Вацлав Гавел

Вацлав Гавел

После кончины академика Сахарова в мире остались два общественно-политических лидера, которых принято называть моральными авторитетами, — папа римский Иоанн-Павел Второй и президент Чехии Вацлав Гавел. В свое время Сталин пренебрежительно спросил: «А сколько у папы римского дивизий?» Смешно спрашивать, сколько дивизий у Гавела. Тем не менее он — безусловный победитель. Даже триумфатор. Может быть, потому, что в первую очередь писатель. За письменным столом и, уж конечно, внутри себя он решил столько разных страшных вопросов, заглянул в такие бездны, что понял, как, в конечном счете, надо действовать, чтобы застраховаться от провалов — не тактически, а мировоззренчески… Есть такое хорошее и надежное правило: когда не знаешь, как правильно поступить в том или ином случае, следует сделать моральный выбор. Попросту говоря, поступить по совести — это может оказаться не так уж полезно или выгодно, но выигрышно на длинной дистанции. Вот такая долгосрочная победа — за Вацлавом Гавелом.

Как это часто бывает, есть Гавел в глазах мира и Гавел в глазах страны. Обычная история о пророке в своем отечестве.

Не последний фактор — постоянное нездоровье. Семнадцать раз за время президентства Гавел попадал в больницу, провел там в общей сложности 230 дней, да еще 450 дней на послебольничном уходе. Никакой стране и никакому народу не понравится болезненный президент. Но — ничего. Гавелу простили и второй брак. История с Ольгой Гавловой.

Быть может, в президентской республике президенту Вацлаву Гавелу пришлось бы тяжело. Но Чехия — парламентская республика. Здесь глава государства может быть не столько прагматиком, сколько идеалистом. Гавел по-настоящему верит в гражданское общество, где каждый может определять политику. Он демократ в самом идеальном, можно сказать литературном, смысле слова. За тринадцать лет президентства — сперва чехословацкого, потом чешского — он объявил три большие амнистии и лично помиловал около двух тысяч осужденных. Он сопротивлялся разделению страны на Чехию и Словакию. Он противостоял жестким — тэтчеровским — реформам своего премьер-министра, считая их жестокими. Он употребляет в политике понятие «совесть» чаще, чем «целесообразность». Его роль — не столько вождя, сколько ориентира. Потому многое обходится в стране без его участия. Его трудно обвинять, но на него можно сердиться: он скорее современный монарх — не столько правитель, сколько лицо нации. Благодаря ему это лицо выглядит симпатичным.

Вблизи, изнутри страны, образ несколько иной: больше претензий. Однако подлинной замены Гавелу нет. Но даже если бы вся Чехия решила нарушить конституцию, оставив президента на третий срок, по крайней мере один гражданин был бы точно против — Вацлав Гавел.

2006