию. В ходе этого жестокого противостояния значительная часть населения республики была депортирована в Сибирь. Из городов высылались представители буржуазии и других «чуждых классов», члены бывшей литовской администрации, лидеры национальных партий, представители литовской интеллигенции. Из сельских областей депортировались крестьяне, обвиненные в помощи «лесным братьям». Ситуация с «лесными братьями» не поддается однозначной оценке, она сложна и запутанна. Нельзя видеть в этом движении только деятельность «бандитских формирований», «отщепенцев», оторванных от своего народа. Все гораздо сложнее, и помогает поставить точки над «i» такой факт: большую роль здесь играли националисты, ориентированные на Запад и связанные с английской, американской и шведской разведками.

Суслов с задачей, поставленной ему Сталиным, справился. Некоторые историки считают, что последствия жестоких мер Суслова в отношении Латвии могли бы иметь более трагический характер, если бы им не противостояла гибкая дипломатическая позиция А. Снечкуса, посильно стремившегося вырабатывать всякий раз хоть какое-то компромиссное решение. Сталин был вполне удовлетворен результатами «миссии» Суслова в Литве. Советкая Литва стала цветущей индустриальной республикой. В 1946 году Суслов был переведен в Москву и вскоре на очередном пленуме избран секретарем ЦК. В Секретариат в тот период входили Жданов, Кузнецов, Маленков, Попов и сам Сталин. Как секретарь ЦК, Суслов курировал важнейший участок идеологической работы – печать. Атмосфера первых послевоенных лет была наполнена пьянящим воздухом победы, чувством освобождения, верой в силу государства и ожиданием обязательных будущих перемен. Этим был проникнут и одухотворен тяжелейший труд по возрождению разоренной страны. Но подспудно, в безвестной глубине, сталинский режим продолжал пополнять список своих жертв. Сюда теперь попали сотни тысяч репатриированных после войны советских граждан, бывшие советские военнопленные, возвращавшиеся и возвращаемые (некоторые – насильно) на родину. Вернувшиеся с войны домой советские солдаты, повидавшие Европу, по мнению Сталина, требовали очередного «промывания мозгов». Разворачивались мощные политические кампании. И Запад не остался в стороне от конфронтации. Бывшие союзники превратились в новых врагов. Так как ничего нового идеологи типа Суслова придумать не могли, они ринулись на борьбу с идеологическими противниками. Движение началось в сфере культуры. Полный мощный «разящий» удар по «отщепенцам» и «перерожденцам» был нанесен известным «ждановским» постановлением «О журналах «Звезда» и «Ленинград». Далее последовали новые погромные директивы, коснувшиеся кинематографии («О кинофильме «Большая жизнь») и музыки («Об опере «Великая дружба»).

Казалось бы, совершив такой успешный карьерный скачок, Суслов ринется в бой. Но Суслов не был бы Сусловым, если бы поступил так даже в этом случае. В те годы страницы печатных изданий щедро отводились разного рода теоретическим «изысканиям» в области идеологии. Слово «изыскания» мной взято в кавычки, так как это, как правило, были тяжеловесные и обстоятельные обзоры, «исследования» международного рабочего движения и ошибок западной социал-демократии, и не более того. Немного менялся «язык» идеологии, но ничего нового и существенного не происходило. Тем не менее идеология расширяла свое влияние и контроль над всеми сферами общественной жизни, общественного сознания. С рассуждениями о произведениях культуры и размышлениями над ленинским и сталинским наследием начал выступать в печати Шепилов. Стали появляться «труды» с именами Поспелова и Пономарева. В печати выступали также будущий вице-президент АН СССР Федосеев, секретарь ЦК КП (б) Латвии по пропаганде Пельше, философ Митин и другие.

Но Суслов публично с теоретическими сочинениями не выступал. А надо было бы. Он избегал суеты, огласки и излишней ответственности, однако тонко улавливал и усваивал выработавшийся новый «язык». По своей высокой должности он принимал теперь участие во всех официальных мероприятиях. Впервые в ложе правительства рядом со Сталиным Михаил Андреевич появился 20 июня 1947 года на открытии сессии Верховного Совета РСФСР. В восторженном порыве российские депутаты стоя приветствовали всенародного избранника и первого депутата, а также его «верных соратников»: Молотова, Берию, Жданова, Микояна, Маленкова, Булганина и – впервые – Суслова. В определенном смысле Суслов был учеником и восприемником Жданова. Андрей Александрович Жданов был «идеологом» опытным и искушенным. Во времена их сотрудничества Суслов высказывал Жданову подчеркнутое уважение, признавая старшинство. В отличие от Жданова, Суслов-идеолог избегал публичности и конкретики. Вряд ли в его устах можно представить, подобные ждановским, характеристики Зощенко, Ахматовой и Шостаковича. Суслов был осторожнее и хитрее, предпочитал тайные и более могущественные нити влияния и контроля. В марте 1948 года Суслов участвовал в совещании деятелей советского музыкального искусства, обсуждавшего итоги «общественного просмотра» оперы Вано Мурадели «Великая дружба». Во второй половине июня того же года в Румынии проходило совещание представителей Информационного бюро коммунистических партий. В повестке дня стояло обсуждение вопроса о положении в Компартии Югославии. По настоянию советской стороны был осужден отход от марксизма Тито, Карделя и Джиласа. Была раскритикована «теория мирного врастания капитализма в социализм» (идея, как у оппортуниста Бухарина), вопреки учению о классах и классовой борьбе. Были отвергнуты как ошибочные: понятие об индивидуальном крестьянстве как едином целом, уменьшение роли партии и другие ошибки югославов. Советскую делегацию, в состав которой вошли Жданов, Маленков и Суслов, возмутил отказ КПЮ отчитаться о своих действиях перед Информбюро. Был провозглашен курс на фактический подрыв КПЮ изнутри, ставка делалась на «здоровые» просталинские силы югославской компартии.

В конце августа скончался Жданов. Смерть Жданова укрепляла позиции Суслова. Но прежде произошла неприятная для Суслова упоминавшаяся нами ранее, история с сыном Жданова. В то время Агитпроп (отдел агитации и пропаганды ЦК) возглавлял Суслов, который случайно избежал немилости Сталина за такой «прокол» в своей работе. Вождь даже дал указание создать специальную комиссию по «делу Лысенко». Комиссию возглавил Маленков. Позже это дело было спущено на тормозах, но предвзятое отношение Маленкова к Суслову сохранилось. В 1949 году Суслов, назначенный главным редактором «Правды» (одновременно он работал заведующим Агитпропа), на ее страницах развернул кампанию против «безродных космополитов». Космополитизм громили в литературе, театре и кино. Тоталитарная идеология в очередной раз укрепляла свои позиции не разработкой новых подходов, осмыслением ошибок, а расправой с «врагами». Общественная атмосфера в стране была удобной именно для такой недальновидной политики. Начавшаяся «холодная война» давала возможность использовать для этой цели естественные патриотические чувства людей, окрепшие после победы. Их и направили в нужное русло. Была и другая нечистоплотная, практически неафишируемая сторона этого «патриотизма» – антисемитизм. Большинство «антипатриотов» составили евреи. По долгу службы и характеру полученного образования Суслову бы и принять участие в разработке политэкономической теории, а если сказать проще – в создании упомянутого учебника по политэкономии социализма. Но Суслову досталась роль погонялы. Он в конце каждой недели докладывал Сталину, как идут дела. Сталин в последние годы жизни – это надорвавшийся от сверхчеловеческой ноши лидер. На его поступки все более и более накладываются болезни и ледяное одиночество. Он уже не может обеспечить контроль над разросшимся бюрократическим аппаратом. У вождя развивается мучительная подозрительность и иссушающая душу жестокость. Понимая, что время его истекает, Сталин самокритично проанализировал недостатки сотворенной им политической системы и попытался найти пути их устранения.

Главной своей болью он считал неспособность партии выполнять самую главную функцию, функцию постоянных исканий. Вместо этого партия принялась подминать под себя исполнительную власть и экономические структуры, дублировать их, заниматься мелочным контролем. Сталин понял: утратив способность создавать новые идеи, партия погубит себя и пустит под откос плоды всех его трудов. Стараясь усилить роль смыслового, идеологического блока партии по отношению к администраторам и хозяйственникам, он решил назначить своим преемником идеолога. И первоначально эта роль отводилась Жданову. После скоропостижной смерти Жданова роль идеологического наследника, хранителя сталинской традиции и своеобразного душеприказчика, по мысли многих авторов, Сталин отвел Суслову.

Но после смерти Сталина начались страшные времена борьбы за власть. И опытный идеолог и аппаратчик Суслов всей предыдущей карьерой был подготовлен и к переменам, и к неожиданным поворотам. Он, возможно, уже считал себя преемником Сталина, так как у гроба последнего позволил такую вольность, которая раньше для него просто была немыслима.

…У тела покойного вождя в Колонном зале Дома Союзов в почетном карауле стоят его верные соратники. Оркестр играет «Меланхолическую серенаду» Чайковского. Дирижирует оркестром Гаук, Давид Ойстрах играет на скрипке. И вдруг от группы высших руководителей партии отделяется Суслов и медленно идет к оркестрантам. Подходит к Ойстраху и тихо что-то ему говорит. Музыкант, продолжая играть, полуобернулся и выслушал. И тотчас темп игры чуть ускорился, скрипка зазвучала быстрее. Суслов, по-прежнему бледный как полотно, возвратился в строй почетного караула. Но дела закрутились так, что Суслов даже не вошел в новый состав Президиума ЦК, хотя остался секретарем ЦК. В старом противостоянии Суслова и Маленкова, всех против всех, в то время победил последний. Позже фигуры были расставлены по-иному. Недостаточно грамотный, чрезвычайно энергичный, склонный к переменам и реформам, Хрущев по своему характеру и политическому темпераменту был прямой противоположностью осторожному Суслову. В своей администрации Хрущев сам был и главным идеологом, и министром иностранных дел. Он непосредственно сносился с руководителями других коммунистических партий. И хотя энергии Никите Сергеевичу хватало на все, ему нужен был член Президиума ЦК, который руководил бы повседневной деятельностью многочисленных идеологических учреждений. Выбор Хрущева пал на Суслова, несмотря на то что авторитарный, закосневший в узком догматизме стиль идеологического мышления Суслова с трудом вписывался в живую, устремленную к переменам политику Хрущева. Суслову пришлось проявить особую тактическую гибкость, изменить свои прежние позиции и взгляды. Способности к мимикрии у Михаила Андреевича были выработаны годами партийной и аппаратной работы. Он изменился, но не настолько, чтобы осознать, что идеология партии требует ревизии. Ревизионизм нужен был партии как воздух. Но по сложившейся традиции он отождествлялся с оппортунизмом, а последний всегда и везде скатывался в болото конвергенции. Не надо скатываться в болото. Потом были Брежнев, Черненко, Андропов, Горбачев. И всегда – второй Суслов. Человек, от которого зависело, быть коммунизму или нет, – ничего не сделал такого, что могло опровергнуть первую часть его прозвища: «серый». Серый – он и есть «серый», серая личность. Хотя похоронен рядом со Сталиным. За всю свою 35-летнюю деятельность на ответственных постах в ЦК Суслов не написал ни одной книги, не внес в марксистскую теорию ничего нового. Все его «труды» уместились в трех не слишком больших по объему томах (это его речи, выступления по разным поводам). Рой Медведев и Дмитрий Ермаков явно льстят ему, когда в политическом портрете Суслова под названием «Серый кардинал» пишут: «Многие юбилейные кампании, организатором которых как член Политбюро ЦК КПСС, отвечающий за вопросы идеологии, был Михаил Андреевич, проводились с такой вызывающей примитивностью и сопровождались столь грубой ложью, лестью, что люди нередко задавались мыслью: чего же на самом деле добивается Суслов – поднять или уронить авторитет восхваляемых им лидеров партии?» Вопрос, как говорится, становится излишним, если вспомнить, как дорогой нам Михаил Андреевич лобызал любимого всем народом Леонида Ильича.