Мост Симоны де Бовуар

Мост Симоны де Бовуар

В июле 2006 года в Париже открыли новый мост через Сену: 37-й по счету и первый, названный в честь женщины — Симоны де Бовуар. Французы не стали ждать полтора года, чтобы приурочить событие к 100-летию со дня рождения писательницы, которая появилась на свет в Париже 9 января 1908 года.

Все, что касается выдающейся личности, — символично.

Пешеходный мост ведет от набережной Берси к новому зданию Национальной библиотеки, носящей к тому же имя Миттерана, который читал, вероятно, книги главного женского автора ХХ века, но в личной жизни вел себя так, словно не читал и даже не слыхал о них.

Дружеское прозвище Симоны до старости было — Бобёр. Так ее — по созвучию французского Beauvoir и английского Beaver — назвал в молодости приятель. «Вы — Бобёр, — сказал он. — Бобры ходят стайками, и в них живет творческий дух». Главное занятие бобров, как мы знаем из зоологии, — строительство запруд и мостов, чем и занималась всю жизнь Симона де Бовуар.

Самая интересная, центральная, часть моста через Сену — двухъярусная, двойная, в виде смыкающихся дуг, так что расхожее название моста — «Линза», или «Чечевица» (по-французски одинаково — La Lentille). Один из главных трудов Симоны де Бовуар называется «Этика двойственности».

Архитектор Дитмар Файхтингер пояснял, что хотел придать обводам моста женственные формы. Он-то читал? Порадовалась бы такой трактовке экзистенциалистская феминистка, или, лучше сказать, феминистическая экзистенциалистка?

Впрочем, это уже не ее дело, а наше — тех, кто распоряжается наследием Симоны де Бовуар, потому что живет в мире, созданном Симоной де Бовуар, даже если не читал ни одной ее строки, даже если никогда не слыхал ее имени.

Обратный отсчет влияния — дело знакомое: в политике, общественной жизни, культуре. Ведь то сознание не восстановить, нам дано пользоваться лишь своим собственным, а оно — сегодняшнее. И вот уже не вполне понять: воспринимался ли диктатором Октавиан Август, сюрреалистом — Арчимбольдо, постмодернистом — Козьма Прутков, феминисткой — княгиня Дашкова? Что вообще думали современники о почти сплошь женском монархическом правлении России XVIII века? Или в Англии — о сорока пяти годах Елизаветы I на престоле? О шестидесяти четырех — Виктории? Да вроде каждый раз судили по обстоятельствам времени и места, а так чтобы под половым углом — похоже, нет.

Но нам-то уже никуда не деться. Открываешь «Войну и мир» — сцену смерти родами маленькой княгини, жены Андрея Болконского. «Ах, что вы со мной сделали?» — говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо». Трижды на протяжении полустраницы этот немой выкрик. И нам, в отличие от тогдашних толстовских читателей, придает трогательности и трагизма ощущение подтекста: «вы со мной сделали» — это мужчины с женщиной. Подтекста, которого нет в оригинале, да и не могло быть: у Софьи Андреевны было 16 беременностей за 24 года — ни предохранения, ни тем более абортов Лев Николаевич не признавал. Так что у него «вы» — мир вообще.

В современных постановках оперы Доницетти «Лючия де Ламермур» партию Алисы, компаньонки главной героини, часто выбрасывают за ненадобностью: чтобы подчеркнуть, что Лючия гибнет в страшном мужском мире, одна среди монструозов-шовинистов.

В ХХ веке очень популярна аристофановская «Лисистрата» — ее и ставят на сцене, и экранизируют в разных странах, вот и в России в 89-м сняли с Еленой Кореневой, Ольгой Кабо, Константином Райкиным. Блестящий сюжет о женщинах, которые отказывают мужчинам в интимной близости, пока те не прекратят воевать. Предельно актуально: и феминизм и пацифизм вместе. Но древние-то греки со смеху падали уже от изначальной идеи: кто ж этим бабам позволит по какому бы то ни было поводу что-либо провозглашать? Или другая пьеса Аристофана — «Женщины в народном собрании». Одного названия достаточно — это ж как лилипуты в баскетболе.

Это наше сегодняшнее восприятие соотношения полов — Симона де Бовуар.

Началось, разумеется, не с нее. Первый феминистический документ появился в разгар Великой французской революции: «Декларация прав женщины и гражданки» Олимпии де Гуж 1791 года. Через два года авторшу казнили на гильотине: не за трактат, а по доносу, но осудили мужчины и казнили мужчины придуманным мужчиной способом.

Симона де Бовуар стала главным авторитетом благодаря таланту и тому, что оказалась в нужном месте в нужное время. В стайке экзистенциалистов, подруга Сартра (официально женаты они не были и жили очень сложно) — в послевоенной Европе, испытавшей на прочность все идеологии и разочаровавшейся в них. В 1949 году она выпустила двухтомник «Второй пол». Эту книгу — без преувеличений — можно считать самым влиятельным сочинением новейшего времени: она изменила представление о роли женщины в обществе — и, значит, отношение мужчины к женщине, а что есть в жизни важнее.

Второй том открывается фразой — не часто бывает такая афористичность в зачине: ««Женщиной не рождаются, женщиной становятся».

Собственно, из этого тезиса и возникло понятие «гендер» — пол не в физиологическом смысле, а в социальном. Бог с ним, с гендером, его исследование — участь ученых и общественных деятелей. Но всех без исключения касается практический вопрос по следам бовуаровской книги: может ли женщина состояться вне любви и брака? Оглянемся вокруг — ответ ясен. (Вот стала ли женщина от такого сознания счастливее — на этот вопрос ответа нет и быть не может.)

Почти шестьдесят лет прошло со времени выхода «Второго пола» — срок, достаточный для распространения идей без следа источника, без ссылки на него. Мы же не вспоминаем о законе всемирного тяготения, падая навзничь в гололед. Нам уже надо сделать усилие, чтобы оценить интеллектуальную отвагу Симоны де Бовуар, с которой она доказывала полное равенство мужчины и женщины.

Тут важно, что сильнейшим аргументом была сама Симона. «Мне хотелось верить, что я соединила в себе женское сердце и мужской ум», — записала она в дневнике лет в восемнадцать. Так оно и вышло: она навела этот мост.

Симона честно выбирала только серьезных противников. Выросшая в истово набожной семье, взбунтовалась в юности и до конца жизни оставалась атеисткой, размышляя о религии на фоне катастроф того мира, в котором не видела ни Бога, ни смысла. Она споткнулась о марксизм, но преодолела его — поскольку интересовалась не безликими «массами», а отдельными личностями. Споткнулась о Фрейда с его тезисом «Анатомия — это судьба» — и тоже преодолела, выдвинув формулу на формулу: «Женщиной не рождаются, женщиной становятся».

Она разделяла убеждение Сартра в том, что «существование предшествует сущности». По-иному: человек — это сумма поступков. Но вся жизнь Симоны де Бовуар, тысячи написанных ею страниц, заполненных отвлеченными рассуждениями, сложными двойственными утверждениями, — все говорит о том, что, к счастью, дело обстоит не так. Конечно, мы — сумма поступков. Но и мыслей, чувств, намерений, желаний, сомнений, заблуждений, мечтаний — тоже. К счастью, тоже. Человек больше, чем его биография.

2008