Саддам против Барзани — неудавшееся покушение

Саддам против Барзани — неудавшееся покушение

Однако, к сожалению, через некоторое время отношения с Багдадом вновь напряглись и на горизонте уже начала маячить новая война. В таких условиях состоялась еще одна моя поездка на север Ирака. Перед ней 22 января 1973 года в Багдаде я встретился с Саддамом Хусейном, который настойчиво советовал, чтобы я обязательно повидался с Барзани. Как сказал Саддам, тот не поймет, если, будучи в Багдаде, я не приеду к нему после трехлетнего перерыва. «Мы заинтересованы в том, чтобы он не подумал о снижении интереса Советского Союза к нему, мы очень высоко ценим то влияние, которое вы на него оказываете», — сказал Саддам, добавив, что дает распоряжение о предоставлении мне самолета для полета до Киркука и вертолета до Равандуза. Был ли он искренен или, может быть, хотел использовать наши наработанные связи с Барзани, чтобы оттянуть его от нарастающего сближения с Ираном? А может быть, хотел выровнять отношения с Барзани после разрыва между ними?

В Равандузе снег по колено. За нами в самый центр иракского военного лагеря приехала машина с курдом за рулем. Но это отнюдь не показатель отсутствия напряженности. У первого курдского поста — как в то время, когда не было соглашения, — шлагбаум, вооруженная охрана. Прибыли в небольшое местечко. У дома — Идрис и Масуд. Чувствуется, что Идрис нервничает. Это стало еще яснее, когда приехал Барзани и мы с ним несколько часов говорили по-русски, а Идрис ничего не понимал. Мне доверительно рассказывали, что через Идриса проходят связи с иранцами, поэтому не были неожиданными его слова, что «нет никаких доказательств намерения Багдада выполнять соглашение».

Действительно, в то время особенно проявились два, я бы сказал, личных раздражителя в отношениях между Барзани и Саддамом Хусейном. О первом мне рассказал Мулла Мустафа сам. К нему приехала группа шейхов. Он принимал их в палатке. Один из шейхов попросил разрешения записать беседу на портативный магнитофон (тогда этот «портативный» весил несколько килограммов). Шофер небольшого автобуса, на котором прибыли шейхи, оставался за рулем. В магнитофон была заложена взрывчатка. Водитель — из иракских спецслужб — привел ее в действие дистанционным управлением. Раздался взрыв. Барзани спасло только то, что в момент взрыва один из пешмерга наклонился к нему, подавая кофе. Он погиб, закрыв собой Барзани. «Дураки из моей охраны, — добавил Мулла Мустафа, — застрелили всех шейхов и водителя, так что допрашивать было некого. Но я уверен, что это дело Саддама Хусейна».

Второй раздражитель был связан с его старшим сыном, Абейдуллой. Еще при первом моем посещении Барзани сказал мне, что арестовал Абейдуллу и намерен его расстрелять, так как он открыл «врагам путь, по которому мы получаем материальные средства». Не знаю, подействовали ли мои слова, что, может быть, Абейдулла это сделал не из враждебных чувств, а по ошибке, но он остался жив. Более того, в связи с приступом аппендицита ему разрешили выехать в Багдад. Оттуда Абей-дулла не вернулся, и все обращения к иракским властям о его возвращении оставались без ответа[65].

В это время особое беспокойство Багдада, да, не скрою, и наше, вызывали усилившиеся связи Барзани с шахским Ираном, за которым в то время стояли США. Поступали достоверные сведения и о поездках эмиссаров Барзани в Тель-Авив. Израиль, стремясь использовать курдскую проблему в Ираке для ослабления своего потенциального противника, передавал курдскому движению денежные средства, но относительно небольшие. На мой прямой вопрос, обращенный к Барзани по поводу характера его отношений с иранским шахом, он ответил: «Я постучал за хлебом в один дом — мне отказали (Барзани имел в виду Багдад. — Е. П.). Что мне, умереть с голоду? Я постучал в другой. Кто виноват — я или тот, кто мне отказал?» Барзани не отрицал и получение оружия из Ирана, объясняя это тем, что сам не начнет войну, но нужно быть готовым к обороне.

Сидели в тот день с Барзани до ночи. Он уехал с несколькими машинами охраны, а я уединился с доктором Махмудом. Он прямо просил меня повлиять на Барзани, чтобы тот развернулся в сторону Багдада. Прогуливались в сопровождении двух автоматчиков. Ноги утопают в снегу. Вернулись спать. Холодно, охранник топит печку-буржуйку. И каждый раз, когда подкладывает поленья, чтобы мы не угорели, открывает окно. Просыпаюсь каждый раз от холода, хотя и сплю в спортивном шерстяном костюме.

В 1975 году опять вспыхнула война между курдами и иракским правительством. За год до этого, в 1974 году, Багдадом был принят Закон № 33 об образовании Курдского автономного района.

Этот закон был негативно воспринят Барзани, так как в то время уже происходило принудительное выселение курдских семей и замена их иракскими арабами в районе Киркука. Но вспыхнувшее курдское восстание отнюдь не было идентичным выдвижению лозунга выхода из Ирака. Возможность достижения согласия с курдскими повстанцами тем не менее сохранялась, так как курды не провозглашали своего стремления отделиться от Ирака даже во время ирако-иранской войны, на заключительной фазе которой они подверглись жесточайшим атакам иракской армии, применявшей химическое оружие.

Иракские курды не ставили вопрос об отделении и тогда, когда Багдад был ослаблен и не мог оказать решительного сопротивления. Так произошло при поражении Ирака в войне в зоне Персидского залива или при отвлечении его наиболее боеспособных сил на подавление восстания шиитов на юге страны. Курды в то время установили контроль над всей территорией своего проживания, включая Мосул, Эрбиль, Сулейманию, а на некоторый период и Киркук. Нужно сказать, что вопрос об отделении не возникал и после установления в 1991 году решением Совета Безопасности ООН «зоны безопасности» севернее 36-й параллели, — из этой зоны были полностью выведены иракские войска. В результате этого прошли первые выборы в Национальный совет, сформировано правительство. Но все это происходило под лозунгом не выхода из Ирака, а «Курдистану — полную автономию». Такая линия курдского движения поддерживалась Советским Союзом, а затем и Российской Федерацией, хорошо понимавшими, к каким негативным последствиям для Ближнего Востока может привести территориальный развал Ирака.